Список форумов
СЛАВЯНСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Великое Княжество Литовское
На страницу 1, 2, 3, 4, 5  След.
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов -> История
Предыдущая тема :: Следующая тема  

Вeликое Княжество Литовское- это государство
Литовское
24%
 24%  [ 6 ]
Русское
20%
 20%  [ 5 ]
Литовско-русское
20%
 20%  [ 5 ]
Беларусское
4%
 4%  [ 1 ]
Украинское
8%
 8%  [ 2 ]
Свой вариант
24%
 24%  [ 6 ]
Всего голосов : 25

Автор Сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 6:57 am    Заголовок сообщения: Великое Княжество Литовское Ответить с цитатой

Великое княжество Литовское — восточноевропейское государство, существовавшее с середины XIII века по 1795 год на территории современной Белоруссии (полностью), Литвы (за исключением Клайпедского края), Украины (большая часть, до 1569 года), России (западные земли, включая Смоленск), Польши (Подляшье, до 1569 года), Латвии (частично; после 1561 года), Эстонии (частично; с 1561 по 1629 годы) и Молдавии (незначительная часть, до 1569 года).
С 1385 года находилось в личной унии с Королевством Польским, а с 1569 года — в сеймовой Люблинской унии в составе федеративной Речи Посполитой. В XV—XVI веках Великое княжество Литовское — соперник Великого княжества Московского в борьбе за господство на русских землях. Было ликвидировано Конституцией 3 мая 1791 года. Окончательно прекратило своё существование после третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году. К 1815 году вся территория бывшего княжества вошла в состав Российской империи.



Последний раз редактировалось: Игнатий (Вт Фев 04, 2020 12:54 pm), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 7:06 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Князь Миндовг


В XIII веке на литовско-русской украйне является замечательный человек, положивший начало политическому объединению Литвы и соседней с нею Руси. То был Миндовг, в значительной степени обладавший теми политическими качествами, которыми обыкновенно отличаются основатели государственной силы.

Легенды и генеалогические измышления позднейших книжников затемнили историю о первоначальном возвышении Миндовга и его семьи над всеми другими владельческими литовскими родами. Мы находим его уже во главе сильного литовско-русского княжества, обнимавшего Литовскую область на р. Вилии с стольным градом Керновым и Черную Русь с ее средоточием – Новгородком. Он ловко пользуется силами своих русских областей, чтобы расширить свое владычество в собственной Литве, т.е. приводит в зависимость мелких литовских князьков; в свою очередь силы литовские употреблялись им на то, чтобы подчинять соседние русские волости, особенно Кривскую землю. В стольном Полоцке является князем его племянник и подручник Товтивил. Смутное время, наступившее после Батыева нашествия, конечно, немало способствовало его успехам; тем не менее требовалось много находчивости и уменья пользоваться обстоятельствами, чтобы создать новое государство посреди многочисленных литовских владетелей, бесспорно, не желавших потерять свою самостоятельность, и посреди сильных враждебных соседей, каковы два немецких ордена, князья Мазовецкие и особенно Галицко-Волынские. Миндовг понимал главную опасность, грозившую ему со стороны такого соседа, как Даниил Романович, и потому старался жить в дружбе с последним и даже посылал ему иногда на помощь свое войско. Даниил и Василько, как только оправились после татарского погрома, деятельно обратили свое оружие против некоторых соседних литовских племен, которые набегами своими беспокоили их владения. Одновременно с победоносною борьбою против ятвягов, они, в особенности Василько, не раз наносили поражение разным литовским шайкам. Братья, как видно, зорко следили за положением дел на своих северных пределах и до некоторой степени понимали возникавшую с этой стороны опасность для Волынской Руси. Даниил не преминул воспользоваться первым удобным случаем вмешаться в дела литовские и полоцкие, чтобы отнять у Миндовга Принеманскую, или Черную, Русь и вообще разрушить созданную им государственную силу.

Не только многие княжеские роды в Литве из личных видов пытались мешать объединительным стремлениям Миндовга, но и в собственном своем роде он находил князей, не желавших безусловно подчиняться его воле; а потому со свойственною ему жестокостью и неразборчивостью принялся истреблять их всеми возможными средствами. Однажды Миндовг послал воевать Смоленскую землю брата своего Выкинта и двух племянников, Едивида и Товтивила. Последний княжил в Полоцке, а первые двое, по-видимому, были князьями на Жмуди. "Пусть кто что завоюет, тот и возьмет себе", – сказал Миндовг; а в то же время послал с ними двоих воинов с приказанием при удобном случае убить этих родственников. Но родственники проведали об умысле и бежали во Владимир под защиту Даниила и Василька; Даниил был женат (во втором браке) на сестре Товтивила и Едивида. Он не только оказал им Покровительство, но и поспешил воспользоваться ими, чтобы нанести решительный удар могуществу Миндовга. Братья Романовичи попытались составить против него большой союз, в который должны были войти не только почти все его соседи, но и часть Литвы. Они в изобилии снабдили Выкинта серебром и отправили его поднимать на Миндовга ятвягов и Жмудь. В то же время Даниилово посольство отправилось в Ригу склонять к союзу с Выкинтом ливонских немцев, с которыми Галицкий король находился в дружеских сношениях. Немцы, имевшие прежде войну с Жмудским князем, велели сказать Даниилу: "Многих наших братьев погубил Выкинт, но ради тебя заключаем с ним союз". Они понимали, конечно, что Миндовг, успевший уже показать свою силу в войне с орденом, гораздо опаснее Выкинта, и обещали свою помощь. Еще прежде Даниил и Василько послали звать своих союзников, польских князей, и велели им сказать: "Время вооружиться христианам на поганых; благо они сами воюют между собою". Ляхи также обещали приступить к союзу. Даниил и Василько начали военные действия и побрали некоторые города Черной Руси. Товтивил явился в Риге и там принял католическую веру, дабы войти в тесный союз с немцами. Немцы также начали военные действия против Миндовга. Между тем Выкинт поднял часть ятвягов и жмуди.



Крещение Миндовга


Положение Миндовга сделалось критическим. Но в этих трудных обстоятельствах он обнаружил свою находчивость. Как ловкий политик, он постарался разъединить своих врагов. Прежде всего отстали от союза ляхи и вопреки обещанию не приняли никакого участия в войне. Далее, зная соперничество между Рижским архиепископом и Ливонским орденом, Миндовг вошел в тайные сношения с наместником Тевтонского гроссмейстера, или магистром Ливонского ордена, Андреем фон Стирландом, задарил его золотом, серебром, конями и пр.; обещал прислать еще более, если тот убьет или прогонит Товтивила. Магистр велел сказать, что для Миндовга существует одно средство избавиться от беды: это принять католическую религию. Литовский князь изъявил к тому готовность и пригласил Андрея к себе на свидание. Последний приехал в сопровождении многих орденских братьев. Князь принял гостей с большим почетом и угощал их весьма усердно. Тут был заключен мир с орденом, причем Миндовг не только дал обещание креститься, но и уступить ордену некоторые земли; а магистр посулил выхлопотать у папы для него королевскую корону. Посол от Ливонского ордена отправился в Рим вместе с литовским послом и привез ответные грамоты, в которых папа выражал свое удовольствие. Иннокентий IV принял Миндовга под покровительство св. Петра и поручил епископу Кульмскому исполнить обряд крещения и коронования. Магистр вновь отправился к Миндовгу, сопровождаемый блестящею рыцарскою свитою, а также и епископ Кульмский со священниками. В стольном городе Черной Руси, Новгородке, Миндовг и его жена Марта были торжественно окрещены; часть литовской дружины по примеру своего князя также приняла крещение. Затем епископ Кульмский венчал Литовского князя королевскою короною. Это происходило в 1251 году.

Таким образом, объединитель Литвы не только избавился от опасности со стороны немцев, но благодаря покровительству папы получил от них помощь против своих остальных врагов. Он щедро вознаградил своих союзников грамотами, в силу которых уступил ордену разные округи Литвы и Жмуди; но, кажется, он дарил немцам те земли, которые в сущности не только ему не принадлежали, а, напротив, были с ним во вражде.





Политика Миндовга


Товтивил вследствие союза Миндовга с орденом должен был бежать из Риги к дяде своему Выкинту на Жмудь. Он собрал войско из ятвягов и жмудинов; получил помощь от Даниила Романовича и продолжал войну с Миндовгом. Когда перевес оказался на стороне последнего, Даниил и Василько, по просьбе Товтивила, вновь лично напали на соседние Чернорусские области Миндовга с своими дружинами, наемными Половцами и подручными пинскими князьями и начали теснить Литовского короля. Миндовг опять нашел средство выпутаться из трудных обстоятельств. Во-первых, дарами и обещаниями он отклонил ятвяжских и жмудских старшин от Товтивила, так что последний должен был спасаться от них бегством к Даниилу. Во-вторых, он умел поладить с пинскими князьями, которые были недовольны своею зависимостью от Волынского князя, и они плохо стали помогать Романовичам в этой войне. В-третьих, Миндовг обратился к самому Даниилу с просьбою не только о мире, но и родственном союзе, на весьма выгодных для Галицкого короля условиях. После личных переговоров союз этот действительно состоялся при посредстве Миндовгова сына Войшелка. Этому Войшелку отец предоставил в удел часть области Новгородской с городами Слоним и Волковыйск. Сын во время своего княжения здесь отличился необыкновенною жестокостию; русский летописец говорил, будто Войшелк был печален в тот день, когда никого не убил. Но вдруг этот свирепый язычник обратился в христианство, крестился по православному обряду и совершенно изменил свое поведение. Он-то и явился ревностным посредником при заключении мира и родственного союза между своим отцом и Галицко-Владимирскими князьями на следующих условиях: младший из сыновей Даниила, Шварн, женился на дочери Миндовга; старшему сыну его Роману (претенденту на Австрийское герцогство) Миндовг отдал Новгородок, а Войшелк уступил свои города Слоним и Волковыйск. Таким образом, большая часть Черной Руси переходила в род Галицкого князя. Мало того, по требованию последнего Товтивилу возвращен Полоцкий стол. Сам Войшелк после того удалился в один русский монастырь (Полонинский) и там принял пострижение от игумена Григория, который пользовался славою святого мужа. Движимый ревностию к новой вере, Войшелк с благословения Григория отправился паломником на Афон; но смуты и войны, происходившие тогда на Балканском полуострове, помешали ему исполнить свое желание. Он воротился и основал собственный монастырь на реке Немане недалеко от Новгородка.

Даниил тем охотнее помирился с Миндовгом, что их сближала общая опасность от татар. Галицкий князь, конечно, надеялся привлечь Литву к участию в задуманной им борьбе с варварами. И действительно, пока Даниил имел дело с Куремсою, Миндовг оказывал Галицкому королю некоторую помощь. Но преемник Куремсы Бурундай сумел разъединить союзников, заставив Волынского князя помогать себе во время нашествия на владения Миндовга. Кажется, еще прежде того коварный Миндовг уже лишил Романа Даниловича Новгородского удела. После нашествия Бурундая Литва возобновила свои набеги на Волынскую землю; тогда-то Василько одержал упомянутую выше победу при Невеле над воеводою Миндовга.

Около того же времени Миндовг разорвал связи с другими своими союзниками, немцами. Пока они были ему опасны или нужны, он ловко прикидывался их другом и усердным католиком; но, сознавая стремление Тевтонского и Ливонского ордена к постепенному порабощению всего литовского народа, хитрый литвин ждал только случая нанести удар и воротить Литовские и Жмудские области. Прежде жители этих областей, возбуждаемые своими мелкими державцами, сами боролись против единовластия Миндовга; но когда они испытали насильственное обращение в христианство, отнятие земель у туземных державцев и раздачу их духовенству и немецким рыцарям, вместе с десятиной и другими поборами, то скоро возненавидели владычество ордена и стали обращать свои взоры и надежды на великого князя Литовского. Начались народные волнения, которыми Миндовг не преминул воспользоваться. Под его тайным руководством произошли движения в прусских и литовских краях, зависимых от ордена. Однажды толпа литовцев вторглась в Курляндию и начала разорять орденские владения. Отряд рыцарей напал на нее при реке Дурбе, но потерпел совершенное поражение вследствие измены куронов, которые ударили в тыл немцам. По словам орденского летописца (Дюисбурга), рыцари в этот день мужеством своим уподоблялись Маккавеям, но не могли устоять против напиравших со всех сторон врагов. Не менее полутораста орденских братьев и сам магистр Ливонского ордена Бургард фон Хорнхузен легли на месте (1260 г.). Это событие послужило сигналом к восстаниям жмуди, куронов, жемгалы и особенно пруссов. Они принялись разрушать немецкие замки, истреблять латинских священников и изгонять немцев из своей земли и звали на помощь своих братьев литовцев.



Возврат Миндовга к язычеству


Тогда Миндовг решился выступить открыто. И прежде он был христианином только по имени, втайне же продолжал приносить жертвы старым богам и соблюдать все прежние суеверия, а теперь отрекся от христианства и явно воротился к язычеству, вопреки просьбам своей жены. И в этом случае он действовал как политик, ибо видел упорство, с которым литовцы держались старой религии, а также их нелюбовь к нему за принятие христианства. Миндовг сам пошел на помощь восставшим пруссам; а другое войско послал на польских князей, которые находились тогда в союзе с немцами против литовских и прусских язычников. Это войско сильно опустошило Мазовию и вывело оттуда множество пленных; в числе их находился и Конрад, сын мазовецкого князя Семовита, который погиб в этой войне. Между тем и немецкий орден потерпел еще несколько поражений от Миндовга. После одной большой победы литвины и пруссы в благодарность за нее решили принести человеческую жертву своим богам; бросили жребий между пленными, и он упал на одного рыцаря, который и был сожжен живым на коне в полном вооружении. Таким образом Литва, собравшаяся вокруг Миндовга как своего великого князя, не только освободила от немецкой зависимости Жмудь, некоторые части Куронии и Пруссии, но и потрясла самое владычество соединенного Прусско-Ливонского ордена. Только неудачный поход Миндовга в Ливонию, когда новгородцы, вопреки условию, не пришли к нему вовремя на помощь, и внезапная его смерть избавили немцев от дальнейшей опасности; а наступившие затем неустройства в литовско-русских землях дали им время оправиться и упрочить свое владычество.

Убийство Миндовга


Истреблением и изгнанием удельных литовских князей Миндовг уже явно стремился к единовластию и самодержавию; даже близкие его родственники постоянно дрожали за свою безопасность и с нетерпением желали от него избавиться. Миндовг сам накликал на себя гибель следующим неосторожным поступком. У него умерла жена, и он послал звать на похоронные обряды ее сестру, бывшую за Довмонтом, удельным князем Нальщанским. Когда та приехала, великий князь насильно удержал ее, объявив, будто покойная завещала ему взять ее сестру себе в жены, так как она будет ласковее до ее детей, чем какая-нибудь другая женщина. Довмонт горячо вознегодовал на такое оскорбление, но до времени затаил свою жажду мести. Тайно он вступил в заговор с племянником Миндовга Тройнатом, или Тренятою, как его называет Волынская летопись; последний княжил на Жмуди. К этому заговору, по-видимому, приступил и другой племянник, Товтивил Полоцкий. В следующем 1263 году Миндовг послал свое войско за Днепр на Романа Брянского, с которым у него были споры за некоторые Полоцкие и Смоленские земли. В походе должен был участвовать и Довмонт Нальщанский. Но он вдруг объявил другим вождям, что гадатели не велят ему идти; воротился с похода; с дружиной своей и другими заговорщиками внезапно напал на жилище Миндовга и убил его вместе с двумя его младшими сыновьями. Старший сын убитого инок Войшелк, получив известие о сем и опасаясь той же участи, убежал из своего монастыря в Пинск. Поход литовского войска за Днепр оказался неудачен. Роман Брянский в то время праздновал свадьбу самой любимой из своих дочерей, Ольги, с племянником Даниила Романовича, сыном Василька Владимиром. Услыхав о вторжении неприятеля, храбрый Роман выступил навстречу врагам, победил их и, воротясь со славою, докончил брачное празднество.

http://rushist.com/index.php/ilovajskij-1/1330-mindovg
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 7:11 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Литовское княжество после Миндовга – Войшелк


Великим княжеством Литовским завладел глава всего заговора Тренята. Очевидно, дело Миндовга не погибло с его смертию; объединение Литвы и части Руси под верховною властию великого князя пустило глубокие корни. Мы видим; что различные князья ведут борьбу не только за уделы, но и, главным образом, за великое княжение. Союзник Треняты Товтивил Полоцкий также имел притязание заступить место убитого Миндовга. Тренята послал звать Товтивила, чтобы полюбовным соглашением разделить между собою землю Литовскую; а сам умышлял как бы убить его. Товтивил приехал, но с тем же умыслом против Треняты; какой-то полоцкий боярин Прокопий донес о том Треняте, и последний предупредил своего соперника, поспешив отделаться от него убийством. Но он не долго пользовался властию. Четверо конюших Миндовга отомстили смерть своего господина убийством Треняты, на которого они нечаянно напали, когда он мылся в бане. Тогда на историческую сцену снова выступил Войшелк. Он снял с себя монашеское платье и с пинскою дружиною явился в своем прежнем Новгородском уделе; эта область приняла его сторону; он получил также помощь от князей Галицко-Волынских, особенно от Шварна Даниловича, которому приходился шурином (Даниил около того времени скончался). Шварн лично привел ему войско на помощь. Войшелк вокняжился в Литве на месте своего отца. К нему воротилась его прежняя свирепость, и он предался необузданной мести против всех, замешанных в заговоре и убийстве Миндовга. Частью они были захвачены и преданы смерти; а частью спаслись бегством из литовской земли. В числе последних находился и Довмонт, который, как известно, бежал с своею дружиною в Псков, там принял православную веру и потом отличился ратными подвигами при обороне Псковской земли от немцев и своих соотечественников литвинов.

Несмотря на помощь Волынско-Галицких князей, Войшелку, однако, не удалось восстановить власть великого князя Литовского в том объеме, который она получила при Миндовге. Многие удельные владетели Литвы, Жмуди и Кривской Руси снова приобретают самостоятельность; является несколько старших князей, которым подчиняются остальные меньшие. Так, во главе удельных князей Полоцкой и Витебской области после Товтивила находим литовского князя Герденя, независимого от великого князя новгородского Войшелка. В собственной Литве и Жмуди также встречаем некоторых независимых князей. Тем не менее мысль о едином верховном государе не заглохла, и мы видим со стороны наиболее сильных, энергичных князей постоянные попытки осуществить ее, пока она наконец не исполнилась.

В то же время в среде Литовско-Русского мира обнаруживается явная борьба за преобладание между двумя составными его частями: литовскою и русскою: русская религия, язык и вообще русская гражданственность продолжали неотразимо распространяться среди литвинов, особенно между высшим классом. Но со своей стороны и литовское племя выставляло иногда ревностных и энергичных поборников своей народности и старой религии.

В борьбе с соперниками Войшелк преимущественно опирался на русскую помощь и на русское население своих областей. Отличаясь усердием к православию и связанный родством с семьей Даниила, он, достигнув великокняжеского стола, естественно, старался давать перевес всему русскому и самое Новгородско-Литовское княжение ввести в состав, соседней Руси. Так, он по русскому обычаю признал своим отцом, т.е. старшим над собою, Василька Романовича, который по смерти Даниила оставался главою всего рода Галицко-Волынских князей. Мало того, не имея собственного потомства, он усыновил любимого зятя своего Шварна Даниловича; призвал его в свой стольный Новгородок, дабы разделить с ним власть и бремя правления, и объявил его своим наследником. Спустя немного лет Войшелк, несмотря на просьбы Шварна, опять покинул княжий стол, чтобы в монастырском уединении найти успокоение от своих кровавых дел. Он удалился в угровский монастырь св. Даниила, где снова облекся в одежду чернеца; еще жив был его престарелый наставник Григорий, игумен Полонинский; по просьбе Войшелка он приехал к нему и вновь преподал ему правила монашеского жития
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 7:24 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Новое возвышение Литвы и начало княжения Гедимина (1316)


В южной части Жмуди (область нынешнего Каунаса), на правом берегу Дубиссы, есть местечко Эйрагола. В XIII веке тут возвышался небольшой деревянный замок, где жил один из местных Литовских державцев. Это укрепленное поселение, по словам предания, и было колыбелью княжеского рода Гедимина, которому суждено объединить Литву и Западную Русь и возвести Литовско-Русское княжество на степень сильного европейского государства. Но начало и возвышение династии Гедимина окружено густым туманом, по недостатку исторических свидетельств. Первого значительного князя этой династии, Лютовера или Лютовора, мы знаем только по имени. Он, по-видимому, соединил под свою власть часть северной Литвы и Жмуди в то время, когда на Новгородском великом столе в Черной Руси (Новогородок-Литовский) сидел Тройден. После смерти последнего Лютовер, или сын его Витень, завладел и самим великим Литовско-Русским княжением. Уже при жизни отца Витень, кажется, владел Полоцким уделом и, предводительствуя литовско-русскими дружинами, отличился своею борьбою с западными соседями Литвы, то есть поляками и крестоносцами. По смерти Лютовера (около 1293 года) Витень удачно продолжал и эту борьбу с напиравшими на Литву соседями, и дело объединения литовско-русских земель. Истинным же основателем нового могущества почитается Гедимин (с 1316 года), приходившийся Витеню или братом, или сыном.[/u]


Влияние соседних русских земель на Литву


Во времена Гедимина и его ближайших предшественников великое княжение Литовское во внутреннем устройстве подпадает решительному влиянию своих русских областей, т. е. влиянию русской гражданственности. Оно особенно отразилось на характере военного дела. Беспорядочные древнелитовские ополчения при Гедимине сменились более стройными многочисленными полками, которые не ограничиваются прежними набегами и грабежом, а совершают более или менее продолжительные походы на поляков и крестоносцев; осаждают и берут города, причем действуют стенобитными машинами и устраивают правильные лагеря. Гедимин уже не полагался на одну естественную защиту своей земли, т.е. на болота и озера, а ограждал свои границы рядом новых замков и вновь укрепленных городов; причем местные жители обязывались выставлять очередных людей для содержания гарнизонов. Значительную часть литовских войск составляют чисто русские полки, которых вооружение и устройство были весьма близки к западным народам, и во главе этих войск нередко стоят русские вожди, преимущественно из местных удельных княжеских родов. Самое видное место между такими предводителями занимал Давид, князь и староста Гродненский, женатый на дочери Гедимина, неоднократный победитель ливонских и тевтонских рыцарей.



Расширение Литвы при Гедимине


Гродно, Новогородок, Слоним и Волковысск, как известно, принадлежали так называемой Черной Руси, которая составляла первую русскую область, вошедшую в состав великого княжения Литовского еще в первой половине XIII века. Следующая русская область, подчинившаяся Литве при Миндовге, была земля Полоцкая. Она, впрочем, еще долгое время составляла особый удел. После Герденя, владевшего ею независимо от великого княжения при Войшелке и Тройдене, здесь мы находим Витеня. А после его смерти, между тем, как княжение Литовское перешло к Гедимину, Полоцкий удел достался младшему брату этого последнего, Воину. Гедимин значительно увеличил количество русских областей, вошедших в состав великого княжества Литовского. Некоторые удельные князья Юго-Западной Руси, которые были слишком слабы для независимого существования, в прежнее время тяготели отчасти к Киеву, отчасти к Владимиру-Волынскому или к Полоцку. С упадком или ослаблением этих средоточий они неизбежно должны были подчиниться сильному литовскому государю. Таковы были князья Минские, Туровские и Пинские, которых мы видим подручниками Гедимина; потом их уделы были уже просто присоединены к Литве. Таким присоединениям много помогало стремление русских областей избавиться от татарского ига, которому они предпочитали сравнительно более легкое Литовское господство. Как искусный политик, Гедимин умел приобрести расположение этих областей своим умным управлением, а главное – явным покровительством и даже предпочтением, которое он оказывал русским людям и вообще русскому началу в своем государстве. По некоторым признакам можно предполагать, что и сама Киевская область при Гедимине уже колебалась между зависимостью татарскою и литовскою.

Свое политическое искусство Гедимин особенно проявлял в целом ряде родственных связей, посредством которых он или подготовил присоединение к Литве новых русских областей, или приобрел важных союзников. Оставаясь язычником, Гедимин и сам имел русских православных жен (Ольгу и Еву), и детям своим не только устраивал христианские браки, но и не препятствовал принимать крещение. Одного из своих сыновей, Ольгерда, Гедимин женил на Марье Ярославне, дочери Витебского князя, не имевшего мужского потомства. После смерти своего тестя, Ольгерд наследовал Витебский удел (в 1320). Другого сына, Любарта, Гедимин женил на дочери одного из двух последних Волынских князей, по смерти которых Волынь досталась Любарту (1325). Далее, одну дочь свою, Августу, Гедимин выдал за сына московского князя Ивана Калиты (Симеона Ивановича Гордого); другую, Марию, – за его соперника, тверского князя Димитрия Михайловича; третью, Альдону, – за Казимира, сына польского короля Владислава Локотка, а четвертую – за мазовецкого князя Болеслава Тройденовича. Особенно оказались выгодны для Литвы два последние брака: вместо прежних врагов, Гедимин имел теперь в поляках надежных союзников против их общего неприятеля, немецких крестоносцев. В борьбе с ними соединенные ополчения Литвы и Польши перешли к более наступательному образу военных действий и нанесли Тевтонскому ордену ряд чувствительных потерь: наиболее важное поражение потерпел он от поляков в битве под Пловцами (1331).



Мнимое намерение Гедимина креститься


В отношении к другому немецкому ордену, Ливонскому, Гедимин воспользовался той междоусобной враждою, которую этот Орден вёл с городом Ригой и Рижским архиепископом. Еще предшественник Гедимина, Витень, вступил в союз с Ригою и подавал ей военную помощь против рыцарей. Архиепископы Рижские постоянно приносили папе жалобы на поведение рыцарей, которые своею алчностью к добыче, к захвату и всякого рода несправедливостям побудили Миндовга к отречению от христианства: они отвращают литовцев от крещения, следовательно, поступают вопреки прямому своему назначению. Орден, со своей стороны, жаловался на архиепископа и Рижский магистрат, которые не стыдятся заключать союзы с литовцами и тем поддерживают их упорство в сохранении язычества. Ввиду таких противоречивых жалоб, папа то принимал сторону архиепископа, то склонялся в пользу Ордена. Посреди этих препирательств, вдруг в 1323 году Рижский магистрат сообщил в Авиньон, тогдашнюю папскую резиденцию, послание Гедимина папе Иоанну XXII: великий князь Литовский изъявил готовность принять крещение и подтвердил, что действительно интриги и жестокости Ордена до сих пор отвращали литовцев от христианства и препятствовали прямым сношениям великого князя с папой. Кроме этого послания, Рижский магистрат разослал от имени Гедимина ещё три грамоты: две к орденам Доминиканскому и Францисканскому с просьбою прислать в Литву священников, знающих литовский язык, и одну – к немецким прибалтийским городам (Любеку, Ростоку и др.) с предложением пользоваться правом свободной торговли в землях великого княжества Литовского и прислать колонистов всех сословий для поселения их на самых льготных условиях.

Обрадованный папа отправил крестоносцам предписание немедленно прекратить военные действия против Литвы и Гедимина, ввиду их предстоящего крещения. Рижский архиепископ, епископы Эзельский, Дерптский и Ревельский поспешили в том же 1323 году заключить с Гедимином мирный договор, к которому поневоле должен был присоединиться и Ливонский Орден. В следующем 1324 году прибыли в Ригу папские делегаты. От имени папы они утвердили договор ливонских властей с Гедимином, а затем отправили к нему в Вильну посольство, чтобы условиться о мерах относительно главной своей задачи: введения христианства в Литву. Но тут их ожидало самое неприятное разочарование. В Вильне уже существовали два католических монастыря, Францисканский и Доминиканский. В дипломатических сношениях с западными народами, Гедимин пользовался католическими монахами для перевода своих грамот на латинский язык. Неизвестно в точности, как это произошло; но в данном случае, исполнявшие роль его секретарей францисканские монахи, Бертольд и Генрих, неверно передали по-латыни смысл упомянутых посланий Гедимина. Вместо употребленных им почтительных выражений в отношении папы, обещания полной веротерпимости для христиан и покровительства христианским миссионерам, секретари придали этим выражениям такой смысл, будто Гедимин просит папу о принятии его в лоно католической церкви. Кто был главным виновником мистификации – собственное усердие секретарей, или внушение Рижского магистрата, или, наконец, не совсем искренний образ действий самого Гедимина – доселе осталось неразъясненным. Но третья версия в этом случае наиболее вероятна.

В ноябре 1324 года, при торжественном приеме, послы спросили великого князя: пребывает ли он в своем намерении принять святое крещение. Гедимин потребовал, чтобы ему повторили содержание его послания к папе.



«Я этого не приказывал писать, – сказал Гедимин. – Если же брат Бертольд написал, то пусть ответственность падет на его голову. Если когда-либо имел я намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит! Я действительно говорил, как написано в грамоте, что буду почитать папу как отца, но я сказал это потому, что папа старше меня. Всех стариков, и папу, и Рижского архиепископа, и других, я почитаю как отцов; сверстников своих я люблю как братьев, тех же, кто моложе меня, я готов любить как сыновей. Яговорил действительно, что дозволю христианам молиться по обычаю их веры, русинам по их обычаю и полякам по своему. Сами же мы будем молиться Богу по нашему обычаю. Все мы ведь почитаем Бога».



После такого ответа послы поспешили воротиться от Гедимина в Ригу, и папские делегаты покинули этот город, потерпев полную неудачу в своей миссии. Тем не менее, граждане Риги считали утвержденный папою мирный договор 1323 года вполне действительным. Но крестоносцы немедленно возобновили военные действия против Гедимина, за что Рижский архиепископ отлучил их от церкви, как не подчиняющихся папскому авторитету. В Ливонии также возобновилась междоусобная война, в которой епископы и городские общины опирались на свой союз с Гедимином. В этой войне Орден истощил свои силы и принужден был заключить невыгодный для себя договор с архиепископом и городом Ригой (1330 г.)



Литва и Московская Русь при Гедимине


Собиратель западнорусских земель, Гедимин был современником Ивана Калиты, собирателя Восточной Руси. Рано или поздно литовский и московский великие князья должны были встретиться на этом пути собирания. Но при Гедимине серьезной встречи еще не могло произойти. Их разделяла еще целая полоса самостоятельных областей – Тверских, Смоленских и Чернигово-Северских. Притом всякое движение в эту сторону приводило Литву в столкновение с сильною при хане Узбеке Золотою Ордою, взимавшей дань с упомянутых областей и явною покровительницей Москвы. А Гедимин избегал решительных войн с татарами, и мы имеем известия только о двух татарских походах на Литву; причем на одном походе с татарами, по приказу Узбека, соединились и восточнорусские князья. Но походы эти, кроме грабежей и полону, не имели других важных последствий. В своей борьбе с крестоносцами Гедимин, по-видимому, даже пользовался татарскими наемными отрядами. Эта борьба более всего поглощала его силы и отвлекала его внимание от Восточной Руси. Но явное соперничество Литвы с Москвою обнаружилось уже при Гедимине по поводу их отношений к северным вечевым общинам, Новгороду и Пскову, где литовское влияние нередко выступало противовесом более сильному и более постоянному влиянию Московскому.


Основание Вильны (Вильнюса) Гедимином


Заботы Гедимина о населении пустынных земель и водворении европейской промышленности в Литовской части своего государства сказались не только приглашением западных колонистов и дарованием им разных льгот, но также и основанием новых городов. Кроме нескольких крепких замков, выстроенных на северной и западной границах Литвы и Жмуди, Гедимину приписывают построение двух важных городов в собственной Литве: Трок, близ озера Гальве, и Вильны на берегу реки Вилии, правого притока Немана. Оба эти города по очереди были местопребыванием Гедимина, пока он не утвердил окончательно столицу великого княжества в Вильне, расположенной в живописной котловине, которую с востока, юга и запада окружают песчаные холмы, изрезанные глубокими оврагами и отчасти покрытые зелеными рощами. Об основании Вильны Гедимином сложилась особая поэтическая легенда.

Однажды Гедимин поехал из древней литовской столицы Кернова на охоту на другую (левую) сторону Вилии. Здесь, посреди глухих пущ, понравилось ему одно место; он заложил город, назвал его Троки и перенес сюда свою столицу. Но, немного времени спустя, случилось Гедимину охотиться на берегу Вилии. Тут, на одной горе, возвышающейся при впадении речки Вильны в Вилию, он убил большого тура. Наступила ночь. Было уже поздно возвращаться в Троки, и Гедимин расположился со своею свитою на ночлег у подошвы той же Турьей горы,на самой луке, образуемой впадением Вильны, в так называемой долине Свинторога, где со времени князя того же имени устроено было языческое святилище и сжигались тела литовских князей при их погребении. Ночью Гедимину приснился странный сон: на вершине Турьей горы стоял железный волк и издавал такой рев, как будто в нем выло сто волков. Поутру он призвал верховного жреца и гадателя Лиздейко и просил его истолковать сон. Сам этот Лиздейко младенцем был найден в орлином гнезде великим князем Витенем, также во время его охоты, отдан на воспитание кривитам, и сделался потом верховным жрецом (криве-кривейтом). Он истолковал сон Гедимина так: железный волк означает знаменитый столичный город, который должен возникнуть на том месте; а сто ревущих волков предвещают его будущую всемирную славу. Гедимин поспешил исполнить это толкование и немедленно заложил тут, на Турьей или Лысой горе, верхний город, а внизу, в Свитогоровой долине – нижний, и перенес сюда свою столицу, которую назвал Вильной, по имени текущей здесь речки.



Религиозная политика Гедимина


В баснословном предании о сне Гедимина есть одна частица исторического основания: связь новой столицы с древним языческим святилищем и с жилищем верховного жреца или криве-кривейта. Дело в том, что главное литовское святилище или так называемое Ромово, существовало когда-то в Пруссии, но, разоренное задолго до Гедимина, в начале XI века, поляками, было перенесено вместе с резиденцией криве-кривейто в собственную или Принеманскую Литву, на устье реки Дубиссы. С утверждением в Пруссии крестоносцев, это святилище подверглось новым опасностям и должно было передвигаться все далее на восток. Некоторое время оно пребывало в Кернове, на Вилии, а окончательно основалось в упомянутой долине Свинторога при впадении речки Вильны в реку Нерис (по-литовски), которая по-славянски назвалась Вилия или Велия (т. е. Великая.) По всей вероятности, здесь уже прежде существовало небольшое поселение с местным святилищем, а теперь тут водворился криве-кривейто, и перед идолом Перкуна зажжен был неугасимый огонь из дубовых ветвей или так называемый «Знич». По всем признакам, реакция или борьба национальной литовской религии против вторгавшегося со всех сторон христианства, принудившая Миндовга отступиться от новой религии и возвратиться к старой, – продолжалась и при Гедимине. Ее подкрепляла ненависть против Прусских и Ливонских крестоносцев, вводивших крещение силою меча, опустошений и захватов земли. Жреческое сословие получило новую силу и, разумеется, усердно поддерживало эту реакцию. При таком настроении народа Гедимин, как умный политик, действовал в том же духе и пользовался этим настроением и влиянием жрецов как для успешной защиты Литовской независимости от западных соседей, так и для упрочения своей собственной власти. Естественно поэтому, что Гедимин старался всегда жить в ладу с криве-кривейто и иметь его под рукою, а свою столицу нераздельною с главным святилищем. Со своей стороны, и криве-кривейто, конечно желал месту главного святилища и своего пребывания придать больше блеска и обратить его в средоточие Литвы не только религиозное, но и политическое. По другому, более вероятному преданию, даже не сам Гедимин видел помянутый выше сон о железном чудовище, а этот сон рассказал ему Лиздейко, чтобы склонить великого князя к перенесению своей столицы на устье речки Вильны (или Вилейки).

Будучи великим князем Литвы и Жмуди, Гедимин в то же время носил титул великого князя русского. Русские области, по крайней мере, вдвое превосходили объемом земли собственно литовские; дружина Гедимина состояла в значительной части из русских людей. Отсюда, естественно, новая столица с самого начала является в значительной мере городом русским, и уже при Гедимине здесь существовал православный храм святого Николая. Великий князь не только не стеснял своих русских подданных в исповедании их религии, но такую же веротерпимость он показывал и в отношении католических миссионеров и колонистов. Выше мы видели, что при Гедимине в Вильне существовали два католических монастыря, Францисканский и Доминиканский. Однако, соседство этих монастырей и доступ католических монахов ко двору великого князя, очевидно, были неприятны как литовским жрецам Ромова, так и православным русским жителям. Сам отказ Гедимина от намерения креститься, выраженного в упомянутых выше грамотах, католические послы в своем донесении объяснили народным неудовольствием. По их словам, жмудские язычники несколько раз приходили к Гедимину, грозили восстанием, низвержением с престола и истреблением всего его рода, если он примет веру ненавистных им немцев. Подобные же угрозы высказывали и русские православные, опасавшиеся потерять свободу своего исповедания. Отсюда понятно то затруднительное положение, какое испытывал Гедимин посреди трех неприязненных друг другу религий: язычества, православия и католичества. Близко знакомый с христианством, имея детей, женатых на православных русских княжнах, Гедимин, конечно, не мог питать большого благоговения перед огнем Перкуна, священными ужами и другими суевериями литовского язычества. Родственные связи и большинство подданных влекло его к православию; но в таком случае усиливалась поднимаемая папой вражда к Литве западных соседей – немцев и поляков. А приняв католичество, Гедимин хотя и получал папскую защиту от немцев, но вооружал против себя жмудинов и русских. Таким образом, он до конца жизни оставался язычником.



Борьба Литвы с немецкими орденами при Гедимине, геройская оборона Пиллене


При Гедимине кипела ожесточенная борьба Литвы с обоими немецкими орденами, Прусским и Ливонским. О степени этого ожесточения может свидетельствовать следующее событие.

В те времена еще продолжались путешествия знатных европейских рыцарей в Пруссию с благочестивой целью принять участие в войне или, так сказать, в истреблении литовских язычников. В 1336 году, как раз в княжение Гедимина, прибыло из Германии до двухсот князей, графов и простых рыцарей. Гохмейстер ордена устроил ради дорогих гостей род большой охоты на язычников. Сильный тевтонский отряд вторгся в пределы Жмуди и осадил замок Пиллене, в котором заперлись 4000 Литовцев, собравшиеся сюда из окрестных сел с их женами, детьми и наиболее ценным имуществом, под начальством вассала Гедимина, местного князька Маргера. Напрасно немцы заваливали рвы землей, разбивали бревенчатые стены своими осадными машинами и делали приступы; Литовцы защищались отчаянно и отражали эти приступы. Тогда одному рыцарю пришло в голову зажечь деревянный замок посредством стрел, обмакнутых в горючий состав. Это средство удалось; замок запылал во многих местах. Когда осажденные увидали, что нет более спасения от немцев, они предпочли умереть все до единого. Сложили огромный костер и предварительно сожгли на нем свое имущество; потом начали избивать отцы своих детей, мужья своих жен и бросать в тот же костер. Затем литовские мужи разделились попарно и один другому вонзили мечи прямо в грудь. Оставшиеся еще в живых протягивали свои шеи под топор одной старой жрицы; исполнив свое дело, она сама бросилась в пламя. Все это совершилось под наблюдением Маргера. Когда избиение окончилось, он заколол собственную жену, скрытую им в подземелье замка, а затем поразил себя. Ворвавшиеся в замок рыцари были поражены представившеюся им картиною дикого геройства и любви к родине со стороны неукротимых литовских язычников, верховным вождём которых являлся в те годы Гедимин.



Гибель Гедимина (1341)


В той же борьбе со своими злейшими врагами, прусско-тевтонскими рыцарями, погиб и Гедимин после славного двадцатипятилетнего княжения.

Неподалеку от западных границ Литвы и Жмуди, на правом берегу Немана, был воздвигнут крепкий литовский замок Велона для защиты со стороны Тевтонского Ордена. Не могшие взять его силою немцы, чтобы принудить к сдаче продолжительною осадою и голодом без большой потери со своей стороны, построили вблизи два небольших замка. Тогда Гедимин, в сопровождении нескольких сыновей, явился с войском для освобождения Велоны и, в свою очередь, осадил немецкие замки. Но гарнизоны их были снабжены несколькими огнестрельными орудиями, которые только что входили в употребление в Западной Европе и впервые появились в войске Тевтонского Ордена. Еще неизвестные литовцам, эти огнестрельные снаряды казались им громовыми стрелами бога Перкуна. Здесь-то Гедимин нашел себе смерть, пораженный пулею из неуклюжего, первобытного ружья. Сыновья отвезли тело Гедимина в Вильну, и там оно было сожжено на огромном костре в так называемой Кривой долине Свинторога, по древнелитовскому обычаю, в парадной одежде и вооружении, вместе с любимым конем и слугою, с частью неприятельской добычи и тремя пленными немцами (1341).



Положение княжества Литовского после смерти Гедимина


Известно, что в литовской земле, как в русской и польской, существовал обычай деления областей между членами княжеского семейства. Гедимин еще при жизни раздавал сыновьям свои области, в особенности вновь присоединенные, на правах удельных князей. После Гедимина осталось семь сыновей: Монвид, Наримунт, Кориат, Ольгерд, Кейстут, Любарт и Явнутий. Они поделили Литовско-Русские земли на семь уделов, а восьмой, Полоцкий, принадлежал племяннику Гедимина, Любку (сыну Воина). Кроме того, еще существовали многие мелкие удельные князья из потомков Владимира Великого. Гедимин погиб так внезапно, что, по-видимому, не успел распорядиться великим княжением, т. е. назначить себе преемника, у которого удельные князья должны были находиться в подчинении. Неизвестно в точности, случайно или с соизволения отца, младший из сыновей Гедимина, Явнутий (Евнутий), стал князем стольного города Вильны с некоторыми большими пригородами. Но, очевидно, он не пользовался правами старшего князя и не мог иметь никакой власти над братьями. Из-за таких неопределенных отношений литовских князей между собой вновь основанное государство после смерти Гедимина находилось в опасности разложиться на несколько самостоятельных владений, и соседи могли воспользоваться этим разъединением для захвата ближних областей. Польский король не замедлил объявить притязания на Волынь, а на северо-западе постоянная опасность грозила от двух немецких Орденов. Но неопределённость продолжалась не более пяти лет. Конец ей положили два самые даровитые сына Гедимина, Ольгерд и Кейстут, рожденные от одной матери и связанные неразрывной дружбой.

http://rushist.com/index.php/russia/718-gedimin
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 7:28 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Цитата:
Победа на Куликовом поле могла изменить судьбы Руси самым драматичным образом: именно тогда Дмитрий Донской предложил молодому литовскому князю Ягайло «…женитися ему у великого князя Дмитрея Ивановича на дочери, а великому князю Дмитрею Ивановичю дочь свою за него дати, а ему, великому князю Ягайлу, быти в их воле и креститися в православную веру и крестьянство свое объявити во все люди». Так выглядел проект русско-литовского договора, составленный в 1381-м или в начале 1382 года. По мысли Дмитрия, Ягайло получил бы не только жену, но и православную веру, которую должны были принять все его подданные, ведь Литва оставалась последним языческим государством в Европе! Но — не сложилось…
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 12:18 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Ольгерд


После смерти в 1341 основателя литовского могущества – князя Гедимина – его семь сыновей (Монвид, Наримунт, Кориат, Ольгерд, Кейстут, Любарт и Явнутий) и племянник Любко поделили литовско-русские земли на восемь уделов. Рядом с ними существовали и многие мелкие удельные князья из потомков Владимира Великого. В стольном городе Гедимина, Вильне (Вильнюсе), сел младший из его сыновей, Явнутий. Пользовался ли он правами старшего князя, неясно. Ставшая при Гедимине мощным государством Литва могла распасться на несколько самостоятельных владений. Этим уже готовились воспользоваться её соседи. Польский король предъявил притязания на Волынь. С северо-запада на Литву и Западную Русь готовились напасть Тевтонский и Ливонский ордены.


Ольгерд и Кейстут


Но меньше чем через пять лет разобщению положили конец два самых даровитых сына Гедимина, Ольгерд и Кейстут, рожденные от одной матери и связанные неразрывною дружбой. Удел Кейстута, имевший столицею Троки (Тракай), составляли Жмудь и часть Черной Руси с Гродно и Берестьем (Брестом). А Ольгерд владел частью собственной Литвы с Крево, а также Витебским уделом, доставшимся ему после смерти отца его жены. Удел Ольгерда увеличился еще Полоцкой областью, после того как его двоюродный брат Любко Воинович погиб в походе с ним на помощь Пскову против немцев (1341). Ольгерд соединил в своих руках большую часть бывших земель русских кривичей. По свидетельству современников, он всех братьев превосходил умом и деятельным характером. Кроме того, у Ольгерд была черта, весьма редкая для князей того времени – совершенное воздержание от всяких хмельных напитков. Обыкновенно он никому из приближенных не открывал заранее своих планов, и когда собирал рать, никто не знал, куда она направится. Осторожный, скрытный характер Ольгерда как нельзя лучше дополнялся характером его друга и брата Кейстута, который, напротив, отличался добродушным нравом и крайнею отвагою, хотя и не был чужд некоторого коварства. Ольгерд, женатый на русской княжне и долго пребывавший в своем Русском уделе, усвоил себе русскую народность и втайне исповедовал православие. Кейстут, наоборот, оставался чистым литвином, сохранил преданность старой языческой религии предков и был очень популярен среди литовцев и жмудинов. По самому географическому положению уделов, их внимание и деятельность были направлены в разные стороны: Ольгерда занимали более всего отношения к Восточной Руси, к Новгороду и Пскову, а Кейстут стоял на страже Литвы от Тевтонских рыцарей.


Низложение Явнутия и провозглашение Ольгерда великим князем литовским (1345)


Зимою 1345 года в Литве получены были известия о приготовлениях немецких орденов к большому походу: отовсюду прибыли сильные военные отряды с королями венгерским и чешским во главе. Необходимо было принять быстрые меры. Ольгерд и Кейстут условились внезапно явиться под Вильною и захватить столицу вместе с Явнутием. Но Ольгерд и тут показал осторожность: двинувшись из Витебска, он остановился в Крево и там ожидал развязки. А Кейстут, напротив, в условленный день быстрым переходом из Трок достиг Вильны и на рассвете захватил оба виленские замка; Явнутий попал в плен. После того прибыл Ольгерд и был возведен на великокняжеский престол. Оба брата скрепили перемены в распределении уделов договором. Остальные братья должны были признать переворот 1345 года. Явнутий, недовольный полученным им небольшим уделом (Заславль Литовский), убежал в Москву; но потом помирился с братьями и воротился в свой удел. Ольгерд и Кейстут успели приготовить достаточные силы для обороны от внешних неприятелей; когда крестоносцы вторглись в Литву, братья внезапно напали Ливонию. Немцы, к тому же, попали в пустынные топкие места, и весь их грозный поход окончился полною неудачей.


Борьба с крестоносцами в эпоху Ольгерда и Кейстута


После того крестоносцы изменили свой образ действия по отношению к Литве. Вместо больших походов они предпринимают частые и мелкие вторжения (так называемые рейзы, т.е. внезапно врываются в пограничную область; жгут селения, истребляют и угоняют в плен жителей. В течение великокняжения Ольгерда (1345–1377), по летописям Ордена, насчитывается около сотни рыцарских походов на Литву. Простые рыцари часто не обращали внимание на заключаемые между Орденом и Литвой перемирия. Одновременно Орден возводит многочисленные замки вдоль литовских границ и разрушает те, что строят литовцы. Усилия немцев при Ольгерде обратились на город Ковну (Каунас), который служил главною оградою Литвы с запада и был сильно укреплен. После нескольких неудачных покушений овладеть им, магистр Тевтонского Ордена Винрих фон Книпроде собрал все свои силы, призвал на помощь многочисленных гостей из Европы. После двухмесячной осады ему удалось разрушить стены и овладеть развалинами города (1362). Но литовцы рядом с этими развалинами выстроили новую Ковну и точно так же обратили ее в сильную крепость.

Ольгерд и другие литовские князья также предпринимали внезапные вторжения в Орденские земли, но не столь мелкими отрядами. Поэтому литовские вторжения не были так часты, как немецкие; литовцы точно так же жгли селения, уводили в плен жителей. В случае удачи, они сжигали в жертву богам часть захваченной добычи вместе с одним из пленных рыцарей. За более чем тридцатилетнее княжение Ольгерда летописцы упоминают только две значительные битвы, в которых литовские князья понесли поражение от крестоносцев: на берегах речки Стравы, в 1348 году, и у прусского замка Рудавы, в 1370. Решительного перевеса не оказалось ни на той, ни на другой стороне. Крестоносцам не удалось раздвинуть свои пределы вглубь Литвы, и границы остались прежними.

Героем борьбы с немцами явился брат Ольгерда, Кейстут, князь пограничных с ними литовских областей. История борьбы украшена его личными подвигами и приключениями. Один раз он попал в плен к немцам (1361), был заключён ими в Мариенбурский замок, но совершил смелый побег оттуда. Романтическими преданиями сложились вокруг брака Кейстута с любимейшею его женой, бывшей языческой жрицей Бирутой, матерью знаменитого Витовта.



Соперничество Ольгерда с Москвой за влияние на Псков и Новгород


Неустанная борьба Кейстута против крестоносцев хотя и требовала помощи со стороны великого князя Ольгерда, но оставляла последнему свободные руки для деятельности на востоке и юге, чтобы продолжать дело подчинения соседних русских земель. При Гедимине на этом поприще Литва еще могла избежать столкновения с Москвою, но при Ольгерде она неизбежно должна была встретиться с соперницей по собиранию Руси. Повод к соперничеству подавал Новгород Великий, который еще при Гедимине начал искать союза с Литвой в отпор притязаниям московских князей. Симеон Гордый заставил Новгородцев смириться перед Москвою (1345). После того Ольгерд идет войной на Новгород, под маловажным предлогом, что посадник Остафий обругал его псом. Поход этот повлек опустошение некоторых Новгородских волостей и окончился миром, который, вероятно, восстановил в Новгороде униженную литовскую партию. Большее влияние Ольгерд оказывал на Псковскую область, благодаря стремлению Псковитян обособиться от Новгорода и их нужде в помощи против Ливонских немцев. Псковичи нередко принимают к себе князя или наместника из Литвы. Ольгерд дал им в князья своего сына Андрея Полоцкого, крещенного по православному обряду.


Московско-литовское соперничество за Смоленск


Еще большее влияние возымел Ольгерд на область Смоленскую. Смоленское княжество очутилось в самом невыгодном положении между двумя собирательницами Руси и поневоле должно было выбирать между тою или другою зависимостью. Вначале Смоленское княжение испытывало на себе тяжелую руку Москвы: в княжение Александра Глебовича Юрий Данилович отнял у смолян Можайск. Это повлекло за собою сближение смолян с Литвой. Гедимин был их союзником, хотя еще не решительным; а Ольгерд уже явно выступил их защитником против дальнейших Московских захватов; одними переговорами ему удалось в 1352 остановить поход Симеона Гордого на Смоленск. Но подобные услуги ставили Смоленск в зависимость от Литвы. Чтобы упрочить её, Ольгерд захватил смоленский пригород на Волге Ржеву (Ржев), важный по положению на границе с владениями Московскими и Тверскими (1355). Тогда Смоленский великий князь Иван Александрович попытался освободиться от литовской зависимости в союзе с Москвою и Тверью. Но Симеона Гордого уже не было в живых, а преемник его Иван Иванович Красный (отец Дмитрия Донского) не отличался решительным характером. Ольгерд отнял у смолян еще некоторые пригороды (Белую, Мстиславль) и заставил их смириться. Преемник Ивана Александровича, смоленский князь Святослав Иванович (1359–1386), уже является подручником Ольгерда, соединяется с ним в походах на Москву и посылает свои дружины ему на помощь против крестоносцев.

Так, в соперничестве между Москвою и Литвой Новгород с самого начала клонится на сторону Московской зависимости, а Смоленск – на сторону Литвы и Ольгерда. Последнему обстоятельству способствовали промышленные условия – исконные связи смоленских кривичей с витебскими и полоцкими и общий торговый путь с верхнего Днепра волоком и Западной Двиною к немецким и Варяжским городам. А этот путь уже находился во власти Литовско-Полоцких князей.



Подчинение Ольгердом Чернигово-Северской земли


Если великое княжение Смоленское еще на время отсрочило потерю своей самобытности, то земля Чернигово-Северская уже при Ольгерде вошла в состав Литвы. Эта земля во время татарского ига раздробилась на мелкие уделы; их ожесточенные распри и соседство хищных татар совершенно обессилили Чернигово-Северскую землю. Уже в XIII веке она подвергается литовским и смоленским набегам. Из Чернигово-Северских уделов в то время наиболее значительным является Брянск. Доблестный брянский князь Роман Михайлович был последним достойным представителем энергичного племени черниговских Ольговичей. После него смоленским князьям удалось завладеть Брянским уделом с соизволения Орды. Затем новые князья отнимают Брянск друг у друга; городское вече иногда поднимает мятеж. В 1341 году брянские вечники убили своего князя Глеба Святославича. Лет пятнадцать спустя, летописи упоминают о кончине брянского князя Василия и последовавших за нею великих смутах («замятня велия и опустение града»). Этими неурядицами ловко воспользовался Ольгерд, еще прежде нападавший на Брянск; захват Брянской волости, вероятно, обошелся ему без особого усилия.

Затем ему уже легко завладеть другими более мелкими уделами Чернигово-Северскими. Важнейшие города Ольгерд роздал сыновьям: Чернигов и Трубчевск – Дмитрию, Брянск и Новгород-Северский – Корибуту; а племяннику Патрикию Наримонтовичу, по-видимому, предоставил Стародуб-Северский. Но города, принадлежавшие земле Вятичей, оставались пока в руках местных русских князей, Козельских, Новосильских, Одоевских, Тарусских, Воротынских, Белевских, Елецких и пр. Они должны были выбирать между зависимостью от Москвы или от Ольгерда и находились пока в неопределенном положении; но очевидно более тянули к Москве. Брянская область, по некоторым признакам, тянула туда же; только благодаря ранней кончине Симеона Гордого, а также смутам в Орде по смерти Джанибека удалось Ольгерду беспрепятственно завладеть Северским и Брянским уделом.

Открытое столкновение двух собирателей Руси сделалось неизбежно, когда на московском столе явился энергичный Дмитрий Иванович. Поводом к столкновению послужила борьба Твери с Москвою; причем Ольгерд, женатый во втором браке на тверской княжне Юлиане (Ульяне) Александровне, явился союзником Твери. Война Ольгерда с Дмитрием (о ней – см. ниже) однако не имела решительного характера и только на время поддержала Тверскую самобытность.



Присоединение Ольгердом Киевской области


Вся Северная Русь оказывала явное тяготение к Москве. Но Русь Южная, угнетаемая татарскими Ордами, склонялась к литовскому господству. Почти одновременно с Чернигово-Северской украйною на левой стороне Днепра, Ольгерд завладел Киево-Подольской украйною на правой его стороне, отняв ее у татар. Уже при Гедимине Киевская область, по-видимому, находилась в полузависимости от Литвы. Ольгерд в начале княжения избегал решительных столкновений с Золотою Ордой и даже предлагал в 1349 Джанибеку союз против Москвы. Но Симеон Гордый расстроил его. Когда после Джанибека наступил смутный период в Орде, Ольгерд начал действовать решительно; он окончательно присоединил к своим владениям Киевское княжение и отдал Киев в удел сыну Владимиру. В то же время он покорил земли между Бугом и Днепром. Северная часть этих земель принадлежала прежде Галицко-Волынским князьям и называлась Понизовьем, а при Ольгерде стала именоваться Подольем. Здесь собирали дани татарские темники, властвовавшие в Днепровско-Бугских степях. В Подолье было много селений и несколько городов, разоренные укрепления которых татары не позволяли возобновлять. Страна эта в начале правления Ольгерда не подчинялась никакому русскому княжескому роду, а была разделена на мелкие волости; во главе с атаманами, которые занимались сбором дани для татар. И прежде соседние татарские темники по отдалённости от Сарая играли роль особых ханов; а теперь, во время раздробления Золотой Орды, они были предоставлены собственным силам. Ольгерд нередко нанимал у них вспомогательные войска для своих походов на поляков и крестоносцев. По причине смуты в Орде заднепровские улусы не могли ожидать помощи с Волги. Ольгерд начал с ними успешную войну; одержал большую победу на Синих водах (приток Буга) над тремя татарскими князьями, Кутлубеем, Хаджибеем и каким-то, по-видимому, крещеным Дмитрием (около 1362), очистил от их господства Подолию и степи между Днепром и Днестром. Остатки разбитой Орды удалились отчасти на нижний Дунай, отчасти в Крым. Так легко обошлось Ольгерду покорение этой обширной страны. Подольскую область Ольгерд дал в удел племянникам, сыновьям Кориата Гедиминовича; которые строили замки и возобновляли старые городские укрепления, чтобы обезопасить страну от будущих татарских нападений – ибо Золотоордынские ханы не думали отказываться от своих притязаний на заднепровские степи.


Борьба Ольгерда с Польшей за Галицко-Волынскую Русь


Не так легка была борьба Ольгерда с поляками за Галицко-Волынское наследство.

Ещё до вокняжения Ольгерда в Литве, в начале XIV века, внук знаменитого Даниила Романовича Галицкого, Юрий Львович по праву наследства, соединил в своих руках княжества Галицкое и Волынское. Можно было надеяться, что одновременно с Москвою разовьется другое чисто русское средоточие в противоположном углу Руси. Однако Юго-Западная Русь окружена была со всех сторон врагами (венгры, поляки, Литва, татары), а внутри не имела сплоченного и однородного населения. Главные города ее изобиловали иноплеменниками, особенно немцами и евреями, захватившими в свои руки значительную часть промышленности и торговли. После татарских погромов Галицко-Волынские князья слишком неразборчиво вызывали в свою землю колонистов из соседних стран. Княжескую власть здесь сильно стесняли притязания бояр.

Хотя татарское иго не утвердилось в Юго-Западной Руси прочно, оставаясь лишь номинальным, севернее стало расти Литовско-Русское государство во главе с предприимчивыми Гедимином и Ольгердом. А на западе единство и силу Польши восстановил король Владислав Локоток. Преемники же Даниила Романовича в Юго-Западной Руси не были людьми выдающимися. А потом сам род Даниила внезапно прекратился.

Вышеупомянутый Юрий I Львович отличался миролюбием и потерял захваченный его отцом Люблин. Когда глава Русской церкви покинул Южную Русь и переселился во Владимирско-Московскую, Юрий Львович попытался поставить на общерусскую митрополию собственного кандидата – игумена Петра. Но митрополит Петр последовал примеру предшественника и даже переехал из Владимира в Москву.

После смерти Юрия Львовича (1316) Галиция и Волынь достались его сыновьям Андрею и Льву. По некоторым признакам, в 1316 отец Ольгерда, Гедимин, отнял у них Берестейскую область (Подляхию). Андрей и Лев оба брата умерли в 1324 году, и с их смертью прекратилось мужское потомство Даниила Романовича. Ближайшим их родственником (по женской линии) и наследником был Болеслав Тройденович, сын мазовецкого князя. По настоянию галицких и волынских бояр этот Болеслав принял православие и даже изменил своё имя, назвавшись в честь деда Юрием. Юрий II возобновил попытку поставить для Юго-Западной Руси особого митрополита (Феодора). Но Константинопольский патриарх вскоре отменил особую Галицкую митрополию.

Женившись одной из сестёр Ольгерда, Юрий II вступил в борьбу с южнорусскими боярами, вскоре вернулся в католичество, стал унижать русских вельмож, окружал себя немцами, поляками и чехами, ввёл высокие налоги и подвергал насилиям боярских жен и дочерей. Галицкие бояре составили заговор и на одном пиру поднесли Болеславу-Юрию отраву, которая была так сильна, что тело скончавшегося от неё князя разнесло на куски (март 1340).

На освободившееся Галицко-Волынское наследство стала притязать Литва. Претендентом выступил один из братьев Ольгерда, Любарт, женатый на внучке Юрия I. Но он встретил сильного соперника в польском короле Казимире Великом, преемнике Владислава Локотка. Казимир вступил в сделку с Венгрией, чей король Карл Роберт был женат на его сестре Елизавете. Не имевший детей Казимир признал наследником польской короны своего племянника Людовика, сына Елизаветы и Карла Роберта. Венгры стали помогать Казимиру в борьбе за Галицию.

Узнав о смерти Болеслава-Юрия, Казимир раннею весною 1340 года выступил в поход. Застав врасплох стольный город Галиции, Львов, он навёл страх на его жителей избиениями в предместье святого Юрия, принудил львовян к сдаче, привел их к присяге себе, сжёг стены обоих львовских замков и завладел княжими сокровищами. Летом Казимир занял гарнизонами Львов и другие соседние города (Перемышль, Галич, Теребовль). Однако галицкие бояре вскоре подняли восстание и с помощью татар принудили Казимира подписать договор, в силу которого, сохранялась зависимость Галицкой земли от польского короля, но управлять её должна была местная знать.

Литва вначале не сопротивлялась захватам поляков – вероятно, по причине смерти Гедимина (1341) и разладов между его сыновьями. Но вскоре Ольгерд и его братья напали на Казимира. Первое столкновение с ним окончилось перемирием, около 1345 года. По нему за Польшей осталась только Львовская земля, а область Владимирская, уделы Луцкий, Бельзский, Холмский, Берестейский и даже Кременец перешли к Ольгерду и его родственникам. Когда в 1348 литвины потерпели поражение от крестоносцев на берегах Стравы, Казимир быстрым нашествием захватил Владимир, Луцк, Берестье и другие важнейшие города Волыни. Однако Ольгерд не только изгнал поляков оттуда, но и опустошил чисто польские области. Папа Климент IV отдал Казимиру десятую часть церковных доходов с Польши для войны с литовскими язычниками и возгласил крестовый поход. Ольгерд заключил союз с татарскими ханами Подолья. Война тянулась еще около пяти лет (до 1356), и обе стороны, по-видимому, остались при прежних владениях.

В 1366 война за Галицко-Волынское наследство возобновилась в третий раз. Казимир умер, не докончив спора с Ольгердом (1370). В 1377, незадолго до смерти, Ольгерд заключил мир с новым польско-венгерским королем Людовиком. По этому миру Волынь отошла к Литве, а Галиция, с присоединением уделов Холмского и Бельзского, осталась за Польшей.

Так, после большого кровопролития был решен при Ольгерде долгий спор за Галицко-Волынское наследство. Ввиду последовавшего вскоре, при Ягайле, соединения Литвы с Польшей, это кровопролитие в сущности оказалось бесполезным.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 12:23 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Походы Ольгерда на Москву (1368–1372)


Брак Ольгерда с тверской княжной Ульяной сблизил Литву с Тверью, давней соперницей Москвы в деле объединения Северо-Восточной Руси. Быстро расширявшаяся Литва была тогда могущественнее князей Московских, и влияние в Твери доставляло Ольгерду возможность противодействовать дальнейшему усилию рода Калиты. Благоприятным для Ольгерда обстоятельством была и юность нового московского князя Дмитрия Ивановича (в дальнейшем – Донского), родившегося в 1350.

Брат Ульяны, Михаил Александрович, сын казненного в Орде Александра Михайловича, был одним из замечательнейших тверских князей. Он родился, когда отец его проживал изгнанником в Пскове, а потом получил в удел город Микулин. Михаил и его старший брат Всеволод Холмский враждовали с дядей Василием Кашинским, владевшим тверским великим столом. От мора 1364 года умерли три брата Михаила, в том числе Всеволод Холмский, и двоюродный, Семен, который перед смертью отказал Михаилу свой Дорогобужский удел. Но старший тверской князь Василий Кашинский повелел отдать Дорогобуж родному брату Семена, Еремею. Завязался спор. Тверской епископ решил его в пользу Михаила, имевшего опору в своем шурине Ольгерде. Михаил получил в помощь от Ольгерда литовские войска, захватил в плен жену Василия и многих его бояр и пошёл осаждать Кашин. Еремей и Василий просили помощи в Москве. Жители Твери приняли сторону Михаила и хотели посадить его у себя вместо Василия Кашинского.

Димитрий Иванович московский и митрополит Алексей позвали Михаила Александровича в Москву на суд с Еремеем. Михаил приехал, но когда он не захотел отступить от спорного удела, его на время заключили под стражу (1368). Хотя он вскоре был отпущен из Москвы, причиненное насилие зажгло в нем сильную к ней вражду. Михаил по-прежнему уповал на помощь Ольгерда, женатого на его сестре Ульяне. Василий Кашинский вскоре умер (1368). Михаил наследовал великий стол Тверской, и начал упорную борьбу с Димитрием Московским при деятельной поддержке Ольгерда. Так произошло первое военное столкновение между двумя собирательницами Руси – Москвой и Литвой.

Ольгерд и Михаил предприняли три похода на Москву. По своему обычаю, Ольгерд действовал быстро и неожиданно. В первый поход он, явясь внезапно в московских пределах, разбил сторожевой полк на реке Тростне (Рузского уезда), и двинулся на саму Москву. Дмитрий Иванович затворился в Кремле и велел сжечь посад, чтобы в нем не укрепился неприятель. Выстроенные за год до этого новые каменные стены Кремля оказали надежную защиту, и Ольгерд, постояв дня три под Москвой, ушел, ограничившись разорением окрестных сел. Это было первое неприятельское нашествие вглубь Московской земли со времен Ивана Калиты; уже более сорока лет Москва не видела их. Дмитрий отступился от вмешательства в споры между Михаилом и некоторыми тверскими удельными князьями, но ненадолго. Спустя года два, Дмитрий напал на Тверское княжество и отплатил ему разорением некоторых городов. Михаил ушел опять в Литву, и опять при содействии сестры упросил Ольгерда помочь. С Ольгердом, как и в первый раз, кроме тверичей пошла и смоленская рать. Опять союзники осадили Москву, но не могли взять города, а только опустошили окрестности (1370). В следующем году перемирие было скреплено браком двоюродного брата Дмитрия, Владимира Андреевича, с дочерью Ольгерда Еленой.

Ободренный Михаил Тверской отправился в Орду и там испросил себе ярлык на великое княжение Владимирское. Но в Москве уже не обращали большого внимания на ханские ярлыки, не боялись и Ольгерда. Когда Михаил с ордынским послом Сарыхожей прибыл к Владимиру, граждане не впустили его в город, и ему пришлось уехать в Тверь. Сарыхожу Дмитрий пригласил в Москву и дарами склонил на свою сторону. Затем Дмитрий сам отправился в Орду, где не щадил денег, и Мамай снова утвердил за ним великое княжение Владимирское. Мало того, Дмитрий выкупил сына Михаила Ивана, который задолжал в Орде 10000 рублей, отстаивая взятками перед ханом старшинство своего отца. Ивана Михайловича держали в Москву под стражей, пока его отец не заплатил долга. В происшедшей затем новой войне Михаила с Дмитрием приняли участие новгородцы: они начали опасаться нового усиления Твери, которая хотела посадить в Новгороде своих наместников и возобновила притязания на соседние с ней новгородские области. На помощь Михаилу в третий раз явился Ольгерд. Они опять пошли на Москву. Но на сей раз им не удалось застать Дмитрия врасплох: он вышел им навстречу и разбил сторожевой литовский полк. Ольгерд поспешно отступил за крутой овраг. Несколько дней Ольгерд и Дмитрий стояли друг против друга, а потом снова помирились и разошлись (1372). Больше походов на Москву Ольгерд не совершал.





Религиозная политика Ольгерда



Литовская династия все более русела и крестилась по православному обряду. Семейство Ольгерда почти сплошь было православное. Обе его супруги, княжна витебская Мария и княжна тверская Ульяна, воспитывали своих детей в православии, имели при себе православных священников и воздвигали в литовской столице Вильне (Вильнюсе) храмы. Сам Ольгерд, был уже православным, когда находился в браке с витебской княжной и занимал Витебское княжение. Русская летопись свидетельствует, что в 1342 году, по просьбе псковичей, Ольгерд ходил к ним на помощь против немцев и, когда немцы были прогнаны, Псковичи просили Ольгерда креститься и сесть у них на княжение. Ольгерд отвечал, что уже крещён. Вместо себя он предложил юного сына своего Вингольда, который был окрещен в Пскове под именем Андрея и посажен там князем. Очевидно, всегда осторожный и скрытный, Ольгерд, из политических видов, скрывал от народа свою принадлежность к христианству, чтобы не возбудить против себя литовских язычников.

Жрецы с неудовольствием смотрели на появление при Ольгерде христианских храмов в Вильне, рядом со святилищем Перкуна, и на великую княгиню, окруженную православным духовенством, которое и занималось обращением язычников в христианство. Духовник великой княгини Марии, Нестор, успел склонить к крещению двух знатных литвинов. Жрецы обратились к Ольгерду с требованием наказать отступников. Ольгерд, еще недостаточно укрепившийся на Виленском столе, уступил требованию жрецов: Кумец и Нежило, в крещении Иоанн и Антоний, были заключены в темницу. Несмотря на угрозы и истязания, они остались верными своей религии, за что и были преданы мученической смерти. Вскоре за ними был казнён их родственник Круглец, принявший крещение под именем Евстафия. Это мученичество трех православных Литвинов совершилось в 1347 году. Торжеству языческой партии в Вильне способствовала и кончина жены Ольгерда, великой княгини Марии, умершей в предыдущем году.

В 1349 году Ольгерд вновь женился на православной княжне, Ульяне Тверской, и двор великой княгини вновь сделался сосредоточением православия. На месте, где были преданы смерти три помянутые выше мученика, княгиня Ульяна заложила храм во имя святой Троицы. Ольгерд, подобно галицким князьям, хлопотал получить особого митрополита для Западной России. Хлопоты эти при нем не увенчались успехом. Предание говорит, что митрополит московский Алексей во время своих объездов по русским областям посетил также Вильну и здесь лично освятил вновь построенный храм Пресвятой Девы.

За исключением помянутых трех мучеников не видно, чтобы, православие подвергалось гонению от Литвы, и оно мирно распространялось в княжеской семье и дружине Ольгерда. Но рядом с русским православием вторгалось в Литву католичество, со стороны Польши и двух немецких Орденов. А так как последние распространяли его мечом и огнем, католичество слыло на Литве под именем «немецкой веры» и было ненавистно народу. Возбуждению против католичества способствовало и усиливавшееся при Ольгерде влияние на Литву русской гражданственности. Однако усилия католических соседей, особенно поляков, не оставались бесплодны. Ольгерд и другие литовские князья, давая льготы многим немецким переселенцам, способствовали водворению католичества в своих городах, а иногда из политических видов прямо ему покровительствовали, и даже в минуты опасности от немцев принимали хотя на время католическую религию (Миндовг) или манили папских агентов обещанием принять ее (Гедимин и Кейстут). Во вторую половину княжения Ольгерда католические монахи вновь водворились в Вильне, с помощью одного из любимцев великого князя, Гаштольда.

Гаштольд, после завоевания Подолии, был поставлен наместником в Каменце. Влюбленный в дочь одного польского пана (Бучацкого), он получил ее руку под условием католичества, и в крещении назван Петром. Потом Ольгерд поставил его воеводой в Вильне. Петр Гаштольд, сделавшийся ревностным католиком, призвал в Вильну четырнадцать францисканских монахов и, заложил для них монастырь Богородицы на своем дворе, около 1365 года. Присутствие этих монахов одновременно с жестокими войнами против немцев, возбудило сильное неудовольствие в языческой толпе. Она воспользовалась отсутствием Ольгерда и Гаштольда, отправившихся в поход на Москву (в 1368), напала на монастырь и сожгла его. Семь монахов были убиты, а другие семеро привязаны к деревянным крестам и пущены по Вилии. По возвращении из похода Ольгерд жестоко наказал граждан Вильны за убийство монахов; говорят, было казнено до пятисот человек. Очевидно, Ольгерд на этот раз чувствовал себя так крепко на престоле, что не опасался неудовольствия язычников. Гаштольд опять призвал в Вильну францисканских монахов, но построил им монастырь не на прежнем месте, в центре города, а на окраине.



Смерть Ольгерда и оценка его деятельности

Сам Ольгерд умер (1377) не только в православной вере, но и принял перед смертью монашество, по увещанию своей супруги Ульяны. Он был погребен в помянутом выше храме Пречистенском. Несмотря на это христианское погребение, если верить другому известию, литовские язычники справляли похороны Ольгерда по своим обычаям; причем сожгли на костре много лошадей с разными дорогими вещами.

Записка неизвестного немецкого крестоносца так описывает наружность Ольгерда: «Князь имеет величавый вид, румяное, продолговатое лицо, большой нос, глаза голубые, брови густые, бороду длинную, светлорусую, с проседью, такого же цвета волосы на голове, спереди уже выпавшие… Он выше среднего роста, ни толст, ни худощав; говорит звучным и приятным голосом, отлично сидит на коне, но ходит, немного прихрамывая на правую ногу, почему опирается на трость или на отрока. По-немецки хорошо понимает, но в беседах всегда имеет при себе переводчика».

Ольгерд в высокой степени обладал качествами, которыми отличаются основатели и распространители нового государств. Искусный, осторожный политик и неутомимый ратный вождь, умный организатор и ловкий дипломат, Ольгерд явился продолжателем Гедимина и, несмотря на необходимость одновременно вести борьбу с соседями в разных сторонах, успел раздвинуть пределы Литовско-Русского государства от Балтийского моря до Черного и от Западного Буга до верхней Оки.



Наследники Ольгерда


У Ольгерда по разным источникам, насчитывается двенадцать сыновей и пять дочерей. Наиболее известные его сыновья от Марии Витебской: Андрей-Вингольд Полоцкий, Владимир Киевский, Дмитрий-Корибут Брянский; от Юлиании (Ульяны) Тверской: Яков-Ягайло, Симеон-Лугвень, Коригелло, Скиргелло и Свидригелло. В Литве господствовала та же система наследования уделов, как и на Руси. Но порядок наследования великокняжеского стола еще не успел получить определенный вид. Как после Гедимина, так и после Ольгерда, вопрос о старшинстве сделался спорным. Старшим в роде Гедиминовичей оставался Кейстут; но, уступая желанию Ольгерда, волю которого он привык уважать, престарелый литовский герой признал над собою старшинство племянника, и остался удельным князем Трокским. Выбор Ольгерда пал не на самого старшего из сыновей, Андрея Полоцкого, а на старшего сына от второго брака, Ягайло (Ягелло). На этот выбор, несомненно, повлияла Ульяна. Но, как и после смерти Гедимина, согласие среди преемников Ольгерда скоро нарушилось. Княжение Ягайло началось междоусобием его со старшим братом Андреем Полоцким, который не захотел уступить своего старшинства младшему. Это первое междоусобие стало лишь прологом к гораздо более сильным и кровавым.


Печать Ольгерда


Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Пн Фев 27, 2017 12:28 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Вт Апр 18, 2017 1:21 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Улыбка

Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Arsen
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 17.08.2009
Сообщения: 11046

СообщениеДобавлено: Вт Апр 18, 2017 11:48 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

татаро-жидовское
_________________
Ослы на Шакура похожи - они орут одно и тоже.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Вт Апр 18, 2017 6:51 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Финно-монгольское ещё и жидо-масонское Улыбка
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Arsen
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 17.08.2009
Сообщения: 11046

СообщениеДобавлено: Вт Апр 18, 2017 10:42 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Игнатий писал(а):
Финно-монгольское ещё и жидо-масонское Улыбка


на эту тему очень много Аквила писал, поэтому ваш сарказм приберегите для других случаев
_________________
Ослы на Шакура похожи - они орут одно и тоже.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Апр 20, 2017 9:46 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Апр 20, 2017 10:03 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой


Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Kenstut
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 01.06.2015
Сообщения: 2992
Откуда: Литва

СообщениеДобавлено: Пт Апр 21, 2017 8:23 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

ВКЛ можно считать последней диархией в Европе. Что диархия свойственная индоевропейцам, встречаем в описании формы правления у гетитов: король- жрец и король- воевода, чаще всего являлись братьями.
В ВКЛ тоже были пары соправителей братьев: Vytenis- Gediminas, Algirdas- Kęstutis, Jogaila- Vytautas. Точно известно, что только Ольгерд был верховным языческим жрецом. Обычно властитель- жрец бывал пассивным звеном в управленческой паре, но не Ольгерд. Этот правитель совмещал оба таланта и жреца и воеводы.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Июл 13, 2017 2:01 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

[1322 г.] Послание Гедимина Папе Иоанну XXII


Высочайшему отцу, господину Иоанну, первосвященнику римского престола, Гедимин, король литовцев и многих русских и проч[ее].

Издавна мы слыхали, что все исповедующие христианскую веру должны подчиняться вашей воле и отцовской власти и что Сама католическая вера направляется попечением римской церкви.

Поэтому настоящим посланием мы сообщаем вашей милости, что наш предшественник король Миндовг со всем своим королевством был обращен в христианскую веру, но из-за возмутительных несправедливостей и бесчисленных предательств магистра братьев Тевтонского ордена все [и король и подданные его] от веры отпали, так же как,— увы,— и мы, [вследствие чинимых] обид, до нынешнего дня пребывали в заблуждении наших предков.

Ведь наши предшественники неоднократно направляли для заключения мира к господам рижским архиепископам своих послов, которых они [братья Тевтонского ордена] безжалостно убивали, как это явствует из случая во времена господина Исарна, который от лица господина Бонифация содействовал установлению мира между нами и братьями Тевтонского ордена и отправил нам свое послание; но когда послы от господина Исарна возвращались, то по дороге одних убили, других повесили и[ли] принудили утопиться.

Также предшественник наш, король Витень направил послание господину легату Франциску и господину архиепископу Фредерику с просьбой прислать ему двух братьев Ордена миноритов, предоставляя им место и уже воздвигнутую церковь. Проведав об этом, братья прусские Тевтонского ордена послали окольными путями отряд и предали эту церковь огню.

Также они захватывают господ архиепископов и епископов и клириков, как явствует из случая с господином Иоанном, которого умертвили в курии во времена господина Бонифация, и с архиепископом господином Фредериком, которого они обманом изгнали из церкви; и [из случая] с одним клириком господином Бертольдом, которого они в городе Риге безжалостно убили в [его] собственном доме.

Также они опустошают земли, как явствует из примера Земгалии и многих других [областей] . Но говорят они, что делают [это] для того, чтобы защитить христиан.

Святой и досточтимый отец, мы с христианами вели борьбу не для того, чтобы уничтожить католическую веру, но чтобы противостоять несправедливостям [т. е. действовали так], как поступают короли и Князья христианские; это очевидно, поскольку у нас [живут] братья Ордена миноритов и Ордена проповедников, которым мы дали полную свободу крещения, проповеди и отправления прочих священных обрядов.

Ведь мы, досточтимый отец, написали вам это затем, чтобы вы знали, почему наши предки впали в грех неверности и неверия. Но теперь, святой и досточтимый отец, мы усердно молим, чтобы вы обратили внимание на наше бедственное положение, поскольку мы готовы, как и другие христианские короли, вам во всем следовать и принять католическую веру, лишь бы только нас ни в чем не притесняли вышеупомянутые мучители, а именно вышеупомянутые магистр и братья.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Июл 13, 2017 2:07 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ


Год 1315

Страдания Жмуди. Когда крестоносцам в Литве повезло так, что всю жмудскую землю приневолили строгим ярмом, к которому не привык этот народ, воспитанный в вольности, [они] жестоко притесняли несчастную Жмудь тяжким, а точнее, скотским, трудом, невыносимыми податями, поборами и насилиями над несчастными девушками и женщинами по своей спесивой [прихоти]. К тому же они расквартировали по волостям войска и роты кнехтов и рейтаров, так что каждый человек должен был содержать и подобающе кормить по их желанию троих, а то и пятерых пьяных кнехтов, а сам временами и путры 10 не имел, обязанный предоставить обожравшемуся кнехту женщин, девушек и все свое имущество. В то время жмудины часто и как будто наяву вспоминали об утраченных вольностях, которыми издавна пользовались под [управлением] литовских князей, и, постоянно вздыхая, не иначе как те евреи, которые, сидя у рек Вавилонских, с плачем вспоминали Сион, они часто взывали к литовцам, давним своим побратимам, о вызволении из этого тяжкого ярма.

Гедимин же, великий князь Литовский, уже имел наготове не последнее войско, собранное из литовцев, русских и татар, с которым он расположился лагерем между Юрборком и Каунасом (Konasowem) или Ковно. Как я и сам видел, в те времена недалеко за Юрборком над Неманом был орденский замок Христмемель, а потом Рагнета, Тильзит и Клайпеда вплоть до моря. Из этих замков [немцы] почти весь Неман отняли было у Литвы. Однако [Гедимин] уважал многократно засвидетельствованную силу и мощь немецких панцирных (zbrojnych) войск, поскольку крестоносцам помогала вся Империя. Поэтому не смел вступить с ними в открытую и решительную битву в поле, а только досаждал немцам постоянными набегами в тесных закоулках, выбирая время, место и подходящие условия (pogode) и ожидая на помощь еще большего войска из Полоцкой и Новогрудской Руси. И грызли его тяжкие мысли при зрелище милой отчизны, столь жестоко разоренной крестоносцами, когда еще дымились недавно сожженные дворы, села и фольварки, а волости так и стояли пустыми, потому что люди были частью перебиты, а частью уведены в полон вместе со своим добром.

Потом, когда к нему стянулись все литовские войска и новогрудцы с полочанами, сразу оценив их численность, порядок, силу и горячее желание сразиться, [Гедимин] двинулся в глубь Жмудской земли против крестоносцев, которые тоже имели наготове большое войско из Пруссии, Лифляндии и Немецкой империи [во главе] с [великим] маршалом Генрихом фон Плоцке. Итак, Гедимин расположился лагерем над рекой Земилой (Zejmila), а с другой стороны в двух милях от Зеймов (Zejmow), выбрав к тому же [самой] природой защищенное место. А из окрестных волостей и из немецкого лагеря в литовское войско все время прибывали жмудины, сообщая подробные сведения о их построении и о военных действиях.

Построение немецкого и литовского войска. Видя это и опасаясь, как бы жмудины во время сражения не переметнулись к литовцам, немецкий гетман Генрих фон Плоцке готовил против Гедимина свои немецкие войска, жмудинов же с их боярами поместил посреди немецких полков, не ставя их ни спереди, ни сзади. И таким манером двинулся на литовское войско, совершенно уверенный в себе и в своей победе. А жмудинам, если они проявят мужество и твердость, стоя против литовцев, обещали вернуть прежние вольности и [щедро] одарить. Гедимин же спереди выстроил татар с луками, а литовцев собрал в большой главный полк, в котором встал и сам, руссаков же, новогрудцев и полочан, расставил с боков и сзади.

Битва немцев с литовцами. А когда оба войска сошлись для битвы над Земилой рекой на [расстоянии] двух выстрелов из лука, сразу же обе стороны запальчиво сшиблись друг с другом с великим и огромным криком, гиканьем, визгом и воем, и слышны были голоса на разных [языках] у разных народов. Немцы с сошками или с укороченными копьями, выстрелив несколько [раз] из самопалов (rusznic) (которые примерно в это же время и были придуманы) 11, напирали на татар; татары же в искривленном строе наподобие полумесяца с обычным танцем выстрелили [из луков] и бросились врассыпную, замышляя, по своему обычаю, смешать строй преследующему неприятелю. И когда немцы порознь охотно бросились за татарами, думая, что те бегут, татары тут же снова повернули на них, густо осыпая их острыми стрелами. Гедимин же с литовцами стремительным броском ударили на главный немецкий полк, врезались в него и рубили направо и налево. Немцы одолевали оружием, литовцы быстротой и натиском, ожесточенно сражаясь копьями и мечами, метая стрелы и камни. Немецкие войска и полки направлял маршал Генрих, а литовские — Гедимин со своим гетманом Гаштольдом. В грохоте боя [слышались] крики мужей, ржание коней, звуки труб и бубнов, лязг оружия и доспехов столкнувшихся друг с другом полков.

Жмудины переходят на сторону литовцев. Довольно долго битва шла с равной для обеих сторон надеждой на победу, но потом жмудины, которых в немецком войске было несколько тысяч, видя силу своих побратимов литовцев, которых они давно ждали, вспомнив о своих прежних вольностях и имея случай сокрушить немецкое ярмо, как только битва разгорелась еще сильнее, дружно ударили на немцев, своих господ. А так как они стояли в середине немецкого войска и менее всех были задействованы в бою, то очень сильно ударили по [немцам], к тому времени утомленным и не ожидавшим такой хитрой измены. Немцы, встревоженные этим новым делом, сразу смешались. Сначала те полки, которые спереди сражались с литовцами, услышав новые крики, шум, гиканье, стали оглядываться назад, спрашивая, что там случилось. Под конец жмудины железом проложили себе дорогу к литовцам через центр немецкого войска, а немцы, видя неожиданную измену и [свою] явную беспомощность, ослабили свой натиск. Литовцы же, соединившись с жмудинами и усиленные этой новой помощью, в едином тесном строю с русскими и татарами разорвали [строй] немецких конных рейтаров, на которых у крестоносцев была вся надежда.

Сразу же после того, как [литовцы] поразили чело, а середину этих полков еще раньше поразили и смешали жмудины, немцы обратились в бегство (podali tyl). Тем смелее и поспешнее преследовали их литовцы вместе со жмудинами и руссаками, татары тоже донимали их отовсюду, на легких конях заходя спереди и с боков убегающим, отягощенным доспехами, и гоня их под литовские мечи. И во время бегства полегло их больше, чем на поле, где происходила битва, ибо бегущих литовцы гнали аж до реки Акмены (Okmieny) бия, коля, рубя, топя и хватая [в плен], так что на дюжину миль по дорогам, пашням и разным полям находили множество немецких трупов 12. Укрывающихся же по лесам и по буреломам (zaleglych starzynach) крестьяне (chlopi) с собаками находили и били, либо, обобрав, вешали на деревьях.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Июл 13, 2017 2:27 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

О занятии и овладении Владимирским, Луцким и Киевским княжествами, победе Гедимина и побитии русских князей в году 1319


В том же 1320 году, не снимая с себя доспехов, с тем же войском литовским, жмудским и новогрудским, а также с полоцкой русью , двинулся против волынских князей, которые выбились из под его власти и, видя, что он занят [войной] с прусскими крестоносцами, вместо помощи еще и учиняли набеги на завилийские и новогрудские владения Литвы.


Битва Гедимина с волынцами.

Сначала [Гедимин] обратился против владимирского князя Владимира и, подступив к Владимиру (Волынскому), добывал замок и город упорным штурмом, но руссаки оборонялись столь же храбро, отбивая литовцев от стен различной стрельбой и снарядами (pociskami) 18. Для снятия осады [сражаться] против Гедимина прибыл сам владимирский князь Владимир со своими людьми и татарской подмогой; тем смелее Гедимин выстроил против него литовцев и жмудинов. И, не откладывая желанной битвы, тут же под замком обе стороны запальчиво сошлись с разноголосым гиканьем, бряцанием оружия и конским ржанием, взлетавшими выше облаков (az obloki przebijali), стремясь в открытую померяться оружием, саблями и копьями. Татары же, заезжая обычным танцем и [стреляя] из луков, беспрерывно разрывали литовский [строй], пока Гедимин не отразил их, выстроив несколько сот пеших жмудинов с копьями, самострелами (pociskami) и с пращами (procami) между конными литовцами и русскими и татарскими полками. [Татары], у которых не было пехоты, начали обращаться в бегство, а литовцы гнались за ними, били, рубили и хватали [в плен]. А руссаки с замковых и городских стен кричали на своих, взывая к ним и напоминая, чтобы своих не выдавали.


Князь Владимир убит литовцами.


А когда упорхнули татары, на которых надеялся Владимир, и своих волынцев он не смог привести в первоначальное состояние, то сдерживал литовцев с малым числом владимирских рыцарей и сам смело напирал (однако, как гласит латинская поговорка, temerarios ausus, temerarii sequuntur euentus 19, отчего я и сам разок пострадал). И когда упорно пробивался сквозь литовские полки, исполняя долг доброго гетмана и храброго рыцаря, то был убит на поле боя. А остальные волынцы, видя, что [их] князя и вождя не стало, сразу же с великими и жалостными сетованиями побежали врозь кто куда мог, а другие сдавались победителям литовцам.


Литва силой завладела Владимирским княжеством.

А осажденные, видя гибель своего господина и победу литовцев, тут же с Владимирским замком и с городом сдались на милость победителя Гедимина, великого князя Литовского, и принесли ему присягу верности. А затем Гедимин завладел и всем Волынским княжеством в результате той победы и добровольного подчинения обывателей, когда [те] увидели, что противиться было трудно.


Гедимин завладел Луцким княжеством.


Разместив во Владимирском замке и городе [Владимире] своих старост и литовских рыцарей, [Гедимин] двинулся к Луцку завершать свою победу [войной] против князя луцкого, потому что во время войны с крестоносцами [тот] отнял было [у Литвы] Дрогичин и Брест Литовский. И хотя Лев, упомянутый князь луцкий, и имел кое-какое наспех собранное войско, но, устрашенный судьбой своего приятеля, владимирского князя Владимира (узнав, что тот разбит и убит литовцами), не дожидаясь гедиминовых сил, бежал до самого Брянска Северского к своему зятю Роману Брянскому. А как только Гедимин осадил Луцкий замок, бояре и чернь, видя, что князь их сбежал и всех бросил (wydal), не пожелали противиться великому князю Гедимину и все единодушно [покорились] его силе и пошли под его власть со всем Луцким княжеством и с его пригородками. И дали ему присягу потомственной верности, которую Гедимин ласково принял, а для лучшего утверждения и закрепления своей победы укрепил луцкий замок и другие пригородки и разместил [там] литовское рыцарство и [своих] старост 20.

Потом, овладев оставшимися пригородками князя Луцкого, [Гедимин] с войском двинулся к Бресту и там, в Бресте, по заслугам щедро наградив своих панов и рыцарей, на время распустил по домам литовское и жмудское войско передохнуть от трудов после недавней войны с орденом и русской [войны]. А сам в течение зимы отдыхал в Бресте, занимаясь текущими делами и земскими нуждами, и в это время готовил оружие и различное военное снаряжение для тайно замышлявшейся [им] новой войны против киевского князя Станислава. [Он] воевал с большей выгодой (pozytkiem), чем мы сейчас, хотя пушек и не имел.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Вт Июл 18, 2017 11:55 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

1367 г. Договорная грамота литовских князей Ольгерда и Кейстутия


Мы, брат Вильгельм де Фримерсгейм, магистр братьев тевтонскаго иерусалимскаго ордена в Ливонии, и брат ландмаршал Андрей де Стенберг, объявляем всем и каждому, кто должен видеть или слышать эту грамоту. Для усмирения разбойников мы заключили мир с князьями литовскими, братьями Ольгердом и Кейстутием, с нашей стороны чрез упомянутаго ландмаршала и вицекомендантов Цеговольда, Митавы и Добелина и вицекоменданта рижскаго, а с их стороны чрез Вольдемара, сына князя Ольгерда, и князей Стирпейка, Вайсевиста и Кейстутия на таких условиях. Усмирение это начнется от Икскуля, что исполнит означенный князь Стирпейко; в его ведение поступает Дунай по одну сторону до берега Эгальмева, а по другую до Видицова, так чтобы мятежники не могли переходить на этом протяжении ни от нас, ни из литовской земли. А мы, магистр и ландмаршал, для усмирения можем свободно ходить с большим или малым войском по означенным границам, как нам покажется нужным. Равным образом упомянутые князья Ольгерд и Кейстутий свободно могут ходить с большим или ма лым войском по своей земле во всякое время. Если же это усмирение разбойников нам впоследствии не понравится, то мы обязаны передать это дело в Вильно. Если также упомянутые князья откажутся от этого мира, то передать в Ригу, — и после решения дела, в течение двух недель, ни с той, ни с другой стороны ни кто не имеет права искать понесенных убытков. А чтобы наше постановление сохранялось крепко, означенные магистр и ландмаршалы в собрании привесили печаты. Дано в Риге, в лето Господне 1367, в воскресенье пред праздником преподобнаго Мартина.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Янв 11, 2018 9:32 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Янычары на службе магнатов ВКЛ



Магнаты Беларуси в своих частных армиях также создавали янычарские хоругви. У Иеронима Флориана Радзивилла в гарнизоне его города Бяла (Бяла-Падлясная в Брестском уезде) в 1749 г. в янычарскай хоругви состояли 1 офицер, 4 унтер-офицера, 24 гобоиста (сурмачи), 22 рядовых (гемайны). В гарнизоне своего города Слуцка Иероним Флориан Радзивилл в 1751 г. содержал также янычарскую хоругвь, которая насчитывала тогда 136 человек во главе с 1 хорунжим и 2 сержантами. В 1752 г. в этой хоругви было уже 150 человек. Во главе янычарскай хоругви в Слуцке были 3 хорунжия, а в ее состав входили 2 сержанта, 1 фурьер (занимался хозяйством и расквартированием солдат), 6 Капралов, 1 фельдшер, 24 музыканта янычарской капеллы и 113 рядовых (гемайнав). В табели Слуцкого гарнизона от 1 мая 1753 г. янычарская хоругвь уже упоминается как лейб-компания янычар из 151 человека. Иероним Флориан Радзивилл придал ей, как видим, более почетную название роты (компании), которая лично его охраняла. Название «компания» было повсеместно принято при европейских дворах. У Императрицы Елизаветы Петровны была лейб-компания (одна из рот Преображенского полка, которая привела ее к власти во время дворцового переворота 1741).

Надо отметить, что Иероним Флориан Радзивилл восхищался порядками прусской армии короля Фридриха II. Поэтому и в своей янычарскай хоругви, несмотря на ее внешний восточный облик, воинские звания (кроме офицерских) звучали по-немецки. Правда, в одном из документов за 1753 г. сержанты в этой янычарскай хоругви названы по-турецки – чаусы.

До конца жизни Иеронима Радзивилла (умер в мае 1760 г.) в Слуцке находилась янычарская лейб-компания. Состав ее колебался от 113 до 139 человек. Во главе ее в 1752 г. стоял ротмистр де Кюстин и 3 хорунжия. В составе лейб-кампании были 3 чауса - Ясинский, Кубицкий и Войткевич, 1 фурьер, капралы, вице-капралы и рядовые. Унтер-офицеры были в возрасте от 30 до 52 лет, двое шляхтичей, один мещанин. 6 Капралов имели от 22 до 32 лет; двое них были из шляхты, 4 - из мещан. Рядовые были от 19 до 41 года (один в возрасте 60 лет); из них было 6 шляхтичей, 1 зямянин (близкий по социальному статусу к шляхте), 61 мещанин (48 из Слуцка, 9 из Бялы, 4 из других городов), 1 градмяшчанин (из предместья у Бялы), 1 голландец и 29 «простой кондиции» (из крестьян). 41 рядовой был женат. По вероисповеданию 6 янычар в слуцким гарнизоне были православными, 30 католиками и 24 - униатами.

В 1760 г. янычарской ротой командовал ротмистр Плинтцнер, поручиком был Зданович, Хорунжим Чапрацкий и Ярковский. В составе роты было 7 унтер-офицеров 1 подхорунжий, 2 чауса, 1 фурьер, 4 капрала. Рядовых было 92, а до того еще 20 человек в янычарской капелле.

При янычарскай хоругви в слуцком гарнизоне была и своя янычарская капелла. В 1752 г. в ее составе насчитывалось 24 человека во главе с магистром (руководителем), 71-летним шляхтичем Адамом Соболевским. Музыканты имели от 21 до 31 года (только двое были старше - 47 и 61 год). Среди музыкантов этой капеллы было 4 шляхтича, 9 мещан из Бялы, 6 мещан из Польши, Чехии и других краев, 4 крестьянина. В 1753 г. в составе этой капеллы насчитывалось 9 барабанщиков, 2 «тулумбанника», 9 сурмачей, 2 музыканта, которые играли на писщалках. Среди музыкантов были шляхтичи, мещане из Слуцка и Бялы и другие. В 1760 г. в составе янычарскай капеллы были 1 мастер (руководитель), 1 подмастер, 1 рэгиментс-добаша (барабанщики) и 17 сурмачей и добашев.
Несвижские янычары

После смерти бездетного Иеронима Радзивилла его латифундии с городами, поселками, деревнями и гарнизонами перешли к его старшему брату Михаилу Казимиру (Рыбоньки), ордината несвижского. Поскольку его основной резиденцией был Несвиж и там находился гарнизон магнатской армии, то гарнизон Слуцка был значительно сокращен, и янычарской роты в его составе уже не было. Роту янычар сначала перевели в Несвиж, а в сентябре 1760 г. в Бялу. В связи с дальнейшими политическими событиями новый несвижский ординат (с 1762 г.) Кароль Станислав Радзивилл (Пане Коханку), сын Михаила Казимира, в 1763 г. перевел янычарскую роту из Бялы в Несвиж. В 1768 г. в Несвиже уже находился батальон янычар (бывшая хоругвь) из 323 человек во главе с подполковником Плинтцнерам. В батальоне уже было 12 офицеров и янычарская капелла из 21 человека. В 1769 г. батальон снова был переведен в Бялу, а его командир был уже полковником (в своем войске звания раздавал сам Радзивилл). Полковничий чин командира подчеркивал почетный статус батальона.

Король Станислав Радзивилл присоединился к Барской конфедерации в 1768 г. Под натиском российских войск, воевавших против конфедератов, сначала Радзивилл отступил со своими отрядами в Бялу, а потом и вообще за границу. Его частная армия (или ополчение) была распущена, в том числе и янычарский батальон. После возвращения Радзивилла из эмиграции янычарская хоругвь в составе его значительно сокращенной армии уже не была воссоздана.

Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Чт Янв 11, 2018 7:42 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Алексей Лобин

Неизвестная война 1654-1667 гг.


Крушение Советского Союза и последующий «парад суверенитетов» стали мощным толчком для исторических спекуляций со стороны националистов в республиках бывшего Союза.

Одной из тем подобных спекуляций стала Тринадцатилетняя война 1654-1667 гг., которая до сих пор недостаточно изучена отечественной историографией.

Часто историку-профессионалу очень сложно спорить с эмоциональными публицистами по той простой причине, что историк вынужден постоянно обороняться, опровергая многократные нападки новоявленных «специалистов». Иногда со стороны это выглядит как очередная попытка оправдаться. В связи с этим я бы не хотел, чтобы в данной статье увидели оправдание действий русских войск в Тринадцатилетней войне. Скорее это попытка рассказать, насколько возможно в пределах одной статьи, о сложных, неоднозначных, противоречивых явлениях, которые сопровождали войну…


Знаменосец национализма


В 1995 году в минском издательстве «Навука i тэхнiка» вышла в свет книга Г.Сагановича «Невядомая вайна 1654—1667 гг» [22], посвященная событиям слабоизученной в историографии Тринадцатилетней войне между Речью Посполитой и Россией. Для человека, неискушенного в вопросах методологии исторического исследования, данный труд, с подборкой источников, соответствующей идеологическим взглядам автора, может показаться верхом объективизма. Для Белоруссии эта книга стала своего рода знаковой. Белорусские националисты получили некое научно обоснованное доказательство (автор, как-никак, имеет научную степень кандидата исторических наук!) природной ненависти «Московии» к белорусам в 1654-1667 гг. Некоторые белорусские журнальные и газетные статьи, интернет-форумы наперебой пестрят обвинениями «москалей» в геноциде и в этнических чистках на территории Белоруссии, входившей тогда в состав Великого княжества Литовского.

Труд г-на Сагановича представляет собой идеологически выверенную работу, в которой основная вина за разорение Великого княжества Литовского перекладывается на действия «оккупантов» - русских войск. В советской историографии было принято писать о «народно-освободительной войне», «братской дружбе белорусского и русского народов», о «горячей поддержке населением русских войск» и т.д. Как верно заметил О.А.Курбатов, «налицо не просто корректировка отношения к этому периоду по сравнению с историографией БССР и СССР, но поворот на 180° в большей части оценок и акцентов» [14].

В работе Г.Сагановича часто цитируются документы, в которых ярко показаны действия «оккупантов»: убийства, насилие, грабежи, угон в рабство братских православных граждан. От главы к главе читатель как бы подготавливается к важному и страшному откровению - к статистике демографических потерь Великого княжества Литовского: 1500000 человек, или 53 % населения! Такие цифры любого эмоционального читателя заставят воскликнуть: «Нам все врали!» Данные цифры уже давно взяты на вооружение белорусскими националистами в качестве очередного обвинения в «азиатской жестокости москалей». За последнее время они выдают такие опусы, перемешанные откровенным бредом и пафосными завываниями, что оставить без внимания подобные высказывания никак нельзя. Так недавно публицист-компилятор А.Е. Тарас выпустил книгу «Войны Московской Руси с ВКЛ и Речью Посполитой в XIV-XVII веках» (Москва, АСТ, 2006), в которой опять-таки повторяются выводы Сагановича, но еще более эмоционально окрашенные. В этой ситуации меня волнует не то, что эта книга представляет собой набор компиляций и ляпов, а то, что этот русофобский перл издан не в Белоруссии, а в солидном московском издательстве «АСТ», да еще немалым тиражом. А совсем недавно, 25 августа 2006 г., «Независимое военное обозрение» опубликовало опус некоего «историка» Дениса Кмитеца. Статья написана, естественно, не в академическом, а в популярном нынче в СМИ слегка развязном тоне, к тому же обильно снабжена переведенными на русский язык цитатами из того же Г.Сагановича (раздел «Разорение, а не освобождение», но правда, без каких-либо ссылок на автора «Невядомай вайны»).

Казалось Г.Саганович объясняет все просто и понятно: в 1654 г. на территорию ВКЛ вступили несметные рати московитов и начали безжалостно истреблять непокорных жителей, разорять города и села. Обычная бытовая логика легко укладывается в общую картину: войну начали кровожадные московиты, они же устроили геноцид белорусского населения, свидетельство которому - статистика демографических и экономических потерь.

Однако любой профессиональный историк, знакомый с методологией критики исторических источников и с принципами герменевтики, скрупулезно занимающийся данным периодом, обнаружит в книге Сагановича такое количество несостыковок, натяжек, откровенных передергиваний, выборочного цитирования, которое заставит сомневаться в научности «Невядомой вайны». «Грубейшие недочеты в методике исторического исследования, - пишет о книге Г.Сагановича один из рецензентов, упомянутый выше О.А.Курбатов, - особенно в области работы с источниками, вынуждают историка постоянно перепроверять содержащуюся в книге информацию и, следовательно, выводы. Явные политические пристрастия, откровенная идеологическая направленность вряд ли помогут широкому кругу читателей «познать прошлое независимо от политической конъюнктуры» [14].

Альтернатива квазиисторическим построениям — подробное рассмотрение источников, согласно принятым методам исторического исследования. Большая часть документов по малоизвестной войне, к сожалению, не опубликована, несмотря на активную деятельность с XIX в. археографических комиссий, и хранится в варшавском Главном архиве древних актов (Archiwum gluwne akt dawnych - AGAD) и московском Российском государственном архиве древних актов (РГАДА).

У читателя может сложиться впечатление, что я собираюсь оправдывать действия русских войск в Белоруссии и писать в советской традиции о «братской дружбе великорусского и белорусского народов». Отнюдь. Спорадические грабежи, убийства, насилие в войне оправдывать бессмысленно. Кроме того, рассматривая события второй половины XVII в. в контексте социальных отношений, следует отметить, что в условиях того времени грабили и убивали вне зависимости от того, какая бы ни была война – с «врагами веры» или единоверцами, междоусобная или война между государствами. Случаи совершения преступлений отдельными солдатами и отрядами всегда были и будут. Действия поляков и литовцев в войнах второй половины XVI- первой половины XVII вв. также не были гуманными. Вспомним хотя бы знаменитое «литовское разорение» в годы Смуты. Писцовые материалы, акты и другие источники пестрят материалами о сожжении и разорении городов (Ряжск, Орел и т.д.) и деревень, пытках и истреблении мирных жителей. Даже сами понятия «лисовчики» и «литовское разорение» стали нарицательными не только в нарративных и официальных документах, но и в русском фольклоре. Однако искать в этом очередные доказательства ненависти литовцев к русским или наоборот может только слишком эмоциональная личность, незнакомая с методами исторического исследования. Попытке разобраться в непростых отношениях между населением и войсками противоборствующих сторон и посвящен этот небольшой очерк.

Итак, какие факторы, силы и события оказали губительное воздействие на социально-экономическое развитие Белоруссии? Их несколько.


Пожар антишляхетских восстаний (1648-1653)


Начнем не «ab ovo», а с конца - с упомянутых таблиц г-на Сагановича, составленных на основании данных Юзефа Моржи [24] и В.И. Мелешко [17]. Таблицы действительно впечатляют, особенно читателя, неискушенного в вопросах истории XVII в. - 53% насчитывают общие потери населения ко времени окончания Тринадцатилетней войны в 1667 году по сравнению с 1648 годом.

Итак, посмотрим на эти четыре таблицы. Первая из них называется «Насельніцтва Беларусі ў сярэдзіне ХVІІ ст. па паветах», вторая – «Страты гарадскога насельніцтва ў 1648-1667 гг. у Віцебскім, Полацкім і Амсціслаўскім ваяводствах», третья – «Страты гарадскога насельніцтва ў 1648-1667 гг. у цэнтральных і заходніх землях Беларусі» и, наконец, четвертая – «Страты насельніцтва ў некаторых беларускіх паветах у 1648-1667 гг.». Сразу же удивляет выбранный период – с 1648 года, тогда как война началась в 1654-м! Что же происходило до этого, а именно с 1648 по 1653 гг? Великое княжество Литовское, так же как и Польша, полыхало в огне антишляхетских восстаний. И в начале Тринадцатилетней войны территория, по которой проходили русские войска, была уже изрядно опустошена. Так, по свидетельству очевидцев, по «дороге до Кобрина опустошены костелы, все шляхетские усадьбы…разрушены» (здесь и далее выделено мной, – А.Л.), а шляхта бежала за Вислу «от внутренних врагов – казаков, крепостных крестьян и своих свинопасов» [21]. В 1648 г. русский гонец сообщил царю, что с появлением в Белоруссии отряда казаков полковника И. Шохова «холопы их шляхетские и панские, пограбя пана своего животы, бегают к казакам», а вступившие в ряды казачества белорусские крестьяне и горожане «войско казакам приумножили» [18].

Поветы разорялись вследствие как стихийных народных выступлений и действий казацких отрядов Головацкого, Кривошапки, Небабы, Голоты и др., так и карательных мер правительственных войск, немилосердно подавлявших мятежи в районах Гомеля, Чечерска, Пропойска, Пинска. Разорение Пинского повета и взятие Пинска, например, являлось полномасштабной войсковой операцией правительственных войск ВКЛ. Ворвавшиеся в город солдаты были встречены многочисленными баррикадами на узких улочках города [7]. Подобным образом были взяты и разорены Туров, Бобруйск, Речица, Мозырь и др. Антифеодальные выступления были подавлены войсками Януша Радзивилла только к 1651 г. Даже когда Радзивилл почти «затушил» пожары восстаний, в тылу у него вновь заполыхало Мстиславский повет. Отдельные очаги восстания продолжали вспыхивать до 1653 г. «Хлопы» жестоко поплатились за свои выступления – по статусу посягательство на имущество шляхтича каралось смертью. Сколько погибло в этой братоубийственной войне 1648-1653 гг – не известно до сих пор.

Белорусским националистам неприятно будет узнать, что после такой кровавой расправы белорусские общины не раз отправляли делегации в …. соседнюю «Московию», ища у царя поддержки. Так, в 1651 г. в Москву прибыл А. Кржыжановский с просьбой к царю принять Белоруссию в «государскую оборону». В Посольском приказе он говорил, что как только русское войско появится на белорусской земле, «то белорусцы де, сколько их есть, все б те поры востанут на ляхов заодно. А чаят де тех белорусцов зберетца со 100 000 человек» [15]. Неудивительно, что вступление в 1654 г. армии «Тишайшего» царя на территорию Речи Посполитой только усилило глубокий раскол в ВКЛ.

Таким образом, можно сделать вывод, что сопоставление данных по инвентарям поветов и численности населения в 1648 и 1667 гг. не является приемлемым методом для выяснения демографических и экономических потерь вследствие действий царских ратников. С таким же успехом, спекулируя подобным сравнением, можно сделать следующее: все потери во время Смуты и интервенции 1604-1618 гг. легко списываются на действия польско-литовских войск. Голод и «великий мор», выкосивший чуть ли не треть страны за два года до Смуты, в 1602-1604 гг, антифеодальные выступления, гражданская война, в общем все бедствия, свалившиеся на Россию в начале XVII столетия методом Сагановича можно поставить в вину «польско-литовским оккупантам». Надергать цитат из документов и преподнести под нужным соусом можно что угодно, но от блюда будет нести гнилым запахом политической конъюнктуры.


Посеявший ветер пожнет бурю



«Во все трудные времена своей жизни украинский и белорусский, народы неизменно обращали свои взоры к Москве, к великому русскому народу и всегда получали от него братскую бескорыстную помощь. В течение ряда веков украинский и белорусский народы боролись за воссоединение с русским народом в едином Российском государстве», - с этих слов начал свое повествование в первой главе известный советский историк А.Н. Мальцев [15]. В его словах нашел отражение общий взгляд советской историографии на Тринадцатилетнюю войну. С развалом Советского Союза в национальных окраинах практически правилом стало развенчивать «мифы тоталитаризма». Но, как правило, такое развенчание проходило на фоне посыпания головы пеплом и постоянных заклинаний о людоедской политике русских царей. То есть, если ранее писалось о «горячей поддержке населения Белоруссии русских войск», то в наше время достаточно переставить акценты в угоду политической конъюнктуры - и можно говорить о «русских оккупантах» и «оккупации».

Известно, что кампания была начата Россией не только за принятие Украины «под государеву руку», но и за возвращение русских земель, отторгнутых по Деулинскому перемирию. Даже после неудачной Смоленской войны 1632-1634 гг. правительство не смирилось с положением вещей и начало активную подготовку к будущей войне. «Теперь-то, конечно, польские паны узнают, кем они и каким неприятелем так пренебрегали», - обреченно писал Ян Млоцкий, наблюдая смотр русских полков в 1654 году [6].

Упомянутый выше Д.Кмитец, говоря о том, что «именно православные крестьяне и мещане восточной Литвы первыми поднялись на борьбу с захватчиками», в то же время как-то «забывает» об огромной поддержке русских войск значительной частью населения восточной Литвы. Подчеркну – именно значительной частью. Спорить с этим фактом бессмысленно по той простой причине, что он нашел отражение в целом комплексе документов, как литовских, так и российских. Ничем другим, кроме как игнорированием Кмитецем источников, это не назовешь. После начала боевых действий в 1654 г. шляхтич из Вильно сообщал с тревогой, что «здешние города угрожают явно возмущением, а другие наперерыв сдаются на имя царское...», «Мужики молят бога, чтобы пришла Москва», «Мужики нам враждебны, везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде козацкой войны» [6], [23] В другом письме из Вильно отмечалось: «Неприятель (русские – А.Л.) этот здесь, в этих краях, берет большой перевес. Куда бы ни пришел он, везде собираются к нему мужики толпами, и уже, как мне известно, десять уездов, где собиралось наиболее податей, обращено в ничто…» [6]. Неоднократно в донесениях указывалось, что крестьяне «бунтуются... и тешатся все из тое войны и говорят, что селяне заодно с Москвою». Подобные сведения о положении «на литовской стороне» подтверждаются документами Посольского приказа, руководство которого скрупулезно собирало информацию о настроении населения в местах боевых действий: «мужики…бунтуютца, панов своих не слушают и …подвод не дают», от них «больши злого, нежели сама Москва чинят» и т.д. [1a]. «Хлопы», десятилетия терпевшие угнетения, снова воспользовались моментом для мести панам.

Все признаки гражданской войны были присущи Литве в 1655-1661 гг. «Грамадзянская вайна» - так назвал одну из своих работ белорусский историк В.И.Мелешко. Действительно, не заметить гражданскую войну в кампании 1654-1667 гг. может только слепец в исторической науке. К сожалению, у тенденциозных белорусских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против русских оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри ВКЛ.

Воеводам царь указал предварительно посылать в город «листы» с предложением сдаваться, и лишь в случае отказа города сдаться воеводы имели право начинать штурм. Жители многих городов – Белой, Дорогобужа, Полоцка, Копыси, Невля, Дисны, Друи и др. - практически без сопротивления сдались царским ратникам, «добили челом и город здали». Царь Алексей Михайлович особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили» [15]. Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «…и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею... рукою навеки неотступно, и нам служить, над польскими и над литовскими людьми промышляли, с нашими ратными людьми сопча за один» [3], [15]. Подобные указы царь дал и казакам. Отправляя к русским войскам отряд Ивана Золоторенка, Хмельницкий писал царю: «... тому ж полковнику нежинскому приказали есми, чтоб во всем, по велению твоего царского величества, исправлялся и никакие людем не чинил обиды, идучи с полком твоего царского величества запорожским» [4].

Жесткие царские указы 1654-1667 гг. «сел не жечь» под угрозой смертной казни часто попадаются в архиве главного военного ведомства XVII в. – Разрядного приказа, в столбцах Московского и Новгородского столов. Например, рассматривая дела Новгородского стола о войне за период 1655-1656 гг., я натолкнулся на следующий приказ «начальным людям»: «А как нынешних ратных людей с нынешние службы отпустите и в город пошлете, и вы б нашим ратным и пешим людем сказали и наказ учинили крепкой по смертною казнию, чтоб они, идучи дорогою Курляндские земли и Диноборгского уезду оне не воевали и задору с ними никаких не делали, также от полоцкого, витебского, дисенского и иных уездах, которые под нашею государскою рукою, учинились оберегать, чтоб тех городов уездным всяким людем от ратных людей обид и утеснения никакова не было» ([1b]. Л. 3Cool.

Царь сохранил прежние привилегии городам, которые «целовали крест» государю – у них остались сеймики, суды; управление в них осуществлялось по Магдебургскому праву [4], [5]. К примеру, все вышеперечисленное царь пожаловал присягнувшим могилевчанам, которые вместе с русским отрядом Воейкова героически обороняли город от войск Я. Радзивилла. Таким образом видим, что политика русского правительства изначально основывалась на присоединении территории путем прельщения на свою сторону и задабривания.

Естественно, далеко не все поветы присягнули русскому царю. Как я уже сказал, война сразу же расколола литовское общество на две части (а с вторжением шведов появились и сторонники последних, во главе с самим Янушем Радзивиллом). Так, гарнизон и жители Мстиславля оказывали упорное сопротивление армии А.Н.Трубецкого, вследствие чего воевода не мог гарантировать по царскому указу сохранность «домов и достояния от воинского разорения». Город был взят приступом, а его жители были убиты или взяты в плен; т.е. в данном случае действовали законы войны. Если город оказывал жестокое сопротивление, то осада его шла согласно правилам военной науки того времени – с разорением и опустошением прилегающей к городу области, с массивным обстрелом укреплений и строений, с жестокой сечей и резней в самом городе. Именно таким образом действовали все без исключения войска на враждебной территории. Так, под осажденным Слуцком в 1655 г. А. Н.Трубецкой писал царю: «…деревни, и хлеб, и сено, и всякие конские кормы мы по обе стороны жгли, и людей побивали, и в полон имали, и разоряли совсем без остатку, и по сторонам потому ж жечь и разорять посылали» [3]. Но выдранная из контекста цитата создаст впечатление, что перед нами – наглядное свидетельство кровавой политики московского царя. Действия царских войск на враждебной территории ничем не отличались от подобных действий поляков, литовцев или шведов. Резня в Мстиславле ничем не отличалась от «довоенной» резни войсками Паца и Радзивилла своих соотечественников в Бобруйске или Пинске.

С другой стороны, тем, кто защищал крепость до последней возможности, а потом сдался на милость победителя, была дана возможность беспрепятственно уйти. К примеру, после взятия Смоленска местная шляхта была поставлена перед выбором – остаться или свободно уехать в Речь Посполитую. Большинство жителей осталось в Смоленске под «государевой рукою».

Шляхта, которая не решилась выступить против русских полков также толпами присягала на верность государю и «целовала крест», ища у царя защиты от своих хлопов [8]. Сохранившаяся до наших дней «Крестоприводная книга шляхты» (список присягнувших русскому государю) ценна тем, что в нее занесено 2058 имен должностных лиц и шляхты восточных и западных поветов ВКЛ, целовавших крест и приносивших присягу на верность царю на Святом Евангелии.

Война России с Речью Посполитой не носила этнического характера, в противном случае мы бы не видели по документам глубокого раскола в литовском обществе. Литва разделилась на непримиримые лагеря сторонников Яна Казимира, Алексея Михайловича и Карла X-го. Мелкая шляхта во главе с Винцентом Ордой признала великим князем литовским московского царя [10]. Другая группировка, возглавляемая крупными магнатами Янушем и Богуславом Радзивиллами, Гонсевским, подписала в Кейданах в 1655 г. договор о расторжении унии с Польшей и соединении ВКЛ со Швецией. Наконец, третья «партия» осталась верна королю Яну Казимиру.

Шатания от одного лагеря к другому, сопровождающиеся неоднократными нарушением клятв и крестоцелований, стали основной причиной репрессий со стороны русских, поляков, литовцев и шведов. Ибо никто из перечисленных не мог смириться с предательством: жестокие законы того времени требовали жестких мер. И только политически ангажированный «историк» может всё списывать на «зверства москалей».



Чума


В XVII в. население, как в мирное, так и в военное время, огромные потери несло от таких бедствий, как голод и эпидемии. При чем в эпидемиях гибло гораздо больше народу, чем в войнах. Зараза распространялась с удивительной быстротой от одной страны к другой – для нее не существовало ни границ, ни кордонов. В год, когда русские войска вступили на территорию Речи Посполитой, в России, а затем и в ВКЛ разразилась самая крупная за всё семнадцатое столетие эпидемия. Вряд ли кто-то из историков сможет посчитать количество умерших от чумы в период войны. Сделать это очень сложно – в условиях войны такая статистика не велась. Посмотрим, какие потери от чумы были в самой России, где не было никаких боевых действий, где текла мирная жизнь. Писцовые и переписные книги отмечают колоссальные потери населения, вызванные этим бедствием. К примеру, в Чудовом, Вознесенском и Ивановском монастырях от эпидемии скончалось от 70% до 87%!


Мор 1654-1655 гг




В самой Москве количество умерших на «боярских дворах» доходило до 95%, например, у Б.Морозова умерло 343 человек, осталось 19, у А.Н.Трубецкого умерло 270, осталось 8 [23]. По рассказам толмача, прибывшего к антиохийскому посольству, будто бы от «морового поветрия» умерло 480000 человек. «Многие жители из городов бежали в поля и леса, но из них мало кто остался в живых». Как видим, потери от «морового поветрия» в России были ужасные. Что же тогда говорить о Великом княжестве Литовском, где чума прошла сквозь города и поветы волнами с востока на запад и с запада на восток, последствия от которой были ничем не лучше, чем в соседней «Московии»? Кроме того, эпидемию сопровождал ужасный голод. «Господь Бог допустил в воеводстве Минском, в различных местах и в моем доме огромное количество полевых мышей, так что хлеб, сначала на полях, а потом в копнах, амбарах и гумнах, ужасно портили. За сим попущением Божиим, тотчас наступил голод, который продолжался до уборки хлеба 1657 года, люди ели кошек, собак, всякую падаль, напоследок резали людей и тела их ели, не давали покоя в гробе человеческим трупам; это все я, ничтожный человек, видел собственными глазами», - писал в те годы Ян Цедровский.

На дорогах стояли кордоны, которые не пропускали в города посторонних, чтобы хоть как-то попытаться воспрепятствовать заразе. Но тщетно. Мор в равной степени косил и ратников, и жителей, не разбирая ни национальности, ни вероисповедания. В ВКЛ мор прекратился только в январе 1658 г. Упомянутый Цедровский записал в своей записной книжке: «На силу уничтожилось поветрие, которое началось 1653 г. в октябре, в это время зверь достаточно поживился телами людей». (Подр. см.: Записная книга Яна Цедровского, собственноручно писанная, памятник исторический XVII века, найденный кзензом Иосифом Малышевиичем, магистром богословия, почетным корреспондентом, Императорской Публичной библиотеки // Временник императорского Общества Истории и Древностей Российских. Кн. 23. 1855. С. 13-33)

Обвинения русских в распространении чумы в этой ситуации выглядят наивными, и, простите, глупыми; таким же методом можно обвинить и Украину в распространении чумы: в черкасском городе Гадяче, например, в это время были сожжены две «жонки» , которые на пытках повинились в том, что, будучи ведьмами, напускали моровое поветрие


Грабежи и убийства




Когда Г.Саганович пишет о том, что многие «села и деревни разорены и вызжены», то создается впечатление, будто бы это все - деяния русских войск. Поэтому следует разобраться – когда, кем и по каким причинам были опустошены населенные пункты - казаками, ратниками Алексея Михайловича, солдатами короля или шишами? Разоряли земли все без исключения: иногда в условиях эпидемий и голода насильственное отнятие имущества было единственными источниками существования в опустошенных бедствиями областях.

Так, действия казаков («мельницы стали отдавать на оброк, денежные оброки с крестьян выбирают, лошадей и животину всякую у них берут») заставляли шляхту и крестьян искать защиту у русских. В сентябре 1654 г. А. Н. Трубецкой был вынужден отправить под Могилев для «обереганья» стрелецкий приказ (полк), с которым у казаков периодически были стычки. Часто стрелецкие кордоны, выставленные для защиты населения от казаков, не помогали. В архивах Разряда сохранились множество грамот к казацким полковникам с требованием строго запретить разорять деревни «побивать и сечь до смерти женский пол, девиц и малых ребят». И своим ратным людям, и казакам через воевод неоднократно объяснялось, что «белорусцы» - люди своей, «крестьянской веры», что надо с ними подерживать добрые отношения, ибо «нам… в здешних местах зимовать» [4]. Даже хлеб для солдат велено не отбирать силой, а покупать у местных жителей [2].

Однако в местах, где контроль царской администрации был ослаблен, грабежи и убийства случались часто. Подобранные Г. Сагановичем свидетельства («многих жен имали в полон, а мужей секли, чтобы челобитчиков не было», «всё побрали и разграбили без остатку») – главным образом, цитаты из отписок и челобитных царю! Белорусы – крестьяне и шляхта, - жаловались (имели право!) государю на преступления, совершаемые его ратниками, точно также, как и в самой России ограбленный житель мог жаловаться в Разбойный приказ. Надо сказать, царская администрация всегда реагировала достаточно быстро и жестко. «А деревень бы не жечь, для того что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище; а кто учнет жечь, и тому быть во всяком разорении и в ссылке, а холопу, который сожжет, быть казнену безо всякой пощады» ([3], №692). «Послать государеву грамоту к Аристу Новикову … чтоб в селе Толочине и в деревнях крестьян отнюдь никто не имал; а кто учнет имать, и тем быть от государя в великой опале и в жестоком наказаньи, без пощады» (там же, № 718). Подобных локальных указов достаточно много. Со своими ратниками, нарушившими царский указ, часто особо не церемонились – виновных в разорениях и грабежах били батогами, рвали ноздри, казнили «смертию» [2], [3], [10]. Приводимые строчки из царских указов полностью опровергают обвинения белорусских националистов в геноциде, якобы проводимом Алексеем Михайловичем. Как свидетельствуют документы, политика царского правительства заключалась как раз в оберегании и защите присягнувших поветов. Ибо царь-стратег прекрасно понимал одну очень простую истину – войскам трудно справится с врагом в одиночку без поддержки населения, обеспечивавшим солдатам постой и пропитание.

Отнюдь не были гуманными действия войск ВКЛ – они также грабили и убивали крестьян. Особенно сильно досталось восточным поветам. Вот характерный пример: в феврале 1655 г. перешли в контрнаступление литовские части полковников Лукомского и Лисовского. По полоцкой земле литовские солдаты прошли как по вражеской земле. Полоцкие воеводы сообщали: «А к Дисне, государь, и в Полокий уезд литовские люди приходят беспрестанно, и Полоцкой и Дисенской уезды воюют, хлебные запасы и сена возят, и крестьян мучают, и жгут, и в полон емлют, и деревни разоряют» [3].

С военной точки зрения рейд Лукомского и Лисовского вполне объясним – с одной стороны литовцы стремились опустошить территорию, которая занята противником, уничтожить базы продовольствия, а с другой стороны они тем самим обеспечивают своим солдатам пропитание. А то, что при этом гибли соотечественники (впрочем, присягнувших царю они соотечественниками уже не считали), не волновало никого, кроме русских воевод, озабоченных дефицитом фуража для своих войск. Отмечу, что эти обстоятельства умалчиваются теми «историками» Белоруссии, кто любят горланить о «зверствах московитов».

В середине октября 1654 г. бурмистры и мещане Могилева, совершенно справедливо опасаясь прихода литовских войск, заявили воеводе Воейкову: «…к нам в Могилев ратных людей зимовать не прислано, пороху нет и пушек мало; мы видим и знаем, что государь хочет нас выдать ляхам в руки; а на козаков Золотаренковых нечего надеяться: запустошив Могилевский уезд, все разбегутся, и теперь уже больше половины разбежалось. Мы на своей присяге стоим, но одним нам против ляхов стоять не уметь». Воевода сразу же отписал царю, и государь указал послать в Могилев отряд окольничего Алферьева с солдатским и двумя стрелецкими полками вместе с боеприпасами [23]. «Наступление шляхетского войска сопровождалось насилием, грабежом и избиением белорусского населения», - отмечает белорусский историк В.И.Мелешко. Тогда же могилевчане узнали, что войска Радзивилла, «укрепя великие загоны, нашествия мучительския чинят, людей рубят, городы и деревни от основания искореняют». Тревожные вести о зверствах наступающего войска подтвердились от бежавших из-за Березины крестьян [18].

Так называемая «третья сила» - «шишы»-партизаны, вопреки представлениям белорусских историков-националистов, не являлись основной силой «в борьбе за независимость». Проблема здесь в слишком простом, однобоком взгляде: на самом деле лесные «шишы» в равной степени нападали и грабили и «своих», и «чужих» (например, действия отряда Д.Мурашки, подр. см.: Пьянков А.П. Восстание Дениса Мурашки // Известия Академии наук БССР. Минск, 1949. №1. С.43-50). Идеализировать не стоит - любого вооруженного ратника на своей земле они могли рассматривать как врага, посягателя на их землю, которая из-за чумы, голода и боевых действий итак была опустошена. Здесь я согласен с О.А.Курбатовым [14] - нельзя исследовать движение «шишей» в отрыве от антишляхетских выступлений 1648-53 гг., ибо их партизанские и диверсионные действия на территориях нахождения как русских, так и литовских войск, практически ничем не отличались. Вот что пишет Ян Цедровский в своем дневнике: «1657 года 14 марта. Мы претерпевали необычайные грабежи и наезды от наших собственных мужиков, полковником которых был гультяй Денис Мурашка, основавший себе (sedem belli) притон в Каменце. Этот безбожный человек и его гультяи, не только мужиков и подданных наших, но и челядь бунтовали и в свой реестр вписывали и были важнейшей причиной тяжкого голода и разброда всех мужиков. Потом однако замирились, когда их в Просовичах поколотили, где убито и моих несколько подданных, которые было погультяями».

Не стоит, однако, думать, что русские войска во всех случаях опирались на крестьян, для которых Алексей Михайлович явился избавителем от шляхетского ига. С одной стороны, царское правительство было заинтересовано в поддержке простого населения и защищало его от казаков, литовцев и своих ратников, но в тоже время оно стремилось поддержать и шляхту, и защитить её от разъяренных крестьян. В наказе Г.А. Козловскому царь писал, например: «…как шляхту возмешь, и тебе бы им сказать, что мы, великий государь, видя их шляхецкую верную службу х себе, государю, и жялея их, чтоб их маятности не разорились и они б были богати, а не бедны, и чтобы мужики из-за них не бегали и не разорили шли бы с ним ахотно, с нашими государевыми людьми, вместе на тех разорителей»



Измена и кара



Присяга шляхты и крестьян на верность царю отнюдь не означала полное доверие правительства к своим новым подданным. Уже в начале 1655 г. царь писал в Смоленск Г. Г. Пушкину тайный наказ: «Ведомо нам учинилось, что во многих шляхтичах шатость, начали изменять, отъезжать в Литву; и вы бы тех воров, от кого измены чаете, велели в тюрьму сажать и высылайте их к нам из города ночным временем, чтоб про то вскоре никому не было ведомо, а если почаете и ото всей шляхты и мещан измены, то всех к нам присылайте, по сколько человек возможно, а если посылать их нельзя и ехать они не захотят, то посылайте в Москву связанных; если же наглой измены или дурна большого от них почаете, то по самой конечной мере велите сечь, кроме жен и детей» [23].

После Велиесарского перемирия со Швецией положение русских войск в Литве ухудшилось. В сентябре 1658 г. гетман Иван Выговской подписал Гадячский договор о переходе Украины в подданство Речи Посполитой при условии широкой автономии. Из-за измены И.Выговского Россия потеряла несколько крепостей, занятых казаками. Одновременно с этим в Литве шляхта, прельщенная «листами» П. Сапеги и Гонсевского с объявлением прощения и милости, стала толпами переходить на сторону противника. Тем самым подтвердились опасения, ранее высказанные царем («Вся присяжная шляхта всех поветов изменили», - писал Алексею Михайловичу Юрий Долгорукий). При чем не просто переходила, а истребляла, в основном ночью, русские гарнизоны стрельцов и солдат («ратных людей везде побивали, и в полон имали, и конские стада отгоняли») [4]. В это время (сентябрь) между польскими и русскими уполномоченными в Вильне шли мирные переговоры. Польско-литовское войско вместе с «изменниками» подошло к р. Вилии и блокировали город. Возобновление боевых действий стало очевидным. Несмотря на неблагоприятное положение, Ю.А.Долгорукому удалось блестяще разбить Сапегу и Гонсевского (последнего даже захватили в плен) у села Верки. Но остановить волну измен русские воеводы уже не могли. Сильным ударом для русских была измена Могилева. Ранним утром 1 февраля 1661 г. могилевчане, пять лет назад бок о бок с царскими ратниками оборонявшие город от литовских войск Радзивилла, под руководством бургомистра Леонозича вырезали русский отряд, а пленных отправили в Варшаву. Измена Могилева оказалась так потрясла русское правительство, что патриарх Никон предал всех могилевчан анафеме.

Карательные походы 1659-1660-х гг. Лобанова-Ростовского (Мстиславль, Старый Быхов), А. Барятинского (Рославль) и И. Хованского (Брест) были проведены с целью вернуть «под государеву руку» изменившие города. Нарушение крестоцелования и клятвы на Евангелии в те времена было одним из самых тяжких грехов. Тому, кто «великому государю крест целовал, а потом изменил», полагалась смертная казнь. Милость и прощение можно было получить, лишь покаявшись и признав полностью свою «вину пред государем», в противном случае ожидала смерть. Порой даже некоторые решения и действия покажутся слишком жестокими и несправедливыми. Мы, историки, не в праве давать оценку степени жестокости такого закона, согласно которому даже убийство считалось меньшим грехом, чем измена. Мотивацию тех или иных поступков людей того времени зачастую крайне сложно истолковать, исходя из нынешних представлений о клятве и измене, трусости и храбрости, доброте и жестокости. Причины нарушения присяги могли быть разными – здесь и спорадические случаи насилия со стороны царских ратников, вопреки царскому указу; здесь и недовольство решениями воевод, действовавших по законам военного времени и ущемлявших шляхетские вольности; здесь и личные мотивы - шанс обелить себя перед королевскими войсками (которые, как уже отмечалось, зачастую также не церемонились с бывшими своими соотечественниками, считая их такими же предателями).Однако все присягнувшие знали, что их может ожидать в случае нарушения крестоцелования. Наглядным примером служит участь Бреста, жители которого были истреблены, а их тела брошены в ров без погребения; ибо «измена» (брестчане уничтожили русский гарнизон, и отказались признать «вину» перед войсками И. Хованского) повлекла за собой не только беспощадное истребление, но и презрительное отношение к трупам, известное в этнографии как похороны «заложных покойников» [12], [13]. Термин «заложные», впервые был использован в научной литературе Д. К. Зелениным: он означает умерших внезапной смертью «вредоносных» людей (в указанном случае – «изменников и убийц») и отражает способ погребения: их не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, ветками, досками, оставляя на поверхности земли. Считалось, что таких усопших не может принять мать-земля


Демографическая убыль вследствие оттока населения в Россию
«У 1655 г. патрыярх Нікан адкрыта пісаў пра намер Аляксея Міхайлавіча пасяліць на сваіх абязлюдзелых землях 300 000 палонных беларусаў», - пишет Г. Саганович. Далее, белорусский историк описывает ужасы плена – как захватывали, продавали арабским купцам и угоняли в рабство литвинов…

Ему вторит упомянутый выше «историк» Д.Кмитец: «Особенно впечатляет то обстоятельство, что московиты нещадно грабили главным образом восточные земли ВКЛ, где большинство населения исповедовало православие, именно этих «православных братьев и сестер» они превращали в своих рабов-крепостных».

Попробуем разобрать этот вопрос и выяснить, чем же заключалась программа переселения в Россию на обезлюденные от чумы земли. Перемещение жителей ВКЛ частью было добровольным, а частью невольным. Полоцкая шляхта, присягнувшая и воевавшая за царя (в печально известной битве под Полонкой 1660 г. она составляла около 20% от войск И. Хованского; о том, сколько платили шляхте – см. ниже) после отхода из Литвы наделялась поместьями, причем неплохими, в Поволжье, по рекам Утке и Майне [20]. Опасаясь репрессий за свои симпатии к русским (за «крестоцелование»), шляхта и крестьяне восточных поветов добровольно переселялась в Россию. Среди них были не только ставший впоследствии известным Симеон Полоцкий (Петровский-Ситнианович), но и ряд других видных деятелей, причем не только белорусско-литовского происхождения. Двоюродный брат мемуариста и участника многих сражений Яна Х. Пасека Петр Казимир не пожелал уехать в Корону и остался в подданстве царя. О том, что ни за что не вернется на родину и останется у царя, писал Е. Храповицкий, брат еще одного мемуариста Яна Антония, витебского воеводы [19].

Переселялись в Россию и крестьяне, ища спокойной жизни на новых землях. Так, в мае 1657 г. боярин Б. И. Морозов, владелец сел Павловское, Иславское, Котельниково с деревнями в Московском и Звенигородском уездах, призвал на свои опустошенные эпидемией земли «белорусцев крестьян и ссуду им дал». В 29 селений боярина было переселено 1150 православных из ВКЛ [11]. Конечно, правительство отдавало себе отчет в том, что скопом перевозить из занятых земель население не следует – это, прежде всего, во вред себе, земли запустеют и нечем будет кормить своих ратников. Поэтому еще в начале войны царь запретил перевозить крестьян из Смоленского, Дорогобужского и Бельского уездов; а вот из областей, где позиции русских войск были шаткими (напр. Мстиславский повет, который, в отличие от Полоцкого, Витебского и др., сопротивлялся ожесточенно), велено жителей «пропущать к Москве» [9], [11]. Честно говоря, большой по масштабности проект переселения 300 000 человек был далек от полной реализации.

Добровольный выход белорусов продолжался и во время, и после войны. В переписных книгах дворцовых сел, например, Можайского уезда 1670-х гг, встречаются «выходцы» (т.е. свободно вышедшие) Оршанского и Витебского поветов.

К слову сказать, отток населения Мстиславского, Витебского, Полоцкого (на которые приходится наибольший процент запустений по инвентарям 1667 г.) и других поветов шел не только на восток, но и на запад, часть выходила на земли Короны, некоторые даже имели возможность переселиться в шведские владения. Их называли «эгзулянтами» (т.е. изгнанниками). В западных областях обустраивались они по мере возможности.

Белорусские ремесленники и мастера занимают особое место среди переселенных. Во время эпидемии 1654 г. в Москве умерло большинство специалистов каменного, золотых и оружейных дел. Царь Алексей Михайлович приказал переселить из присягнувших областей искусных ремесленников, наделив их дворами и жалованием. В 1660-1670-х гг. в Золотой, Серебряной, Мастеровой и Оружейной палатах трудились порядка 80 белорусов. (См.: Переписные книги города Москвы, 1665-1676 гг.: Т.1. М., 1886; Переписи московских дворов XVII столетия / Изд. Н. А. Найденова. М., 1896). Несколько человек находилось в ведении Приказа Каменных дел – строили церкви и дома. Переселение части мастеров и ремесленников оказали значительное влияние на русскую культуру XVII столетия.

Теперь о том, что касается захваченных силой и переселенных насильственно. Отношение к пленным зависело от многих факторов: при каких обстоятельствах попали в плен (с оружием в руках или без), какого происхождения (шляхтич, крестьянин, бобыль), вероисповедания (иудей, католик/униат, православный). Военнопленным полякам и литовцам часто предлагалась «государева служба». Посмотрим, к примеру, «Роспись литовским людем, кто где взят в языцех и сколько из них крещены и сколько к Москве и в город посланы прошлаго 162 году и нынешняго 163 году» (В России до 1700-го года использовалось летоисчисление «от Сотворения Мира», разнящееся от современного летоисчисления на 5508 лет за период январь-август и на 5509 лет – за сентябрь-декабрь. При записи года тысячи иногда опускались. Таким образом «162 году» означает 7162 г., промежуток с 1 сентября 1653 по 31 августа 1654 года. – Прим. авт.). Документ очень интересен тем, что в нем подробно перечисляются по дням и месяцам захваченные в боевых действиях военнопленные (с оружием в руках). Всего «роспись» охватывает период почти в 7 месяцев, с 13 июня 1654 г. по 9 января 1655 г. и включает подробные данные на 610 человек. Большинство из них согласились служить государю, часть из них была записана в «стрелецкую службу» и послана в дальние гарнизоны на Терек, Казань и Астрахань. Были и такие, которых тут же освободили, например: «30 человек беларусов смолян оставлены в Дорогобуже, а велено их привести к вере и взять по них поручные записи, что им житии в деревнях на старых своих жеребьях». Напоминаю, здесь перечисляются те, кто был захвачен в плен с оружием в руках. Только около восьмидесяти пленных (13%), отказавшихся служить царю, на момент составления «росписи» находились в тюрьме, «а кормити их велено из государевых из хлебных запасов». [11] Согласитесь, что это как-то не вписывается в общую картину насилия «москалей» над побежденными. Или, может быть, мы имеем дело с хитроумным «византийским» планом уничтожения «московитами» жителей Белоруссии? Но документы показывают, что такие же меры (помилование и привлечение на службу) к пленным солдатам применялись и в 1656, и в 1657, и в 1658 гг. Кроме того, русское правительство не скупилось на вербовку целых отрядов своих противников. Ниже привожу отрывок архивной росписи, сколько платили «государевого жалованья» перешедшим на сторону царя литовским отрядам (14 августа 1656 ст.ст):

Выезжей шляхте Лисовского полку. Полковник Карус Лисовской 1 ч. 80 рублев, ротмистром 2 ч. по 40 руб, и того 80 рублев, порутчиком 3 ч., хорунжим 3 ч. по 30 рублев, и того 180 рублев, обоего начальным людем 9 ч. 340 рублев. Рядовым 165 ч. по 20 рублев и того 3300 рублев. Обоего того полку начальным людем и шляхте 174 ч. 3640 рублев…». Далее по списку идет полоцкая шляхта во главе с хорунжим Казимиром Корсаком, который, кстати говоря, получил 100 рублей! Немалая по тем временам сумма, намного превышающие жалование полковников «нового сторя»! ([16]. Лл.107-108) Интересно отметить, что в одном списке упомянуты и сам К.Лисовский со своим отрядом (позже он опять перешел на сторону Речи Посполитой), годом ранее вместе с Лукомским грабивший «Полоцкий и Дисненский уезды», и верная царю полоцкая шляхта, деревни и села которой жестоко пострадали в феврале 1655 г. от действий этих самых новоявленных «лисовчиков».

По переписным книгам русских городов - Клина, Старицы, Боровска, Вологды, Можайска и др. (1677-1678 гг.), которые были написаны спустя 10 лет после Андрусовского перемирия, довольно часто упоминаются белорусы - «сироты» и малолетние, очевидно, лишенные родителей либо некогда оставленные в местах ожесточенных боевых действий, и впоследствии подобранные ратниками, например: «Горского повету крестьянская дочь Манка Павлова, жила де она в Польше за Обуховичем, а взял де ее в Польше Иван Андреев сын Цвиленев в первых годех и крестил ее у себя во дворе», «Звали его Казмерком, а ныне в крещении Фетка…польского полону….а в походе взяли его в малом возрасте и привезли его в село Исады малолетняго, и жил у Луки Ляпунова в доме его, стерег животное стадо» [11] и т.д.

В целом же, к переселенным крестьянам, холопам и бобылям относились также, как и к своим русским «православной веры» - здесь действовали точно такие же механизмы – и в «воле», и в «крепости», и в «холопстве». Точно также, как и русский «вольный человек», литовский выходец в России мог по крайней нужде перейти из «воли» в «крестьяне». Так, в 1657 г. бил челом Боровскому воеводе «из воли во крестьяне литвин Агейка Родионов, Виленского повету, Живоначальныя Троицы Сергиева монастыря села Исады священнику» [11].

Имела место продажа пленных литовцев на рынках. Как правило, участь «живого товара» разделяли «изменники», т.е. жители изменивших царю поветов, нарушивших присягу. Как не жестоко это звучит, но вследствие «измены» они были поставлены вне закона: убить, продать или оставить у себя «на дворе» такого пленника-клятвопреступника — это оставлялось на усмотрение ратника-владельца, но продажа не приветствовалась правительством в том случае, если владелец продавал «полоняника» неправославным: указами строжайше запрещалось торговцам продавать восточным кизилбашским купцам и горским черкасам, а также и писать крепости на такие продажи площадным подьячим и дьячкам Ивановской площади: «Едут мимо Касимова Окою рекою в стругах кизылбаши и горские черкасы и везут с собою литовския земли полоняников, купленных женок и девок…. и тех полоняников у купцов имать и присылать к Москве в Посольской приказ» [9], [10]. В фразе г-на Сагановича о том, что пленных оформляли в «полоняничьих книгах», закрепляли за хозяином и продавали «кожнаму купцу з арабскага Ўсходу», намешан целый компот из делопроизводственных (учет пленника в зоне боевых действий), директивных (указы, что делать с пленными) и контрабандных (незаконные продажи) действий «в одном флаконе». Создается впечатление, что людоедская государственная машина поставила на поток продажу «полоняников» «купцам с арабского Востока». Как видим, на самом деле это было не так.

В качестве очередного свидетельства ксенофобской политики «москалей», белорусские националисты, вслед за Г. Сагановичем, часто любят цитировать строчки из царских указов: «костелам не быть», «униатам не быть», «жидам не быть». Однако, только исходя из полного текста указов, становится ясно, что, во-первых, указы такого плана были локальными (т.е. применимы к какой-то конкретной ситуации в определенном регионе, а не в целом; согласно «Крестоприводной книге шляхты», например, в подданство царю были приняты не только униаты, но также католическое и униатское духовенство, среди которых было 30 монахинь-бенедиктинок, 2 бернардинца и 1 доминиканец), и, во-вторых, русское правительство в такой периферийной жесткой политике шло навстречу…бывшим подданным ВКЛ. К примеру, в 1658 г. в своей грамоте, Алексей Михайлович, подтверждая права и привилегия жителям Вильны, по просьбе городского самоуправления постановил: «Жидов из Вильны выслать на житье за город» [10]. Жители Вильны, Смоленска, Могилева и других городов, во время нахождения под царской опекой, теперь могли вымещать накопившуюся злобу на бывших притеснителей. Подобный указ по поводу униатов был дан горожанам Витебска, с 1620-х гг. терпящих угнетения со стороны униатов-католиков (из дела небезызвестного Иосафата Кунцевича).

Таким образом, стремления некоторых белорусских «историков» объяснить убыль населения и разорение в ВКЛ только «нашествием московитских орд» является ни чем иным, как ловким пропагандистским ходом. Для объяснений сложных явлений и процессов в войне 1654-1667 гг, конечно же, очень легко привлечь привлечь достаточно простую логику и эмоции, чтобы сделать далеко идущие выводы. С помощью ловко отобранных цитат можно сколько угодно написать «неизвестных войн» с соответствующими политическими акцентами: об издевательствах украинских казаков над белорусами, белорусов над украинцами; русских над белорусами и украинцами; а можно, наоборот, писать о вечной дружбе «братских народов».

Но вынужден констатировать, что такой метод не будет являться историческим, он скорее, более приемлем для политической агитации. Попытки белорусской националистической «школы» привязать вступление русских войск на территорию Литвы к полномасштабному геноциду обречены на провал. Конечно, можно выбрать из некоторых документов соответствующие цитаты, совершенно забыв при этом правила источниковедения, и вопить во всю Ивановскую о зверствах «москалей». Лично я не против того, чтобы в работах рассказывалось о бедствиях населения, грабежах и насилии. Но такое описание должно быть объективным, с привлечением разного рода источников, с обязательной источниковедческой критикой того или иного свидетельства, а не сопровождаться пафосными завываниями и ловким жонглированием фактов. Хаотичный набор отрывочных знаний, отсутствие методологии исторического исследования, доминирование субъективности над объективностью в угоду политическим амбициям, - это, пожалуй, основной набор инструментов националистически озабоченных «историков» Белоруссии. О таких можно сказать радищевскими словами: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Особенно «лаяй».

http://scepsis.net/library/id_1104.html
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Сб Янв 27, 2018 6:34 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Польско-литовские войны в XV веке.


Луцкая война 1430-31 гг


После смерти великого литовского князя Витовата (27 октября 1430 г.) поляки заняли Каменец и прочие города Западной Подолии (Смотрич, Скала, Червоногород). Польский король Ягайло в это время находился в Литве, и был задержан новым литовским князем Свидригайло. Ягайло принужден был повелеть польским гарнизонам покинуть захваченные крепости, но они не выполнили приказ. Свидригайло и поддерживающие его литовские князья заключили союз с Орденом, Молдавией, получили поддержку хана Улу-Мухаммеда и императора. Польские источники говорят, что сразу после возвращения Ягайло в Польшу литовцы совершили поход в Западню Подолию (пытались взять Смотрич), укрепились в волынских городах Кременец, Збараж и Олеска, совершая рейды на окрестности Львова и Теребовля (судя по всему, это были действия местных властей).

О военных действиях лета 1431 г. (собственно Луцкая война) в основном известна по Хронике Длугоша. Некоторые сведения даёт переписка Свидригайло с Орденом. 25 июня Ягайло выступил из Перемышля, а 9 июля был в захваченном волынском Городло. Литовские гарнизоны покинули и сожгли Збараж и Владимир. Польские войска подступили к Луцку. Дождавшись подкреплений из Малой Польши, король двинулся на сожжённый Владимир, а оттуда вместе с подошедшим великопольским войском – на Луцк. К Луцку подошёл Свидригайло, но он спалил город, оставив гарнизон в замке, а сам отступил (первые числа августа). Ягайло осадил Луцкий замок, но так и не взял.

Во время осады Луцка литовско-русские отряды напали на Холмскую землю, сожгли Ратненский замок – против них действовал гарнизон Холма. Был совершён рейд на Белзские земли, где был сожжён Бужск – против нападавших был выдвинут польский отряд из-под Владимира. Этот польский отряд безуспешно пытался взять Олеско. Молдавский господарь Александр совершил рейды в Западную Подолию, Покутье и прилегающие районы Галиции. Против молдаван был выслан отряд из-под Луцка.
Польские хроники описывали победы в сражениях над численно превосходящими литовско-татарскими, литовскими и молдавскими войсками, но подтвердить эти данные источники не позволяют. Свидригайло в письмах союзникам наоборот отмечал, что он не несет особых потерь, а поляки теряют много людей. О татарах в войске Свидригайло говорится в Хроники Длугоша и в письме Ягайло магистру.
Войну против Польши в 20-х числа августа начал Орден. Поляки опасались прихода больших ордынских войск. 1 сентября было заключено перемирие – Западная Подолия оставалась за Польшей, а Волынь- за Литвой.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Сб Мар 17, 2018 8:54 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

НАБЕГИ ПРУССОВ И ЛИТОВЦЕВ НА СОСЕДЕЙ
(к вопросу о "мирном" присоединении русских земель к Литве)




"В то время, когда тот благородный и славный христианнейший правитель князь Конрад правил в Мазовии, Куявии и Польше, был один епископ из Пруссии, по имени Христиан, из ордена цистерцианцев, который не раз сеял среди пруссов семя слова Божиего, увещевая их, чтобы, оставив идолопоклонство, они поклонялись истинному Богу Иисусу Христу...спустя немного лет, частью убив христиан, некоторых захватив в плен и уведя в вечное рабство (лишь немногие из них спаслись бегством), пруссы, совершенно разорив Кульмскую землю, превратили ее в пустыню...

И поскольку этот князь не препятствовал зачинщикам и не нашел подходящего средства против их враждебных выпадов и покушений, то, перейдя в дальнейшем к худшему, они вторгались в Польскую землю с великой силой воинов столько раз и причиняли ей такой ущерб, что, спалив дома, они взрослых мужчин пронзали мечом, а женщин и детей уводили в вечное рабство; а если случалось, что какая-нибудь беременная женщина, рожая, не могла следовать за ними, то они убивали ее; и, вырывая детей из материнских объятий, они зачастую умерщвляли их, сажая на кол. Итак, они настолько разорили землю, что ото всех укреплений и замков княжества его остался у него всего один замок, стоящий на реке Висле, называемый Плоцк. Кроме того, 250 приходских церквей, не считая монастырей уставных и мирских клириков, часовен, мужских и женских монастырей, предали они огню. Убивая священников и прочих клириков, как уставных так и мирских, одних за пределами церкви, других — внутри, многих в алтаре, когда они служили святому телу и крови Господа нашего Иисуса Христа, сами святыни в знак презрения Бога непочтительно бросив на землю, попирали ногами. Унеся чаши, амфоры и прочие церковные сосуды и облачение, предназначенное для богослужения, они обращались с ними кощунственным образом; девушек, посвященных Богу, бесстыдно использовали для своей похоти. И ради краткости скажу, что не хватит слов, чтобы вполне описать, сколько зла и мерзости содеяли они вере и христианам."

Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской.

"Власть литовская до такой степени тяготела тогда надо всеми жившими в тех землях племенами, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись лэтты. Эти, покидая свои дома, постоянно скрывались в темных лесных трущобах, да и так не могли спастись, потому что литовцы, устраивая засады по лесам, постоянно ловили их, одних убивали, других уводили в плен, а имущество все отнимали.

Бежали и русские по лесам и деревням пред лицом, даже немногих литовцев, как бегут зайцы пред охотником, и были ливы и лэтты кормом и пищей литовцев, подобно овцам без пастыря в пасти волчьей."

Генрих Латвийский. Хроника Ливонии.

"Тем не менее все же мы ехали постоянно в смертельной опасности из-за Литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии и особенно в тех местах, через которые мы должны были проезжать; и так как большая часть людей Руссии была перебита Татарами или отведена в плен, то они поэтому отнюдь не могли оказать им сильное сопротивление."

Джованни Плано Карпини. История Монгалов, именуемых нами Татарами.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Ср Апр 04, 2018 5:58 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Магдебургское право - "что немцу хорошо, то русскому смерть".

Почти всегда на белорусских и украинских ресурсах, в группах ВК, посвященных истории великого княжества Литовского, да и во многих комментариях под постами нашей группы Магдебургское право, насаждаемое я в городах западной Руси правителями Литвы и Польши, позиционируется как нечто абсолютно положительное, например: "Находясь в составе Великого Княжества Литовского, Беларусь осваивала многие приобретения Запада. На ее территории увеличился ряд типично европейских норм правовой и политичной культуры, в частности право организации жизни города на основе самоуправления...В русских землях распространилось преимущественно Магдебургское право." Как видим вся полезность Магдебургского права заключается в том, что пришло оно с Запада и принесла с собой европейские нормы права и культуры и все это для организации жизни города "на основе самоуправления" при этом пример Новгорода и Пскова, которые организовали свою жизнь именно "на основе самоуправления", причем пользуясь русским правом, начитсто забывается.

Но по факту Магдебургское право в городах служило прежде всего литовским князьям и польским королям, захватившим русские земли. Даруя самоуправление, великий князь Литовский делал город коллективным феодалом, сюзереном которого напрямую являлся великий князь. Таким образом если, например, Гродненское княжество ушло бы из домена великого князя сам город Гродно оставался в его власти, а при попытке захватить город горожане сражались бы не только за Литовского сюзерена, который далеко, но и за свое "самоуправление" - польза на лицо. Но приём это далеко не новый, например, еще в XIIв. французские короли активно наделяли коммунальными правами, т.е. тем же самым самоуправлением, города, которые находились в руках могущественных епископов и графов французского королевства. Тем самым выводя их из под власти конкурентов и лишая тех существенного дохода. Но, присоединив основные уделы, усилившиеся в XIIIв. короли Франции перестали это делать, просто при сильной королевской власти нет необходимости продолжать наделять правами города, теряя при этом часть своих полномочий, зачем? Ведь домену короля уже нет угрозы со стороны крупных феодалов. У Литовских князей необходимость наделять города Магдебургским правом не пропала до XVIII века! Свидетельствует это только об одном - о слабости королевской власти в Литовском княжестве.

Кстати, не надо думать, что Магдебургское право, т.е. самоуправление делало город "вольным", совсем нет, города по прежнему выплачивали великому князю существенный налог, так жители Гродно в обмен на самоуправление должны были "нести третий грош от всяких оброков, процентов, дарований, судов".

Кроме того или даже прежде всего, касательно Литвы, Магдебургское право решало в городах задачу окатоличивания, онемечивания, ополячивания правящего слоя в городах. Обратим внимание, русские города великого княжества Литовского начали наделяться Магдебургским правом только после Кревской унии 1385 г., т.е. после окончательного обращения Литвы в положение сателлита католического Польского королевства - Вильно (1387), Брест (1390), Гродно (1391) и т.д. Магдебургское право быстро начинает распространяться в литовско-русских городах, где литовские князья, ставшие польскими королями, смотрели на распространение немецкого права, которое к тому времени сделалось уже обычным в собственно польских городах, как на средство полонизации, а потому охотно выдавало городам привилегии. При переходе русских городов великого княжества Литовского на Магдебургское право, обычно подчеркивался момент смены русской правовой традиции на чужеземную, например, в привилее Полоцку 1498 г. прямо указывалось: "место наше с права литовского и русского...в право немецкое майдеборское переменяем". Т.е. русские люди в великом княжестве Литовском лишались русского права и это их потомками и нашими современниками объявляется благом!

Уничтожение русского права в городах усугублялось ущемлением прав русского православного населения городов, например, в пожаловании Полоцку магдебургского права от 1498 г. фиксировалось, что состав рады должен был формироваться по половинам от католического и от греческого вероисповеданий: «двадцать радец, половину закону римского, а другую половину грецкого». Эта же пропорция выдерживалась при выборах радцами бурмистров: «два бурмистры, одного закону римского, а другого грецкого» и это при численно подавляющем православном населении Полоцка!

Также смешны заявления о том, что с переходом на Магдебургское право в русских городах Литовского княжества наступало какое то особое процветание. Так наиболее крупные и процветающие города получили Магдебургское право сравнительно поздно Полоцк (1498), Минск (1499), а Витебск, более того, на основе русских вечевых традиции выработал собственное "Витебское право" и был "осчастливлен" Магдебургским правом только в 1597 г., т.е после принятия Литвой Люблинской унии 1569 г. следствием чего было окончательное ополячивание Литвы.

В чем же прелесть Магдебургского права для наших современников? Думается, только во всей этой европейской "шелухе": Магдебургское право, войт (с нем. фогт), бурмистры, магистрат, ратуша...почти как в Германии и звучит это так по европейски не то что: Русская правда, вече, тысяцкий, посадник ...это Московия, это далеко!

Алексей Чикан.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Игнатий
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 24.09.2012
Сообщения: 10820

СообщениеДобавлено: Сб Апр 14, 2018 1:45 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов -> История Часовой пояс: GMT + 3
На страницу 1, 2, 3, 4, 5  След.
Страница 1 из 5

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах


Visitor Map
Create your own visitor map!


Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group
subRebel style by ktauber
Вы можете бесплатно создать форум на MyBB2.ru, RSS