Список форумов
СЛАВЯНСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Восточные славяне. Антропология и этническая история под ред
На страницу 1, 2  След.
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов -> Работы и материалы
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:02 pm    Заголовок сообщения: Восточные славяне. Антропология и этническая история под ред Ответить с цитатой

Надо выложить полностью, чтобы ссылка не пропала.


_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:06 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава I. Т.И. Алексеева. История изучения антропологического состава восточных славян

История антропологического изучения восточных славян насчитывает более 130 лет. Ее начало ознаменовалось выходом в свет замечательного труда А.П.Богданова "Материалы для антропологии курганного периода московской губернии" [1867]1, и с этой поры она неразрывно связана не только с историей развития всей русской антропологической науки, но и с историей зарубежной антропологии.
Основными вопросами, привлекшими к себе внимание ученых на протяжении этого времени были следующие: 1 - что дает изучение антропологического состава восточных славян для суждения об их генезисе, т.е., каковы исторические корни славян в свете данных антропологии; 2 - каково взаимоотношение восточных, западных и южных славян по данным антропологии; 3 - каково взаимоотношение славян с окружающим неславяноязычным населением. Эти вопросы волновали исследователей XIX в., они не потеряли своей актуальности и для исследователей XX в. Но последние имеют то преимущество, что в их распоряжении значительно возросшее количество материалов, более совершенная методика исследования, больше исторических и археологических данных для определения этнических границ и более определенные представления об антропологическом материале как историческом источнике.

Очень значительным по объему и роли, которую он сыграл в развитии взглядов на этногенез славян, представляется труд Т.А.Трофимовой [1946]. В его основу легло изучение примерно 800 черепов, относящихся к летописным кривичам, вятичам, древлянам, полянам, северянам, радимичам и дреговичам [Повесть временных лет, 1950]. Т.А.Трофимова выделила в составе восточных славян две группы антропологических типов - европеоидного и уралолапоноидного с последующим их разделением на отдельные типы (табл.1-1).
Каждому из выделенных типов Т.А.Трофимова нашла аналогии как среди славяноязычных, так и иноязычных средневековых групп Восточной и Западной Европы. Так, широколицый мезодолихокефальный европеоидный тип отмечается у некоторых групп словен Приильменья, у "чуди" северо-западных земель, у ижоры, у некоторых этнических групп Прибалтики, в Пруссии, Нидерландах и Скандинавии. Этот тип занимает территорию Приднепровья и Прибалтики, и распространение за пределы племенных границ, по мнению Т.А.Трофимовой, служит указанием на его формирование в более древние эпохи.



Таблица 1-1. Классификация антропологических типов славян (по Т.А.Трофимовой |1946|)

Узколицый долихокефальный европеоидный тип обнаруживает аналогов среди финнов Поволжья, в населении Болгарского царства и в городах эпохи Золотой Орды. Близкие ему черты Т.А.Трофимова вслед за А.П.Богдановым [1879] видит в черкесской курганной серии эпохи средневековья. Ареал распространения этого типа - области между Днепром и Волгой.
Мезодолихокефальный узколицый европеоидный тип, по мнению Т.А.Трофимовой, не прослеживается на соседних территориях. Сходные формы обнаруживаются в средние века среди ильменских словен, среди полян Померании и Австрии. В более раннее время аналоги этому типу находятся среди черепов из полей погребальных урн.
Суббрахикефальный среднешироколиций тип Т.А.Трофимовой отнесен к числу провизорных в составе восточных славян. Датировка краниологической серии из могильников Вельского уезда, где выделяется этот тип, была недостаточно точной. В последнее время выяснился ее поздний возраст, в свете чего становятся понятными ее отличительные черты, в частности, суббрахикефалия.
Наконец, долихокефальный "субуральский" тип отмечен среди вятичей и некоторых восточных кривичей и имеет аналогии в финно-угорском населении Поволжья и Приуралья, и мезокефальный "сублапоноидный" тип у восточных кривичей со сходными формами у населения, оставившего Поломский могильник.

Классификация антропологических типов восточных славян, предложенная Т.А.Трофимовой, в некоторых чертах сходна с типологической схемой славян В.В.Бунака [Bunak, 1932], которым были выборочно изучены краниологические серии северян с нижнего течения Десны, вятичей из Подольского и Коломенского уездов Московской губернии и кривичей с верхнего течения Днепра (Вельский и Дорогобужский уезды Смоленской губернии) (табл.1-2).
В.В.Бунак отметил разницу в антропологическом облике отдельных племен и пришел к заключению о сходстве северян и, в меньшей мере, вятичей с сардинцами как представителями средиземноморского типа, долихокефальных кривичей - с аллеманами как представителями северного типа, восточных кривичей и новгородских словен - с сублапоноидным населением, оставившим Мало-Поломский могильник.

Антропологический тип северян и вятичей, по мнению В.В.Бунака, представляет собой ветвь средиземноморской расы - понтийскую, образовавшуюся в областях Причерноморья. Долихокефальный тип кривичей В.В.Бунак рассматривает как древнюю форму балтийского типа и связывает его распространение с правобережьем Днепра вплоть до Балтийского моря.
При сопоставлении типологических схем Т.А.Трофимовой и В.В.Бунака нетрудно убедиться, что понтийский тип - это не что иное, как узколицый европеоидный тип, выделенный Т.А.Трофимовой, древнебалтийский - более или менее соответствует широколицему европеоидному типу как по своему морфологическому облику, так и по ареалу, а сублапоноидный - мезокефальному (сублапоноидному) типу, по Т.А.Трофимовой.
Существенное отличие схемы Т.А.Трофимовой от схемы В.В.Бунака заключается в том, что последний не обнаружил ни уральского, ни субуральского типов, которым Т.А.Трофимова отводит значительное место в генезисе восточных славян и не выделил мезодолихокефального узколицего типа, поскольку полянская серия В.В.Бунаком не исследовалась. Поляне рассматриваются Т.А.Трофимовой как локальная форма понтийской расы.



Весьма существенно то, что оба автора подчеркивают типологическую неоднородность славян. При этом нельзя не отметить, что определенные антропологические типы имеют племенную приуроченность, и, если не каждое племя характеризуется особым физическим обликом, то отдельные группы племен в антропологическом отношении могут быть выделены. Этот факт противоречит заключению Г.Ф.Дебеца о том, что "попытки найти антропологическое выражение племенного деления славян не находят подтверждения в фактическом материале" [1948, с. 288].
И Т.А.Трофимова, и В.В.Бунак показали антропологическую неоднородность славян, и, хотя антропологические характеристики, данные этими авторами, во многих отношениях совпали, тем не менее, привели их к разному решению вопросов генезиса восточных славян. Т.А.Трофимова, привлекая материалы эпохи неолита и бронзы с территории Восточной Европы, обнаружила, что черты широколицых и узколицых европеоидов, а также уралолапоноидные черты, характеризующие восточнославянское население, проявляются и в древнейшее время. Участие этих трех антропологических пластов в сложении антропологического облика восточных славян и локализация их, в основном, в тех же районах и у современного населения Восточной Европы, по мнению Т.А.Трофимовой, служит доказательством автохтонного образования восточнославянских племен.

По-иному решает этот вопрос В.В. Бунак. Связывая со славянами преимущественно европеоидные черты и считая их представителями средиземноморской и северной рас, находя им антропологические аналогии в населении Западной Европы, В.В.Бунак полагает, что в начале II тысячелетия н.э. на территорию Восточной Европы проникают разные славянские племена и смешиваются с древнейшим населением лесной полосы восточно-европейской равнины, в антропологическом отношении представлявшим различные варианты протоазиатской расы. Г.Ф.Дебец [1934] упрекнул В.В.Бунака в том, что, следуя индоевропеистской историко-лингвистической концепции А.А.Шахматова [1916, 1919], он противопоставляет славян и финнов по антропологическим данным, говоря о "славянских" и "финских" антропологических типах [Бунак, 1924; Bunak, 1932]. С таким же успехом можно упрекнуть самого Г.Ф.Дебеца в увлечении автохтонистской историко-лингвистической концепцией Н.Я.Марра [1925, 1926, 1927]. Г.Ф.Дебец, анализируя восточнославянские краниологические серии, не видит возможности установить антропологические различия между славянами и финнами, хотя и признает в некоторых случаях соответствие различных концентраций расовых типов славянскому и финскому элементу. Антропологическое сходство восточных славян с восточнофинскими и некоторыми балтийскими группами приводит Г.Ф.Дебеца к выводу о том, что восточные славяне в основной своей массе не связаны с западом.

Концепция автохтонного развития была распространена Т.А.Трофимовой [1948] и на западных славян. Выделив в их составе четыре типа (мезокранный балтийский, долихокранный широколицый кроманьоидный, долихокранный узколицый моравский и умеренно-долихокранный, прогнатный и широколицый силезский) и найдя им близкие формы в древнем населении тех же территорий, она приходит к выводу о том, что нет оснований рассматривать какой-либо один из этих типов как исходный праславянский. Славяне, по мнению Т.А.Трофимовой, формировались на расово разнородной основе, и процесс этот проходил в основном на тех же территориях, на которых славяне известны по позднейшим письменным источникам. Вместе с тем, ее удивляет, что исходные антропологические типы, принимавшие участие в формировании западных славян, в значительной степени сходны с теми, которые прослеживаются на территории восточных славян. Факт, который делает это удивление вполне понятным, так как из него вытекает, что славяне формировались на огромной территории, по сути дела, всей Европы, за исключением окраинных северных, юго-западных и южных территорий. Между тем, факт проявления одних и тех же антропологических черт в восточном и западном славянском населении эпохи средневековья, отмеченный Т.А.Трофимовой [1948] и И.Швидецкой [Schwidetzky, 1938], скорее свидетельствует если не об общей прародине, то во всяком случае о более узкой зоне, связанной с генезисом славян и последующим их расселением на обширной территории. В этой связи остановлюсь на взглядах некоторых зарубежных исследователей на антропологический состав и генезис славян.

Л.Нидерле, большой знаток славянских древностей, обобщив имеющиеся к концу XIX в. антропологические материалы по славянам, пришел к выводу о преобладании среди славян долихокрании в сочетании с развившейся в течение времени светлой пигментацией [Niederle, 1902]. Формирование этого типа, по мнению Л.Нидерле, происходило на определенной территории в соседстве с германцами и восходило к неолитическому населению Европы. Впоследствии он аргументировал положение о прародине славян, привлекая огромное количество данных по материальной и духовной культуре [Нидерле, 1956], и обрисовал прародину славян более четко, ограничив ее современной восточной Польшей, южной частью Белоруссии, северной частью Украины, Подолией, Волынью и Киевщиной с Десной.
Накопление новых антропологических материалов заставило Л.Нидерле пересмотреть свой взгляд на облик славян. Нахождение в славянских погребениях брахикранных черепов с остатками темных и черных волос, преобладание среди южных и некоторых групп западных славян брахикефалии и темной пигментации привели его к мысли о том, что праславяне не отличались ни чистотой расы, ни единством физического типа. Их прародина была на стыке североевропейской долихокефальной светловолосой расы и среднеевропейской брахикефальной темноволосой расы. Большое место в сложении физического облика славян Л.Нидерле отводил процессам смешения.

В работах других зарубежных антропологов эти два типа так или иначе присутствуют. Однако, наблюдается явная тенденция к выделению исходного "праславянского" - только одного. Польские антропологи И.Коперницкий [Kopernicki, 1883] и Ю.Д.Талько-Гринцевич [1910] "истинным" славянином считали темного брахикефала, Я.Чекановский [Czekanowski, 1927, 1955], Т.Лер-Сплавинский [Lehr-Splawinski, 1946] и немецкий антрополог И.Швидецкая, которой принадлежит первая обширная сводка по славянам [Schwidetzky, 1938], полагают, что исходный тип славянина - нордический. Изменения исходного типа с их точки зрения объяснялись смешением с неславянскими народностями, в соприкосновение с которыми приходили славяне. Последние три автора, в соответствии с точкой зрения на праславян как представителей северного типа, сужают зону его прародины, ограничивая ее районами Вислы (Чекановский), Одера и Вислы (Лер-Сплавинский), побережьем западной части Балтийского моря и севером Белоруссии (Швидецкая).

В отечественной антропологической литературе проблеме прародины до последнего времени уделялось мало внимания, но те работы, в которых она затрагивается, свидетельствуют о разноречивом решении ее. С одной стороны, это исследования В.В.Бунака [Bunak, 1932а], стоящего близко к Л.Нидерле в отношении оценки физического типа, и предполагающего, что истоки славян лежат к западу от территории восточнославянских племен, Н.Н.Чебоксарова [1947] и В.В.Седова [1952], выводящих словен новгородских из Поднепровья. С другой стороны, это исследования Т.А.Трофимовой [1946, 1948] и Г.Ф.Дебеца [1948], отстаивавших автохтонный путь развития антропологического облика славян и, в связи с этим, невозможность выделения собственно славянских черт по антропологическим данным.

В связи с последним обстоятельством, обращусь к материалам, введенным в антропологию В.В.Седовым, который, соединяя в своем лице археолога и антрополога, проанализировал погребальный инвентарь и антропологический тип черепов в курганах северо-западных земель Великого Новгорода и Верхне-Днепровского бассейна. В первом случае В.В.Седову [1952] удалось дифференцировать словен новгородских и "чудское" финно-угорское население северо-запада по антропологическому облику, во-втором - славян верхнего Поднепровья и балтов [Седов, 1954]. "Чудское" население отличается от славян большим черепным указателем, более широким и плоским лицом, меньшим выступанием носа, т.е., сдвигом в сторону монголоидности. Между славянами и балтами - разница в пределах европеоидной расы: славяне отличаются от балтов более узким лицом.

[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1331142914_cb50.jpg[/img]

Таблица 1-3. Краниологические типы восточнославянских племен (по Т.И. Алексеевой 1973)

В 1973 г. вышла в свет монография, в которой подводится итог предшествующих исследований и на значительно более представительных, чем ранее, антропологических материалах, рассматриваются вопросы, обозначенные в начале статьи [Алексеева, 1973]. До сих пор эта работа является наиболее полной сводкой краниологических данных по восточным, западным и южным славянам.
Подобно своим предшественникам и в соответствии с традициями антропологической науки, я выделила среди восточных славян несколько антропологических типов на основе черепного указателя, скуловой ширины и угла выступания носа. Первые два признака определяют статистически достоверные различия между средневековыми восточнославянскими группами (табл.1-3).

По углу выступания носа заметных различий не отмечается, однако, в распределении этого признака просматривается определенная географическая закономерность: величина его убывает с запада на восток. Это свидетельствует в пользу незначительной монголоидной примеси, идущей с востока.
Нетрудно заметить, что, несмотря на отсутствие полной идентичности в классификационных схемах Т.А.Трофимовой, В.В.Бунака и Т.И.Алексеевой, все эти авторы отметили антропологическую неоднородность средневековых восточных славян и обратили внимание на одно и то же сочетание антропологических признаков.

Анализ внутригрупповых связей признаков, произведенный мной, позволил выявить и причины этой неоднородности.
Так, в средневековом восточнославянском населении выделяются два компонента признаков: с ослабленным углом выступания носа связывается тенденция мезокефалии, меньшие размеры продольного и поперечного диаметров черепа, более узкое лицо, больший зигомаксилярный угол горизонтальной профилировки, более широкий нос с менее выступающим переносьем. С сильным выступанием носа связываются меньший черепной указатель, более крупные размеры мозгового отдела черепа, более широкое лицо, меньший зигомаксилярный угол горизонтальной профилировки, более узкий нос с высоким переносьем. Процентное соотношение этих комбинаций меняется в зависимости от географической локализации восточнославянских групп - по направлению к востоку увеличивается процент первой комбинации, по направлению к западу - второй (рис.1-1).

Закономерная географическая приуроченность этих комплексов и разное процентное соотношение их позволило мне сделать заключение о преобладании в крайних восточных группах восточных славян (вятичи, кривичи ярославские, костромские и владимирские) антропологических черт, присущих финно-угорскому, по-видимому, древнемордовскому населению Волго-Окского бассейна (Цнинские могильники [Дебец, 1948]; могильники Сють-Сирми [Акимова, 19.55]; Муранский могильник [Алексеева, 1959]).
Географическая локализация длинноголового, сравнительно широколицего, с сильно выступающим носом славянского населения заставляет искать ему аналоги на более западных территориях. Этот комплекс в наиболее чистом виде проявляется среди волынян, древлян и полоцких кривичей (Дебец, 1948], а в мезокранном варианте - среди славян Поднестровья [Великанова, 1964, 1965].



1 - компонент с ослабленным выступанием носа; 2 - компонент с сильно выступающим носом.
Для упрощения схемы сумма морфологических противоположных
вариантов принималась за 100 [Алексеева, 1973]

Сходная комбинация антропологических признаков характеризует некоторые балтийские группы - латгалов [Knorre, 1930, Licis, 1939, Дайга, 1963, Алексеев, 1963], земгалов [Licis, 1939], жемайтов [Zilinskas, Masalskis, 1937; Битов и др., 1959].
На территории обитания полян процент слабого выступания носовых костей очень невелик, к тому же здесь не наблюдается его сочетания с большим черепным указателем. Преобладающим комплексом у полян оказывается мезокефалия, сильное или среднее выступай ие носовых костей в сочетании со среднешироким лицом.
Итак, внутригрупповой анализ, произведенный мною, выявил в славянском населении средневековья несколько морфологических комбинаций, географическая локализация которых не только подтверждает их реальность, но и позволяет наметить основные антропологические пласты, принимавшие участие в формировании восточнославянского населения: один из них связан с финно-уграми, другой - с балтами, а третий, по-видимому, с иранцами. М.С.Великанова [1975] и автор [Алексеева, 1973] обратили внимание на сходство Полянских черепов с некоторыми краниологическими сериями черняховцев, а последних - со скифами.

Анализ восточнославянского краниологического материала был осуществлен и В.Д.Дяченко, который, основываясь на опубликованных мною многочисленных индивидуальных данных и материалах, хранящихся в Институте археологии Украины в Киеве, выделил 10 антропологических типов средневековых восточных славян, входящих, согласно В.В.Бунаку, в три обширных территориальных комплекса - древневосточноевропейский, субуральский и восточнопонтийский [Дяченко, 1986]. Нетрудно убедиться, что подобное подразделение вполне согласуется с результатами работ его предшественников. Однако, попытка автора проследить генезис каждого из этих типов, опираясь на антропологические материалы древнейших эпох, вплоть до неолита, привела к неубедительным результатам, поскольку он не проанализировал ни роль субстрата, ни роли миграционных потоков в этногенезе восточных славян.
В последнее время краниологические собрания восточных славян пополнились материалами из могильников новгородчины. Авторы, изучавшие их, придерживаются различной интерпретации антропологического облика средневекового населения северо-западной Руси. С.С.Санкина [1995] подтверждает формирование антропологического типа словен новгородских с участием финно-угорского и балтийского населения. Н.Н.Гончарова [1997] отмечает специфику их антропологического облика и ищет истоки его за пределами расселения словен новгородских.

Специфика облика новгородских словен выявляется и изучением дискретно-варьирующих признаков черепа [Чеснис, 1990]. В свете всех имеющихся сейчас данных по средневековому населению Русского Севера нет основания отвергать какую-либо из этих точек зрения. И специфика исходного физического облика, и процессы смешения в равной мере находят обоснование в антропологических материалах этой территории.
Еще В.В.Седов [1952] отметил западные связи словен новгородских. Южное побережье Балтийского моря является исходной территорий и для других славянских групп, принимавших участие в колонизации Русского Севера [Алексеева, Федосова, 1992].
Судя по вещевому комплексу славянских погребений, находкам материальной культуры на городищах и селищах, славянская колонизация носила характер внедрения преимущественно мирного земледельческого населения в инородную среду. В результате этого процесса основным фактором формирования антропологического облика славян была метисация. Более того, как выяснилось при изучении демографической структуры пришельцев и местного населения при ранней колонизации Русского Севера, она была стратегией выживания славян на новых землях [Алексеева и др., 1993].

Восточнославянское население средневековья испытало воздействие и кочевнических племен южнорусских степей. В антропологических данных, правда, эти контакты не столь явственны. То же самое можно сказать и о татаро-монгольском нашествии. Лишь в очень слабой форме его следы прослеживаются в районах бывших татаро-монгольских форпостов и на юго-восточных границах Древней Руси.
В последующие эпохи дисперсность антропологических черт восточных славян значительно ослабляется. На материалах позднего средневековья наблюдается европеизация славянского населения центральных областей Восточной Европы. По-видимому, это объясняется миграцией славянского населения из более западных территорий [Алексеев, 1969].
Не меньшая, если не большая, информация по поводу антропологического состава восточных славян содержится в литературе, посвященной характеристике физического облика современного населения. В исследованиях конца прошлого - начала нашего века большое место отводится оценке антропологического состава славян в связи с определением исходного типа.
Неоднородность восточнославянского населения в отношении антропологических черт отмечается всеми авторами, и большинство из них обращает внимание на участие финно-угорских элементов в сложении восточных славян, особенно русских. Так, Д.Н.Анучин [1889] в работе, посвященной географическому распределению роста мужского населения России, делает предположение о том, что низкорослость русского населения некоторых уездов (Переяславский, Юрьевский) связана с сохранением здесь значительного количества финского, по-видимому, мерянского населения.

На основании изучения русского населения Ярославской, Костромской и Владимирской губерний Н.Ю.Зограф [1892] нашел в составе его два антропологических типа. Один из них, более высокорослый, более светлый, со склонностью к мезодолихокефалии и лепторинии, он связал со славянами, найдя ему аналоги в украинском, белорусском и даже литовском населении, другой, более низкорослый, брахикефальный и темнопигментированный - с финнами. Н.Ю.Зограф отметил и территориальную приуроченность этих типов; западные районы - для первого и восточные - для второго. Надо сказать, что для антропологических исследований рубежа нашей эпохи и ее начала характерно разграничение славянских и финских черт, однако, далеко не всегда они связываются с одним и тем же комплексом. Славянин то светлопигментированный долихокефал [Зограф, 1892; Краснов, 1902], то темнопигментированный брахикефал [Воробьев, 1899,1900; Золотарев, 1912,1915, 1915а, 1916; Волков, 1916].
На рисунках 1-2-17 представлены фотоматериалы, собранные в экспедициях Института антропологии в конце XIX в.2

Нет нужды оценивать достоверность утверждений на этот счет, исходя из имеющихся литературных данных. Достаточно сказать, что большинство из них содержит очень небольшой фактический материал, а в тех случаях, когда он достаточно репрезентативен, территориальная его ограниченность мешает объективному суждению. Исключение в этом отношении оставляют труды Е.М.Чепурковского [1913, 1916, 1923, 1925, 1934; Tschepourkovsky, 1905,1923]. Эти исследования, посвященные не только характеристике антропологического состава населения, но и разработке ряда вопросов расоведческого анализа, не потеряли актуальности и по сей день. На основании изучения географического распределения головного указателя и пигментации у более 10000 человек русских из различных губерний европейской части России и украинцев Волыни Е.М.Чепурковский выделил три антропологических типа, имеющих достаточно обширную и довольно четкую географическую локализацию. Это - светлоглазый брахицефал, населяющий Валдай и дающий ответвления в сторону Вологды и Костромы; темноволосый брахицефал, занимающий область от Волыни до Курска.

Между западным великорусом - валдайцем и более темным субдолихоцефалом - восточным великорусом (3-й тип) или рязанцем лежит зона смешанных антропологических типов. Западный великорус по своим антропологическим чертам сходен с белорусами (особенно полещуками), с некоторыми литовскими и польскими группами и, по-видимому, связан с позднейшими пришельцами с запада, восточный же великорус имеет тот же тип, что и живущие от него на восток финские народности. Е.М.Чепурковский в итоге исследования выдвигает рабочую гипотезу, согласно которой восточный великорус - потомок древнего населения, входящего в состав финнов, а валдаец - представитель славянского племени кривичей. Что касается широкоголового брюнета, распространенного на территории современной Украины вплоть до Прикарпатья и Бессарабии, то его Е.М.Чепурковский считает очень поздним пришельцем на опустошенную татарским нашествием землю Киевской Руси, образовавшимся в результате смешения разнородных элементов.

К приведенной характеристике великорусов следует добавить сведения, данные Чепурковским же, относительно населения приильменских районов. Приильменский район, как и область по Белоозеру и Шексне, оказался представленным более длинноголовым светлоглазым и высокорослым [Анучин, 1889] населением, которое, по мнению Чепурковского, свидетельствует о древних связях новгородцев с западными финнами и народами с признаками "тевтонской" расы. Повторное обследование населения Белоозера и Шексны, произведенное Д.А.Золотаревым [1915а], правда, на значительно меньшем количестве человек, чем у Чепурковского, и иными методическими приемами, подвергнутыми справедливой критике [Чепурковский, 1916], подтвердило тем не менее наличие светлоглазого и более длинноголового, чем валдаец, типа в поозерных районах Северо-Запада.

В связи с выделением брахикефального брюнетического и высокорослого [Анучин, 1889] типа в населении современной Украины следует обратиться к статье Ф.К.Волкова [1916], посвященной исследованию обширных антропологических материалов по украинцам, жившим в пределах как России, так и Австро-Венгрии. По его наблюдениям, украинцы - темноглазое и темноволосое население, брахицефальное, узколицее, с прямым и узким носом, довольно высокорослое (рис.1-18- 21). Ф.К.Волков считает украинцев однородным в антропологическом отношении населением, имеющим единый исходный тип в прошлом. Все отступления от этого типа он объясняет инородными влияниями в контактных зонах. Обнаруживая аналоги высокорослому, брахикефальному брюнетическому типу в южных и западных (исключая поляков) группах славян и указывая на этническую смешанность великорусских, белорусских и польских племен, Волков высказывает мысль о том, что первоначально славяне характеризовались чертами того типа, который в настоящее время и типичен для украинцев. Разница же между славянскими группами относится лишь к современным славянам "...понимая этот термин в лингвистическом смысле" [Волков, 1916, с. 453]. По-видимому, он считает, что поляки, русские и белорусы - славяне только по языку, в то время как украинцы и остальные южные и западные (кроме поляков) славяне - славяне не только по языку, но и по антропологическому типу. Выводы Ф.К.Волкова были подвергнуты резко отрицательной критике Д.Н.Анучиным [1918].

Д.Н.Анучин, основываясь на материалах, опубликованных Ф.К.Волковым и другими исследователями, констатирует различия между отдельными группами украинского народа, живущими не только в контактных зонах, но и во внутренних районах Украины. Ф.К.Волков постоянно говорит об "этнических" влияниях, почти всегда подразумевая под этим влияние антропологических черт, в то время как выражение "ethnos" - народ относится к "духовной сущности народа, а не к его телесным признакам" [Анучин, 1918, с.54].

Разбирая все случаи отклонений от однородного украинского типа, приведенные Ф.К.Волковым, Д.Н.Анучин находит, что последний нередко связывает такие группы, которые непосредственно в контакте не находились, либо объясняет изменение некоторых черт в украинском населении влиянием соседних белорусских или польских групп, в то время как эти группы не отличаются подобными особенностями. Далее, Д.Н.Анучин подвергает сомнению и антропологическую характеристику украинцев, считая, что их нельзя назвать узколицей группой, а скорее широколицей, что нос у большинства не прямой и узкий, а скорее широкий и вогнутый и что рост далеко не всегда выше среднего и высокий. Причем, оба автора основывались в своих заключениях на одних и тех же данных о 3700 украинцах, упоминаемых в статье Ф.К.Волкова.

К разбору этого вопроса я вернусь в последующем изложении, здесь же отмечу, что существование темнопигментированного брахицефала отмечается на территории Украины как факт вполне реальный. Он выделен Е.М.Чепурковским как третий антропологический тип в восточнославянском населении, правда, в отличие от Ф.К.Волкова, этот исследователь считает его поздним и заведомо смешанным пришельцем. Против него не возражает и Д.Н.Анучин, рассматривая его в качестве одного из вариантов в антропологическом составе украинцев.

Белорусы исследовались в начале века разными авторами в отдельных уездах, и по этим данным трудно составить более или менее объективную характеристику их физического типа, имея в виду некоторую методическую несогласованность между отдельными исследователями [Янчук, 1890;Талько-Гринцебич, 1894;Эйхгольц, 1896; Рождественский, 1902; Ивановский, 1904; Здроевский, 1905; Пионтковский, 1905; Mydlarski, 1928].
Однако, можно сказать, что население северных районов Белоруссии, судя по данным начала века, отличается средним ростом, преимущественно светлой пигментацией волос и глаз, брахикефалией, средней шириной лица. Население южной Белоруссии более брахикефально. Нетрудно заметить, что распространенный на территории Белоруссии комплекс признаков не что иное, как валдайский тип Чепурковского.

Отмечаемый некоторыми авторами темнопигментированный, низкорослый тип среди белорусов [Здроевский, 1905; Пионтковский, 1905] с небольшой монголоидной примесью является, по- моему результатом несовершенства методики, характерного для многих антропологически, работ начала века. Во всяком случае выделение его на весьма ограниченном материале может быть рассмотрено в качестве, скорее, индивидуальной вариации, чем типичного для группы сочетания признаков.

Итог накопленных в первые десятилетия материалов по антропологии Восточной Европы был подведен В.В.Бунаком [Bunak, 1932а]. Предположение о северопонтийском антропологическом типе, выдвинутое исследователем при изучении краниологических восточнославянских серий, подтвердилось соматологическими материалами по русскому населению зоны "восточного великоросса" Чепурковского; подтвердилась также реальность валдайского и ильменского типов. В антропологическом составе русского народа в крайневосточных районах его обитания была отмечена незначительная примесь монголоидных черт, фиксирующихся в соседних финно-угорских группах [Бунак, 1924, 1924а].

Дальнейшие исследования в зоне "восточного великоросса" [Дебец, 1933], на Петровских озерах [Дебец, 19416], у русских Среднего Поволжья [Дебец, 1941а, в Приильменье [Чебоксаров, 1947], имевшие целью проверку предшествующих выводов относительно антропологического состава восточных славян на более высоком методическом и методологическом уровне, принесли новые свидетельства реальности валдайского, восточновеликорусского и ильменского типов. Основной акцент в этих работах делается на определение места выделенных типов в расовой систематике.

Антропологический облик "восточного великоросса" - сравнительно светлоглазого и темнорусого - побудил Г.Ф.Дебеца [1933] сделать заключение о промежуточном положении его в системе европеоидных групп типов, между северной и средиземноморской расами. По его мнению, предки современных черноморцев и скандинавов были соединены рядом переходов. Расширенная трактовка этой концепции содержится в сводной статье Н.Н.Чебоксарова [1964], посвященной антропологии восточноевропейского населения, в которой проводится мысль о том, что валдайский, ильменский и восточновеликорусский (рязанский) типы представляют собой "местные варианты северопонтийских шатенов" [Чебоксаров, 1964, с.64]. Что касается генезиса носителей этих типов, то Г.Ф.Дебец, основываясь на сходстве восточного великоросса с мордвой-мокшей и проявлении одних и тех же антропологических черт у русских Среднего Поволжья и мордвы-эрзи, делает вывод о формировании славянских и финских народностей на одной, широкой территории, неоднородной в расовом отношении [Дебец, 1933, 1941а]. Н.Н.Чебоксаров, напротив, считает, что проникновение северопонтийских черт на Восточно-Европейскую равнину шло с юго-запада (в частности, с Поднестровья) и объясняет изменение их в славянском населении влиянием летто-литовцев и прибалтийских финнов [Чебоксаров, 1947, 1964].

Шестое десятилетие XX века ознаменовано постановкой очень масштабных антропологических исследований на территории восточной Европы.
Отделом антропологии Института этнографии АН СССР с участием НИИ и Музея антропологии МГУ была осуществлена Русская антропологическая экспедиция под руководством В.В.Бунака. Полевые исследования проводились под моим руководством.
Русская антропологическая экспедиция имела целью характеристику основных антропологических элементов, вошедших в состав русского народа, а также изучение путей его формирования, поэтому исследования проводились в зоне расселения предков русского народа в XI-XIV вв. В эту зону включается центральная часть восточно-европейской равнины между Верхней Волгой и Окой - Ростово-Суздальская Русь, Московское государство, с которым в XV в. слились Великие княжества Рязанское, Смоленское, Тверское, а также область Великого Новгорода и Великого Пскова с отдельными поселениями по Северной Двине, Вятке и Каме. Маршруты экспедиции разрабатывались согласно колонизационным потокам восточнославянских племен средневековья - вятичей, кривичей, северян и словен новгородских. В течение пяти лет (1955-1959 гг.) было обследовано 17000 человек обоего пола.

Параллельно с работой Русской антропологической экспедиции, на северных территориях расселения русского народа работала экспедиция кафедры этнографии МГУ под руководством М.В.Витова, маршрут которой разрабатывался в соответствии с колонизационными потоками из Новгородских и Ростово-Суздальских земель. В течение нескольких полевых сезонов обследовано 8000 человек мужского пола преимущественно русского населения. Кроме того, изучалось расселенное на контактных с русскими территориях финно-угорское население [Витов, 1997]3.
В это же время была осуществлена многолетняя Украинская антропологическая экспедиция [Дяченко, 1965], а также собраны многочисленные данные по антропологии белорусов [Бунак, 1956; Денисова, 1958; Дяченко, 1960, 1965; Аляксееу и др., 1994]. Материалы, опубликованные в последней монографии, собраны в конце 1958 г. М.В.Витовым.
Десятилетием позднее начались планомерные исследования белорусского народа, итоги которого были сведены в монографиях И.И.Саливон, Л.И.Тегако и А.И.Микулича [1976] и А.И.Микулича [1989].

К настоящему времени современное восточнославянское население представлено многими тысячами исследованных. Публикации этих материалов, разработанных в связи с этнической историей и происхождением восточных славян, относятся, в основном, к 60-годам. Их разработка продолжается и в настоящее время с применением методов многомерной статистики.
Для русского населения основной зоны его обитания, по мнению В.В.Бунака [Происхождение и этническая история ..., 1965], характерно наличие определенного антропологического типа, связанного с древнейшим населением ВосточноЕвропейской равнины. Особенностями этого типа следует считать незначительную уплощенность лицевого отдела, уменьшение переносья и выраженность складки века, замедленный темп роста бороды. Этот комплекс сложился до распространения в Восточной Европе уральских групп среди неолитических племен как особая разновидность европейской группы - восточноевропейская раса. Геногеографическое изучение Восточной Европы по факторам крови АВО показало глубокую древность и серологического типа этой территории, восходящую, как считает В.В.Бунак, к эпохе неолита, а возможно и мезолита [Бунак 1969]. Зональные антропологические различия возникли позднее в результате передвижения и расселения балтийских, понтийских и уральских групп. Так как В.В.Бунак ни в одной из своих работ не отказывался от высказанной ранее точки зрения [Bunak, 1932а] о распространении славян с западных территорий, то, по-видимому, следует считать, что основной антропологический пласт русских связан с местным дославянским населением. По размерам головы и лица русские приближаются к центральному европейскому варианту, отличаясь от него более широким черепом, большей шириной носа и более толстыми губами.
По окраске волос и глаз суммарный русский тип отклоняется от центрального западноевропейского варианта. В русских группах доля светлых и средних оттенков значительно повышена, доля темных, напротив, снижена. Рост бровей и бороды у русских ослаблен, наклон лба и развитие надбровья также слабее, чем у западноевропейского центрального варианта. Русские отличаются преобладанием среднего горизонтального профиля, а также большим развитием складки века.

Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается многочисленными краниологическими данными, относящимися к XVII-XVIII вв., и охватывающему почти всю территорию нынешнего расселения русского народа, исключая Сибирь.
По мнению В.П.Алексеева, исследовавшего эти материалы, русские серии в целом характеризуются среднедлинной и среднеширокой, невысокой черепной коробкой, среднешироким и средненаклонным лбом, довольно узким и средневысоким лицом. Орбиты по ширине и высоте средние, средними же величинами характеризуется размеры носа. Носовые кости по отношению к профилю лица выступают в целом значительно, как и переносье. По вертикальному профилю лица русские занимают положение промежуточное между ортогнатным и мезогнатным вариантами, в горизонтальной плоскости профилировка резкая, величины ее минимальны даже в пределах вариаций европеоидных серий [Алексеев, 1969].

В.П.Алексеев подчеркнул, как особо важное обстоятельство, исключительное морфологическое сходство всех краниологических серий современного русского народа. Все локальные варианты, отклоняющиеся от основного антропологического типа очень незначительно, проявляются в пределах единого гомогенного типа.
Единственное более или менее заметное отличие от этого типа - уменьшение выступания носа в архангельской, олонецкой, вологодской, витебской и смоленской сериях. При этом, горизонтальная профилировка остается такой же, как и в остальных краниологических сериях русского народа.

Таким образом, тот восточноевропейский элемент, который выделен, как основная антропологическая характеристика русского народа, В.В.Бунаком, отчетливо проявляется в населении XVII-XVIII вв. и на краниологических материалах.
Анализируя характер морфологической изменчивости в пределах восточноевропейского ареала, занимаемого русскими, В.П.Алексеев объясняет распространение единого антропологического типа на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Пензы отсутствием серьезных географических рубежей, распространением единого языка, хотя и распадающегося на диалекты, но понятные на всей территории, отсутствием социальной изоляции. По его мнению, на территории расселения русского народа преобладает тип расообразования, связанный с локальной изменчивостью, поэтому все локальные вариации антропологического типа на территории Русской равнины характеризуются низким уровнем морфологической дифференциации [Алексеев, 1969].

Тем не менее, эти вариации могут быть выделены и географически более или менее локализованы; географическая локализация зональных вариантов показана на рисунке 1-22. Здесь нет необходимости приводить описание этих вариантов, их подробная характеристика опубликована [Происхождение и этническая история..., 1965; Алексеева, 19976, 1998].



Рнс. 1-22. Региональные антропологические зоны (по В.В.Бунаку [1965а])
I - ильменско-белозерская; II - валдайская; III - западная верхиеволжская; IV - восточная верхневолжская; V - вологдо-вятская;
VI - вятско-камская; VII - клязьминская; VIII - центральная; IX - дон-сурская; X - степная; XI - средневолжская; XII - десно-сейминская

Однако, антропологическая характеристика русского населения Восточной Европы была бы неполной без результатов исследования одонтологических признаков, осуществленного В.Ф.Ващаевой [1977а, б] в 1975 и 1976 гг. в северо-западных, западных, северных, южных и центральных районах расселения русских.
По мнению этого автора, русские, по одонтологическим признакам, относятся к широкому кругу европеоидных форм, обнаруживая при этом различные варианты одонтологического типа. Среднеевропейский тип наиболее характерен для населения центральных районов, грацильный - для северных, а русские западных и северо-западных областей тяготеют к своим западным соседям - белорусам и эстонцам.

Эти выводы в отношении русских подтверждаются исследованием одонтологических признаков у славянских народов Европейской части бывшего СССР, произведенным рядом российских, белорусских и украинских антропологов [Славянские народы..., 1979].
Так же как у русских, наиболее распространенным у украинцев и белорусов оказывается среднеевропейский одонтологический тип. Наиболее четко он представлен у украинцев в Среднем Поднестровье и в Карпатской зоне. Кроме того, в их составе отмечается небольшой налет южного грацильного типа. Среди белорусов особенно выделяется Западное Полесье, у населения которого в наибольшей степени выражена связь с западом.

Для украинцев наиболее характерным также оказывается один тип, который В.Д.Дяченко [1965] называет центральноукраинским. Остальные четыре типа (карпатский, нижнеподнепровско- прутский, валдайский или деснянский, днепровско-ильменский) обнаруживаются в очень небольшом проценте случаев и в окраинных зонах. Автор находит аналогии центральноукраинскому типу в восточнно-великорусском, хотя различия в головном указателе и размерах лица у представителей этих типов значительны. Далее В.Д.Дяченко отмечает сходство центральноукраинского и валдайского типов, между тем, по пигментации они располагаются как раз на противоположных концах цепи, соединяющей северную и понтийскую расы. Мне кажется, что специфические особенности антропологического облика украинцев не следует умалять, тем более что отмечались они неоднократно. Тенденциозность их истолкования, характерная для Ф.К.Волкова [1916], не должна затушевывать объективно существующие факты. Относительно генезиса украинского населения В.Д.Дяченко высказывает мысль о преемственности антропологического типа днепровских славян и неолитического населения Надпорожья-Приазовья, не учитывая, однако, того факта, что различия между днепровскими славянами и неолитическим населением по размерам черепного и лицевого отделов почти соответствуют различиям между крайними вариантами европеоидной расы.

Что касается антропологического типа белорусов, то, судя по исследованиям шестидесятых годов [Бунак, 1956; Денисова, 1958; Дяченко, 1960, 1965], среди них преобладает валдайский антропологический тип. У некоторых групп белорусов Поднепровья обнаруживаются черты ильменского типа, северные белорусы проявляют черты сходства с латышами и литовцами, а на западе (в бассейне Немана) и на юге (в Полесье) обнаруживается потемнение глаз и волос, усиление брахикефалии, увеличение скулового диаметра. Н.Н.Чебоксаров [1964] предположил, что в формировании южных белорусов принимали участие (хотя и небольшое) монголоидные элементы, проникавшие с глубокой древности на запад. По его мнению, в формировании антропологического облика белорусов главную роль играли процессы грацилизации и брахикефализации северопонтийцев, продвигавшихся к северу из Поднепровья и смешивавшихся с "атланто-балтийцами" и частично с уралолапоноидами.
Заслуживает внимания точка зрения белорусских антропологов относительно своеобразия антропологического типа населения Западного Полесья [Саливон и др., 1976]. По различным системам признаков (расовая диагностика, одонтология, серология, дерматоглифика) белорусы этой территории отличаются от основного массива населения Белоруссии. Эта антропологическая специфика подтверждается археологическими, диалектологическими и топонимическими данными [Мартынов, 1965; Кухаренко, 1968]. Оба автора рассматривают территорию Западного Полесья как окраину прародины славян, откуда произошло их расселение в северо-восточном направлении.

Итак, отвечая на первый вопрос, поставленный в начале главы, замечу, что всеми исследователями без исключения отмечается антропологическая неоднородность восточных славян. Эта неоднородность выявляется и на краниологических материалах, изучение которых дает основание для установления северных, южных и восточных связей при формировании антропологического состава восточных славян. Подтверждается она и изучением современного населения, в котором обнаруживаются черты северных и южных европеоидов, а в некоторых контактных зонах - уралолапоноидных особенностей.

На вопрос о том, каковы причины этой неоднородности, однозначного ответа нет. Т.А.Трофимова и Г.Ф.Дебец видят ее в расовой неоднородности субстрата, на котором формировались восточные славяне и финны. Генетические истоки этих народов, таким образом, едины, проявление одних и тех же антропологических типов в славянах и финнах не дает возможности связать определенный комплекс физических особенностей с этносом. Большинство авторов разделяют эту точку зрения в отношении антропологических особенностей славян и финнов, но причину неоднородности восточных славян видят в смешении пришлого славянского населения, характеризовавшегося определенным физическим обликом, с местным населением, преимущественно финским, отличавшимся иным антропологическим составом (Н.Ю.Зограф, Д.И.Анучин, Е.М.Чепурковский, В.В.Воробьев, А.Н.Краснов, Ф.К.Волков, В.В.Бунак, Н.Н.Чебоксаров, В.В.Седов, В.П.Алексеев, Т.И .Алексеева).
Особенно здесь следует обратить внимание на точку зрения Е.М.Чепурковского относительно "восточного великоросса", являющегося по его мнению потомком древнего населения, входящего в состав финнов, и В.В.Бунака, связывающего наиболее распространенный среди русских антропологический комплекс, так называемую восточноевропейскую расу, с неолитическим населением восточно-европейской равнины. Таким образом, оба автора предполагают, что в некоторых современных восточнославянских группах удельный вес древнего населения очень велик.

Что касается суждения об антропологических особенностях исходных славян, то у тех исследователей, которые признают за славянами наличие определенных физических черт, тоже нет единого мнения. Это либо светлопигментированный долихокефал (Зограф, Краснов, Коперницкий, Талько-Гринцевич, Чекановский, Лер-Сплавинский, Швидецкая), либо светлопигментированный брахикефал (Е.М.Чепурковский), либо темнопигментированный брахикефал (Воробьев, Волков, Золотарев).
Особое место в отношении определения антропологических особенностей "праславян" занимает точка зрения Л.Нидерле, к которой весьма близки взгляды В.В.Бунака. Праславяне не отличались чистотой антропологического типа, их прародина находилась на стыке североевропеоидной долихокефальной светлопигментированной расы и южноевропеоидной брахике-фальной, темнопигментированной расы. В формировании антропологических особенностей древних славян большое значение имели процессы метисации.

Коль скоро некоторые исследователи признают связь со славянами определенного антропологического типа, то естественно и признание исходной территории - "прародины" славян. Наиболее широко ее обрисовал Л.Нидерле - современная восточная Польша, южная часть Белоруссии, северная часть Украины - Подолия, Волынь и Киевщина с Десной. Остальные авторы (Чекановский, Лер-Сплавинский, И.Швидецкая) ограничивают зону прародины, но, однако же, вписывают так или иначе в круг, очерченный Л.Нидерле.
В свете антропологических данных, составляющих основу моей монографии [Алексеева, 1973], посвященной этногенезу восточных славян, более четко обрисовываются контуры возможной прародины, как она представляется антропологу. Они совпадают со средним течением Вислы (на западе), верхним течением Западной Двины (на севере), левыми притоками Дуная в среднем его течении (на юге) и правыми притоками Днепра в среднем и нижнем течении (на востоке).

Второй вопрос - о том, каково взаимоотношение восточных, западных и южных славян, по данным антропологии безусловно связанный с предшествующим, решается опять-таки неоднозначно. Подробно он затрагивается лишь в трех работах - И.Швидецкой [Schwidetzky, 1938], Т.А.Трофимовой [1948] и Т.И.Алексеевой [1973]. И.Швидецкая на основании присутствия одних и тех же антропологических черт у западных и восточных славян делает заключение о едином исходном типе для всех славян, о последующем их расселении и контактах с неславяноязычным населением, проявляющихся в антропологическом типе славян- пришельцев. ТА.Трофимова, напротив, считает, что исходного типа славян и, следовательно, "прародины" не было, что западные и восточные славяне формировались в зонах, где их застают письменные источники. Однако, одни и те же черты в славянских группах различных территорий у нее же вызывают недоумение.



Я на основании многочисленных данных по всем известным к концу 60-х годов славянским средневековым сериям пришла к заключению о существовании весьма близких в антропологическом отношении форм, географически достаточно четко локализованных, что заставляет думать о существовании исходного антропологического типа славян и, следовательно, его "прародины". Сходная комбинация признаков обнаруживается во всех славянских группах. Различия между ними объясняются проявлением черт местного населения, с которым славяне вступали в контакт при освоении новых территорий. Таким образом, моя точка зрения близка точке зрения И.Швидецкой [Алексеева, 1973].

Анализ дискретноварьирующих признаков на черепе, которые рассматриваются в современной антропологии как генетические маркеры, подтверждает предположение об антропологической общности славян, предшествующей периоду их расселения [Мовсесян, 1990]. По мнению А.А.Мовсесян, генофонд гипотетической предковой популяции более всего выявляется у северян, радимичей и дреговичей, обнаруживающих сходство и с другими славянскими летописными племенами, но на более низком иерархическом уровне.

Что касается третьего вопроса - о взаимоотношении славян с окружающим неславяноязычным населением, то его роль в этногенезе славян показана достаточно убедительно. Нередко иноязычное население выступает в качестве субстрата, как например, финно-угры - в русском населении (большинство отечественных авторов), балты - в белорусском [Седов, 1954; Алексеева, 1973], древние иранцы - в украинском [Великанова, 1975, Алексеева, 1973], коренное население Балкан - в южных группах славян [Постникова, 1967, Алексеева, 1973].
Яркой иллюстрацией тесноты взаимоотношений восточно-славянских групп с окружающим населением является карта-схема, составленная на основе изучения вариабельности антропологических черт современного населения Восточной Европы (рис.1-23).
Таковы краткие итоги предшествующих исследований этнической истории и этногенеза восточных славян.


1Предварительное сообщение о курганном населении Московской губернии появилось в 1865 г.
2Пользуюсь случаем принести глубокую благодарность Н.В.Безрученко, осуществившей подборку фотографий из фототеки Музея антропологии МГУ.
3Публикация его материалов осуществлена посмертно.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Василь
Постоянный участник

   

Зарегистрирован: 12.02.2008
Сообщения: 5691

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:07 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Бранко, эту работу наверняка можно скачать по нескольким десяткам ссылок.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:07 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава II. В.Е. Дерябин. Современные восточнославянские народы

Расовый состав современных восточнославянских народов - закономерный итог всей предшествующей истории становления ныне живущих здесь популяций, их миграций, метисации и других процессов. В Восточной Европе к XX веку сложились две основные закономерности расовой вариации.

Во-первых, по направлению с юга на север ослабевают черты южных европеоидов - светлеет пигментация волос и глаз. То же самое антропологи находят и в Западной и в Центральной Европе: на севере расселены популяции, у которых часто встречаются светлые волосы и глаза, на юге наблюдается обратная картина. Между двумя этими расовыми зонами размещается так называемый "пояс шатенов", где обнаруживается промежуточный уровень пигментации. Этот пояс простирается по всей Европе от побережья Атлантического океана до Приуралья.

Во-вторых, на территории лесной зоны Восточной Европы, начиная с мезолита-неолита, и в более поздние эпохи отмечалась небольшая, но вполне заметная монголоидность за счет метисации с группами населения, проникавшими из Сибири. Эта монголоидность сейчас наиболее отчетливо должна присутствовать на восточных рубежах Европы и ослабевать по направлению на Запад. При тщательном анализе обнаруживаются отдельные, почти неуловимые следы этого процесса даже в Центральной Европе. В степной зоне Восточной Европы проявления монголоидности могут прослеживаться с I тыс. н.э.

Как же две эти закономерности расовой изменчивости проявляются у популяций, из которых состоят современные восточнославянские народы? К настоящему времени на этот вопрос отечественные антропологи могут ответить достаточно обстоятельно, потому что в течение всего XX столетия они проводили интенсивные исследования как современного населения России, так и ближайших государств.
В настоящее время широкое применение обретают математические методы анализа данных, которые, хотя и существовали в середине XX в., но практика их применения в это время была относительно ограниченной. Одним из таких методов является канонический межгрупповой анализ [Seal, 1966; Дерябин, 1983]. Его суть - в рассмотрении закономерностей межгрупповой вариации на фоне направлений внутригрупповой изменчивости. По-видимому, логически этот метод анализа данных восходит к идее Е.М.Чепурковского, высказанной в начале XX в. [Tschepourkowsky, 1905].

В результате вычислений, на основе многих исходных антропологических признаков находятся новые показатели, которые называют каноническими переменными. Какой смысл они имеют? Обычные антропологические признаки отражают различные черты строения тела, по которым разные люди или популяции могут различаться. Так, длина тела измеряет общую высокорослость, продольный диаметр головы - ее длину, цвет волос - уровень интенсивности пигментации. Каноническая переменная определяется так, чтобы наиболее полно и ясно отразить различия популяций по всем рассматриваемым признакам. В этих различиях могут участвовать многие исходные показатели, но именно в канонических переменных в "сгущенном" виде выражены различия популяций.

Значение средней арифметической величины какой-то канонической переменной для некоторой группы населения находится по простой формуле Y = а1X1 + а2X2 + ... + аm Xm .
В ней Х1,Х2,..., Xm - средние значения исходных признаков, а1 , а2 , ..., аm - коэффициенты, вычисляемые в ходе анализа.
Эти коэффициенты могут иметь разную величину и знак для разных признаков. По ним нетрудно сказать, какие комплексы значений исходных антропологических показателей соответствуют большим и малым величинам канонических переменных.

Обычно в ходе анализа выделяют не одну, а несколько (2-4) канонических переменных. Для каждой канонической переменной и для каждой популяции можно найти среднюю арифметическую величину. С этими средними значениями можно работать точно так же как и со средними величинами исходных признаков. Они наносятся на графики, географические карты. В частности, применяются графики, на которых нанесены средние величины двух канонических переменных у всех рассматриваемых популяций. Для канонических переменных полученная картина будет отражать различия сразу по всем рассматриваемым антропологическим показателям. В результате антрополог может воочию увидеть общую картину межпопуляционных различий. Недоверчивый читатель к тому же легко сможет проверить свои сомнения в объективности исследователя, так как автор не просто продемонстрирует вид "готового блюда", но и с готовностью пригласит его в свою "научную кухню".

Одной из проблем анализа расовой вариации является вопрос о сопоставимости методики оценки вариантов многих антропоскопических признаков, описывающих рост бороды, горизонтальный профиль лица, форму носа, губ и др. Возможным решением проблемы является применение коннексии данных, полученных разными авторами, к некоторому единому стандарту. Эта методика была предложена Т. И. Алексеевой [1965,1973] при изучении антропологического состава населения Восточной Европы. Нами использовался именно этот подход с полученными Т. И. Алексеевой коэффициентами коннексии для пересчета уровней признаков к стандарту Русской антропологической экспедиции. В тех случаях, когда такие коэффициенты для материалов некоторых авторов (К. Ю. Марк, М. С. Акимова, М. В. Витов и другие) - отсутствовали, мы определяли коннексию по тем группам населения, которые были обследованы этими авторами и Т. И. Алексевой.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:10 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Русские


Наиболее полные данные по европейским русским были добыты в ходе Русской антропологической экспедиции. Она была организована Институтом этнографии Академии Наук и продолжалась 5 лет с 1955 по 1959 гг. Руководил экспедицией крупнейший отечественный антрополог В.В.Бунак [1965, 1965а, 1965б]. Антропологи обследовали более 100 групп русских, проживающих на той территории России, где в XIV-XVII веках сложился русский народ.
Какое же место среди расовых вариантов Европы занимают русские? До проведения Русской антропологической экспедиции среди антропологов, особенно зарубежных, на этот счет существовали разные точки зрения. Так, одни считали, что русские имеют преимущественно светлую пигментацию глаз и волос, другие - полагали обратное. Иногда высказывалась точка зрения, по которой для русских характерен сильный рост бороды, но утверждали также и противоположное. Наконец, иногда думали, что у русских наблюдается высокая встречаемость вогнутых спинок носа.
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, В.В.Бунак собрал литературные данные по нескольким десяткам групп населения всей зарубежной Европы и определил минимальные и максимальные пределы значений антропологических признаков, используемых антропологами в расоведении. Но когда такие же пределы были получены для русских, выяснилось, что у них эти значения имеют примерно вдвое меньший разброс, чем для всего европейского населения. Иными словами, русские обнаружили довольно однородный антропологический состав, несмотря на то, что они расселены на весьма значительной территории.

При сравнении же средних значений антропологических признаков для народов Европы и для русских выяснилось, что они по многим расовым свойствам занимают среди европейцев центральное положение. Это наблюдается по длине тела, размерам головы и ее форме, высотным и широтным размерам лица и их соотношениям. Иными словами, по многим признакам русские являются "самыми типичными европейцами".
Однако, некоторые расовые признаки у русских оказались отличными от среднего европейского уровня. Так, для них свойственны большие размеры носа - его высота и ширина, а также - толщина губ. По пигментации глаз и волос русские в целом оказались светлее среднего европейского варианта. Так, светлые глаза (серые, серо-голубые, голубые и синие) у русских встречаются в 45% случаев, тогда как средний уровень для зарубежной Европы - только 35%. Темные же глаза (темно- и светло- карие) у русских встречаются в 5%, тогда как у населения Европы в среднем в 45%. Темные волосы у русских встречаются в среднем в 14% случаев, тогда как у населения зарубежной Европы - в 45%. Рост же бороды у русских оказался несколько слабее среднего европейского уровня. Правда, эти различия сильно уменьшаются у мужчин старшего возраста. Возможно, что у русских наблюдается несколько замедленное увеличение с возрастом волосяного покрова на лице. А вот мнение о том, что русские часто бывают "курносыми", не подтвердилось. Наиболее часто (в 75% случаев) у них встречается прямой профиль носа, что даже немного больше среднего европейского варианта (70%). Вогнутый же профиль встречается примерно так же редко (9%) как и у населения Центральной и Западной Европы (10%). Имеются данные о том, что в некоторых группах немцев Померании, например, вогнутый профиль носа встречается заметно чаще чем у русских.
Известно, что в лесной зоне Восточной Европы в мезолите и неолите наблюдалось проникновение из Азии небольшой, но вполне заметной монголоидности, а в средневековье уже степная зона часто бывала заселена населением, имевшим ту или иную монголоидную примесь. Сказалось ли это на антропологическом составе основной массы современных европейских русских?

Одним из характерных признаков монголоидности на территории Евразии является присутствие эпикантуса. В группах типичных монголоидов у взрослых эпикантус встречается очень часто - в 70 - 95%. Среди более чем 8.5 тыс. обследованных русских мужчин эпикантус был обнаружен всего в 12 случаях, причем, наблюдался в зачаточной форме. Следует отметить, что в 9 случаях из 12 он был найден у русских северо-восточной зоны - бассейнов рек Вятки и Камы. Итак, встречаемость крайне слабого развития эпикантуса у основной массы русских очень мала. Следует заметить, что крайне малая встречаемость эпикантуса проявляется и в Центральной Европе, например, у немцев [Чебоксаров, 1941а].
Таким, образом, русские по своему расовому составу - типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов зарубежной Европы и отличающиеся несколько более светлой пигментацией глаз и волос и менее интенсивным ростом бороды и более крупными размерами носа.
И все же, несмотря на значительную однородность расового состава русских, для любого наблюдательного человека может показаться очевидным существование некоторых территориальных вариантов. Обычно для выяснения подобного рода различий антропологи применяют так называемый географический метод анализа. Однако, относительная антропологическая однородность русских Восточной Европы требует при рассмотрении географических карт многих признаков недюжинной профессиональной наблюдательности. На даже высокопрофессиональных антропологов одни и те же географические карты могут привести к неодинаковым выводам [Бунак, 19656; Алексеева, 1965, 1973]. Ситуация значительно упрощается при использовании современных методов математической обработки данных, которые позволяют наглядно представить читателям и коллегам-антропологам информацию о расовых различиях по большому набору признаков в виде вариации небольшого числа вычисляемых в ходе анализа новых переменных.

Так что же дает канонический анализ расовой вариации, возможно, присутствующей в составе европейских русских? Вычисления для данных Русской антропологической экспедиции с учетом полутора десятков антропологических признаков, среди которых были размеры головы и лица, показатели цвета волос и глаз, интенсивности роста бороды, формы носа и другие признаки, дали четыре канонические переменные, отражающие то главное, что присутствует в изменчивости этих показателей у русских.
Первая каноническая переменная - наиболее важна, так как она отражает больше всего информации о вариации исходных антропологических признаков. Она принимает малые значения в тех группах русских, для которых будет наблюдаться сочетание брахикефалии, более прямоугольной формы лица с широкими лбом и нижней челюстью при относительно узких скулах, более светлого цвета волос, ослабленного роста бороды. Большие значения этого показателя мы обнаружим в тех группах, где будет сочетаться более удлиненная форма головы, форма лица с расширенными по отношению ко лбу и нижней челюсти скулами, потемнение цвета волос и повышение роста бороды.
Географическая карта средних величин первой канонической переменной была получена при разбиении всего размаха их значений от минимума до максимума на пять категорий, так что в каждую из них попало одинаковое число групп русских. Чем больше величина канонической переменной в какой-то группе русских, тем на карте в данной точке темнее соответствующая отметка-кружок.



Рис.II-1. Географическое распределение средних величин 1-й канонической переменной по данным Русской антропологической экспедиции

Значения: 1 — малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

Нетрудно видеть (рис.II-1), что географическое распределение первой канонической переменной не случайно, а обнаруживает вполне закономерный характер. Например, большие величины первой канонической переменной сосредоточены в компактном регионе на юго-востоке в бассейнах верхнего Дона, нижней Оки, Цны, Суры и Хопра. В относительно смягченном виде сходные варианты размещены вверх по течению Волги от устья Оки. Напротив, малые значения - сосредоточены на северо-западе и севере европейской России в бассейнах рек Ловати, Волхова, Меты и Великой, а также - в северной части бассейна Волги.
Таким образом, первая каноническая переменная выявляет факт разделения русского населения на две крупные общности, тяготеющие к северным и южным европеоидам. Разумеется, это разделение не носит резкого характера. Две полярные антропологические зоны соединены целым рядом переходных вариантов, и можно сказать, что при движении с северо-запада на юго-восток черты северных европеоидов постепенно ослабевают, а признаки южных - усиливаются. Следует заметить, что разделение европейского населения Европы на северную и южную ветви проявляется и на территории Западной и Центральной Европы. Правда, расовые варианты севера и юга там несколько иные.

Вторая каноническая переменная отражает вторую по количеству информации об изменчивости исходных антропологических признаков, закономерность расовой неоднородности русских. Большие значения она примет в тех группах, где большие продольный и поперечный диаметры головы сочетаются с низким и широким лицом при высоком и широком носе. Малые значения эта каноническая переменная получит в группах русских с небольшими размерами головы, высоким и узким лицом, низким и узким носом. Как это хорошо видно на географической карте (рис.II-2), первый вариант распространен преимущественно на западе и особенно на юго-западе. Второй вариант распространен на северо-востоке в бассейнах верхнего и среднего течения Камы, верховий Вятки, а также - в зоне междуречья Волги и Клязьмы и по течению Волги от устья Унжи до устья Оки. Теперь полезно вспомнить, что основная масса очень редких случаев крайне слабо выраженного эпикантуса встретилась именно в вятско-камской зоне. Таким образом, вторая закономерность расовой вариации в составе европейских русских заключается в разделении групп запада России и населения Приуралья и Волго-Клязьминского междуречья. Между этими зонами наблюдаются промежуточные варианты.



Рис.II-2. Географическое распределение средних величин 2-й канонической переменной для данных Русской антропологической экспедиции

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329123580_8cdd.jpg[/img]

Рис.II-3. Географическое распределение средних величин 3-й канонической переменной для данных Русской антропологической экспедиции

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие

[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329123580_d834.jpg[/img]

Рис.II-4. Географическое распределение средних величин 4-й канонической переменной для данных Русской антропологической экспедиции

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие



Третья каноническая переменная принимает большие значения у тех групп русских, для которых сочетается: относительно удлиненная форма головы, шестиугольная форма лица с расширенными скулами, более темный цвет глаз, ослабленный рост бороды, невысокий с частым вогнутым профилем спинки носа. На географической карте (рис.II-3) этот вариант отчетливо размещается в виде узкой вытянутой зоны на юге и тем самым он противостоит остальному русскому населению.
Четвертая каноническая переменная по своим малым величинам объединяет группы русских, у которых сочетаются относительно короткая форма головы - брахикефалия, шестиугольная форма лица с расширенными скулами, светлая пигментация волос и глаз, ослабленный рост бороды, часто встречающийся вогнутый профиль спинки носа. Этот вариант распространен (рис.II-4) преимущественно на севере Восточной Европы в бассейне Северной Двины, низовьях Онеги, в вятско-камской зоне.
Нетрудно видеть, что первые две канонические переменные отражают наиболее важные закономерности различий русских на всей территории европейской России. В то же время, третья и четвертая канонические переменные описывают лишь определенные модификации расового типа на южной и северной периферийных зонах. Так, очевидно, что особый южный вариант русских, выделяемый третьей канонической переменной, отражает процесс заселения в XVI и XVII веках лесостепной и степной зон. Такое мирное перемещение земледельцев не могло не приводить к хозяйственным и брачным контактам с жившими там преимущественно скотоводам, несмотря на частые военные столкновения на уровне феодальных властей. Аналогичным образом, существование северного варианта явилось следствием мирной русской колонизации северных территорий и контактов с аборигенным населением.
Выделение локальных антропологических вариантов в составе русских поэтому следует проводить по сочетанию только первых двух канонических переменных. Их значения не только можно наносить на географические карты, но по ним можно построить и график, который будет наглядно изображать две самые важные закономерности расовой вариации русских. Подобным приемом мы в дальнейшем изложении будем часто пользоваться.



Рис.II-5. График канонического анализа данных Русской антропологической экспедиции

Группы разных антропологических типов: 1 - ильменско-белозерский, 2 - валдайский, 3 - верхнеокский, 4 - нижнеокско-дон-сурский, 5 - западный верхневолжский, 6 - центральный, 7 - клязьминский, 8 - вятско-камский, 9 - восточный

На рис.II-5 представлен такой график, изображающий расположение средних значений первых двух канонических переменных в группах восточноевропейских русских. При его истолковании следует помнить, что близко расположенные на нем точки, соответствуют группам, которые довольно похожи друг на друга и по значениям канонических переменных и по величинам исходных антропологических признаков.
Первый и наиболее важный вывод, который можно сделать из этого графика, заключается в признании значительного единства расового типа русских по всей европейской России. Полученная картина не обнаруживает тесных скоплений точек, достаточно хорошо отделенных одно от другого. Однако, те группы русских, которые географически близки друг к другу, чаще всего и на графике располагаются достаточно близко. Иными словами, для европейских русских имеется некоторая расовая структура, которая носит географический характер, но не является достаточно отчетливой.
Для выявления такой структуры антропологического состава русских можно воспользоваться простым приемом. Будем постепенно объединять те точки графика, которые достаточно близко расположены друг к другу и одновременно соответствуют географически соседним группам населения. В результате мы получим на графике несколько объединений, которые антропологи называют кластерами, так что каждое из них будет соответствовать населению некоторой компактной территории более или менее однородному по значениям канонических переменных и исходных признаков. Такие варианты часто можно бывает считать региональными антропологическими типами.

Читатель, возможно, помнит, что первая каноническая переменная разделяла группы русских по участию в их расовом составе определенных южных и северных антропологических черт, а вторая - дифференцировала их на западную и северо-восточную группы. Рассмотрим сначала зону больших значений второй канонической переменной, которой на графике соответствует левая его часть. Нетрудно видеть, что в ее верхней части размещаются точки, соответствующие группам русских, живущим в бассейнах рек Великая, Волхов, Мета и Молога, вблизи озер Ильмень и Белого, а также - расселенным в бассейнах рек Сухоны, Северной Двины, Онеги и Ветлуги. Для этих русских характерны: брахикефалия со средним головным указателем (отношением поперечного диаметра головы к продольному) 82.0%, более прямоугольная форма лица за счет относительно широких лба и нижней челюсти, крупные размеры носа, светлая пигментация волос, ослабленный рост бороды. Этот вариант, правда, в не столь наглядной форме, при анализе данных Русской антропологической экспедиции был выделен В.В.Бунаком [1965 б] под названием ильменско-белозерского антропологического типа. На севере своего распространения этот вариант, как мы видели по значениям четвертой канонической переменной, обнаруживает модификацию, которая проявляется в уменьшении длины тела, большей брахикефалии, расширении скул по отношению к размерам лба и нижней челюсти, в еще большем посветлении пигментации волос и глаз, уменьшении роста бороды и в увеличении встречаемости вогнутого профиля спинки носа.
Несколько ниже зоны, включающей основную массу точек ильменско-белозерского типа, на графике размещается кластер, объединяющий группы русских, расселенных в верховьях Волги, Днепра и Западной Двины и бассейнах Ловати и Великой. Для этих групп, по сравнению с русскими ильменско-белозерского типа характерно уменьшение продольного диаметра головы, что приводит к зоне и простирающаяся дальше на запад вдоль течения Волги. Но первая каноническая переменная своими большими значениями как раз и выделяет расовый компонент, в котором южноевропеоидные черты представлены в наибольшей (по русскому масштабу, конечно) степени.

Значительное антропологическое сходство с вятско-камским типом можно найти для русских, живущих в междуречьи Волги и Клязьмы. Правда, здесь несколько увеличены размеры носа, что естественно, так как далее на западе России как раз эти размеры имеют еще большие значения. Кроме этого в волго-клязьминском междуречьи по сравнению с вятско-камской зоной немного темнее волосы и сильнее рост бороды. Этот территориальный вариант русских следует назвать клязьминским, так как именно под таким названием В.В.Бунак [1965 б] также выделил его, правда, в несколько иных границах. Отличия клязьминских русских от вятско-камских, при всем их сходстве, идут в направлении к антропологическому типу населения западной зоны России, в частности, валдайской. Это же можно найти и по картине сочетания первых двух канонических переменных для расположения точек, соответствующих клязьминскому типу, который очень близок к кластеру вятско-камского типа, но обнаруживает некоторый сдвиг в направлении валдайского кластера и еще ближе оказывается к зоне территориально соседнего с ним центрального типа.
Последний размещен в бассейне реки Москвы. По сочетанию первых двух канонических переменных он занимает промежуточное положение между валдайским, клязьминским и ильменско-белозерским типами. По второй канонической переменной можно обнаружить отчетливый ряд, в который выстраиваются валдайский, центральный, клязьминский и вятско-камский типы, и где можно видеть постепенное ослабление антропологических черт западных русских и столь же постепенное усиление - русских Приуралья.

Кроме восьми перечисленных региональных типов русских можно выделить еще один, располагающийся в верхнем течении Волги и включающий население ряда районов от Кашинского до Красносельского. По сочетанию первых двух канонических переменных он довольно неожиданно оказывается очень сходным с "восточным великороссом". Так, он имеет не слишком брахикефальную форму головы (указатель 81.1%), относительно узкое лицо, усиленное развитие бороды и потемнение цвета волос. Однако, по таким признакам как длина головы, высота лица и носа, светлая пигментация глаз этот вариант обнаруживает вполне естественное сходство с соседними ильменско-белозерскими русскими. На карте первой канонической переменной можно заметить длинный "язык" больших ее величин, простирающийся от устья Оки вдоль почти всего верхнего течения Волги. Западной его оконечности как раз и соответствует этот загадочный тип русских, который можно назвать западным верхневолжским. В отличие от восточного верхневолжского типа в нем нельзя увидеть никаких следов влияния того антропологического компонента, который вошел в вятско-камский тип и заметно повлиял на клязьминских и восточно-верхневолжских русских.
Подводя итог выделению региональных антропологических типов восточноевропейских русских, можно в первую очередь отметить существование пяти из них, расположенных на периферии рассматриваемой территории. К ним относятся: ильменско-белозерский, валдайский, верхнеокский, нижнеокско-дон-сурский и вятско-камский. Остальные четыре типа: западный и восточный верхневолжские, клязьминский и центральный носят промежуточный характер и во многом сводимы к различным комбинациям антропологических компонентов, входящих в основные пять антропологических типов русского народа.

На рисунке II-5 можно увидеть, что представленная картина во многом соответствует географической карте с нанесенными на нее границами антропологических типов (рис.II-6). Действительно, в верхнем левом углу графика располагается ильменско-белозерский кластер, на карте занимающий северо-запад и север европейской России. Валдайский и верхнеокский типы на графике располагаются слева и сверху-вниз, что соответствует их западной и юго-западной географической локализации. Вятско-камский кластер занимает правый верхний угол графика, что неплохо соответствует его размещению на север-восток в Приуралье. Правда, нижнеокско-дон-сурский тип расположен на графике в нижней зоне, а не в правом нижнем углу. Неожиданным оказывается также и размещение на графике кластера, соответствующего западному верхневолжскому типу.
В связи с изложенным может возникнуть вопрос: как соотносятся выделенные типы русских друг с другом? Не может ли оказаться, что некоторые из них особенно близки между собой? Возможно ли выделить в свою очередь какие-то группы типов?
Ответ нетрудно дать, стоит только проделать канонический анализ, но не для сотни групп русских, а - для девяти антропологических типов, которые мы выделили. Результаты такого анализа удобно представить в виде графика значений первых двух канонических переменных. На нем (рис.II- 7) в наглядной форме представлена близость между центральными точками этих девяти типов.




Рис. II-6.Географнческис границы зон расселения антропологических типов русских

Типы: 1 - ильменско-белозерский, 2 - валдайский, 3 - верхнеокский, 4 - центральный, 5 - клязьминский, 6 - вятско-камский, 7-нижнеокско-дон-сурский, 8- западный верхневолжский, 9-восточный верхневолжский. Штрих-пунктирными линиями отмечены границы зон северного (Б) и южного (А) подтипов русских



Рис.II-7. График канонического анализа антропологических типов русских

Типы: 1 - ильменско-белозерский, 2-валдайский, 3-верхнеокский,4 - центральный, 5 - клязьминский, 6 - вятско-камский, 7 - западный верхневолжский, 8 - нижнеокско-дон-сурский, 9- восточный верхневолжский

Нетрудно видеть, что на графике естественным образом определяются три основные зоны. В первой из них находятся четыре близких друг к другу антропологических типа: ильменско-белозерский, валдайский, верхнеокский и центральный. Если смотреть на географическую карту (см. рис.II-6), то можно видеть, что русские, входящие в эти четыре типа, расселены на обширной западной территории европейской России. С запада эта зона ограничена государственной границей Российской Федерации, с севера - воображаемой линией, идущей от Финского залива через Ладожское озеро к Белому озеру, с востока - линией, идущей от Белого озера, проходящей примерно через Москву и далее по течению Дона. Четыре перечисленных варианта можно назвать западнорусской группой антропологических типов.
Вторая зона графика объединяет три типа: вятско-камский, клязьминский и восточный верхневолжский. По существу ареалы расселения этих типов образуют "клин", идущий из Приуралья в волжско-клязьминское междуречье. Эта группа типов может быть названа северо-восточнорусской. Ее антропологическим ядром является вятско-камский тип, в котором в "концентрированном" виде представлено антропологическое своеобразие русских этой группы типов. "Восточный великоросс" составляет третью, особую, крупную антропологическую единицу.

Таким образом, в составе европейских русских существует три основных антропологических полюса: западный, северо-восточный и юго-восточный. Какова же природа выделенных региональных типов русских и в какой мере они отражают этническую историю народа? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к рассмотрению антропологического состава как украинцев и белорусов, так и неславянских народов Восточной Европы. Начнем это рассмотрение с украинцев - второго по численности восточнославянского народа.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:11 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Украинцы

Точно так же, как для русских наиболее представительными являются материалы Русской антропологической экспедиции, для современного населения Украины столь же уникальными оказываются данные, полученные в ходе Украинской антропологической экспедиции, которую провел в 1956-63 годах Институт искусствоведения, фольклора и этнографии Академии наук Украины. Руководил работами В.Д.Дяченко [1965]. Значительное достоинство этих материалов - в том, что наряду с данными по украинцам, были получены также сведения и по соседним группам русских, белорусов, молдаван, гагаузов, а также - проживающим на Украине полякам, чехам, словакам, венграм, немцам, румынам, болгарам, албанцам, грекам.
Посмотрим, что дает применение к материалам Украинской антропологической экспедиции канонического анализа. На рисунках II-8 и II-9 приведены географические карты, на которых нанесены значения первых двух канонических переменных. Географическое распределение первой канонической переменной обнаруживает большие ее значения преимущественно в степной зоне Украины, где образуется ареал, включающий среднее течение Северского Донца, низовья Днепра, Ингульца, Южного Буга и Днестра. Здесь наблюдается сочетание высокорослости, относительно узкого лба и расширенного лица, низкого и широкого носа. Малые значения первой канонической переменной располагаются преимущественно в Карпатах и Закарпатье, где характерен комплекс уменьшения длины тела, нарастания брахикефалии, сочетающейся с узким лицом и высоким носом. Население остальных территорий Украины имеет некоторый промежуточный антропологический статус.



Рнс.II-8. Географическое распределение средних величии 1-й канонической переменной для данных Украинской антропологической экспедиции.

Значения: 1 - большие, 2 - выше среднего, 3 - средние, 4 - ниже среднего, 5 - малые




Рис.II-9. Географическое распределение средних величии 2-й канонической переменной для данных Украинской антропологической экспедиции.

Значения: 1 - большие, 2 - выше среднего, 3 - средние. 4 - ниже среднего, 5 - малые



Рис.II-10. График канонического анализа данных Украинской антропологической экспедиции

Группы, принадлежащие разным антропологическим типам украинцев (1-6) и другим народам Украины и Молдавии (7-1Cool: 1 - полесский, 2 - центральноукраинский, 3 - нижнеднепровский, 4 - прутский, 5 - закарпатско-верхнеднестровский, 6 - карпатский, 7 - белорусы, 8 - русские, 9 - поляки, 10 - чехи, 11 - словаки, 12 - венгры, 13 - румыны, 14 - немцы, 15 - молдаване, 16- болгары, 17- гагаузы, 18- албанцы

Вторая каноническая переменная обнаруживает малые значения преимущественно на севере Украины и в южной Белоруссии - бассейнах рек Припяти и Десны, где сочетаются брахикефалия, низкая высота носа, более светлая пигментация и ослабление роста бороды. Большие значения этой канонической переменной сосредоточены преимущественно на юго-западе Украины и в Молдавии. Вместе с тем, характерный для этих значений комплекс, включающий уменьшение брахикефалии, увеличение длины носа, потемнение пигментации и усиление роста бороды, в полном виде здесь не встречается. На территории Молдавии и Хотинины понижение головного указателя сочетается с относительно коротким носом, а у населения Карпат высокий нос встречается совместно с брахикефалией. Но в каждом из этих двух случаев отмечается усиление темной пигментации и роста бороды.

Для выделения антропологических типов населения Украины и Молдавии был проведен канонический анализ, в который вошли также данные по многим другим народам, живущим на Украине. Левая зона графика (рис.II-10) соответствует большим значениям первой канонической переменной, когда значительная брахикефалия сочетается с высоким и узким носом, с увеличенной частотой выпуклого профиля спинки и опущенного кончика, потемнением пигментации волос. В правой зоне графика, расположены центральные точки групп населения Украины, у которых первая каноническая переменная имеет малые значения и обнаруживается противоположная комбинация признаков: брахикефалия выражена слабее, нос короче и шире с более редкой выпуклой спинкой и опущенным кончиком, пигментация волос несколько светлее.
Вертикальная ось соответствует второй канонической переменной. Верхняя зона графика включает группы украинцев и белорусов, обладающих в целом брахикефалией, невысоким лицом, светлой пигментацией глаз и волос, несколько уменьшенным ростом бороды. Напротив, нижняя зона графика включает население с меньшей брахикефалией, более высоким лицом, темной пигментацией, усилением роста бороды. Для антрополога последняя комбинация признаков означает проявление черт южноевропеоидного расового типа.

Картина вариации значений первых двух канонических переменных для населения Украины оказывается более дифференцированной, чем это мы видели для русских. Даже если не обращать внимание на группы некоренных народов, можно видеть, что собственно украинские группы образуют три кластера (сгущения точек).
Первый из кластеров, расположенный в верхней правой зоне графика, включает основную массу украинцев, проживающих в Центральной, Восточной и Южной Украине. В него же входят группы белорусов Полесья, русских и поляков. Второй кластер, разместившийся в верхней левой части графика, включает украинцев Западной Украины, а также - живущих здесь чехов, словаков, венгров, румын и немцев. Географическая граница (рис.II-11) между населением, образовавшим эти два объединения, проходит приблизительно по Бугу и затем - западнее Хотина до северо-западного участка границы с Молдавией. Третье объединение, располагающееся в нижней части графика, состоит из групп украинцев, живущих в Молдавии, молдаван, гагаузов, болгар и албанцев.

Группы населения, образовавшие первые два кластера, антропологически различаются в соответствии с большими (на западе Украины) или меньшими значениями первой канонической переменной. Третий кластер отличается от первых двух - по значениям второй переменной.
Каждый из трех крупных кластеров имеет внутреннюю структур. В первом из них, объединяющем основную часть групп украинцев, можно выделить три заметно пересекающиеся зоны, каждая из которых будет соответствовать определенной географической территории. Первая из этих зон размещается в верхней части графика и объединяет группы украинцев и белорусов, живущих в бассейнах рек Припяти и Десны. Для них характерна значительная брахикефалия с головным указателем 83.7%, наиболее низкое и широкое лицо, наиболее светлая пигментация волос и глаз, наименьший рост бороды. Южная граница расселения групп, относящихся к этому антропологическому варианту, проходит по верховьям Буга и Стрыя, далее - на восток до устья Тетерева и далее - вероятно, южнее течения Десны. В.Д Дяченко [1965] выделил этот же вариант примерно в тех же границах и дал ему название полесского антропологического типа.

Южнее зоны Полесья размещается вторая антропологическая зона, на графике не слишком отчетливо отделенная от первой, объединяющая украинцев среднего течения Днепра, Северского Донца, левобережья Днестра и правобережья верховий Буга. От украинцев полесского типа они отличаются более высоким и менее широким лицом, более темными глазами и волосами, более сильным ростом бороды. Это - самый "украинский" антропологический вариант. Зону его расселения В.Д.Дяченко [1965] назвал центральноукраинской антропологической областью. Этот вариант можно считать центральноукраинским типом. Южная граница его территории проходит примерно по югу Хмельницкой и Винницкой областей, далее - на восток, пересекая Днепр в районе Кременчуга и продолжается между Харьковом и Донецком.
Южнее зоны центральноукраинского типа расселены группы, у которых по сравнению с ним можно найти меньшую выраженность брахикефалии (головной указатель в среднем - 82,5%), еще большее потемнение пигментации глаз и волос, еще больший рост бороды и высокую по украинскому масштабу встречаемость вогнутого профиля спинки носа. Этот антропологический вариант можно назвать нижнеднепровским типом.

Итак, на основной территории Украины наблюдается картина усиления с севера на юг (а на графике - сверху вниз) черт южных европеоидов - ослабление брахикефалии, уменьшение относительной ширины лица, потемнение пигментации, усиление роста бороды. В подчеркнутом виде эта тенденция проявляется для украинцев Молдавии, молдаван и гагаузов. Здесь можно найти еще меньшую брахикефалию с головным указателем 81.7%, еще более высокое и относительно узкое лицо, более темную пигментацию, более интенсивный рост бороды. На графике этому соответствует кластер, расположенный ниже зоны нижнеднепровского типа. Вслед за В.Д.Дяченко [1965], для этого населения можно выделить так называемый прутский антропологический тип.
В предельно завершенном виде эта тенденция нарастания черт южных европеоидов проявляется у болгар и албанцев. Здесь можно найти наименьшую брахикефалию с головным указателем 81,5%, наиболее относительно высокое и узкое лицо, наиболее темный цвет волос и глаз, наиболее сильный рост бороды. Таким образом, тенденция усиления черт южных европеоидов, которую можно наблюдать в северной, центральной и южной зонах Украины, имеет свое наиболее отчетливое продолжение в регионах Европы, располагающихся к юго-западу от украинских границ.

В кластере, объединяющем на графике западных украинцев и группы народов Центральной Европы, также можно выделить две слабо пересекающиеся зоны. Первая из них, расположенная на графике ниже, включает украинцев южного Закарпатья и восточной зоны Карпат. Для них характерна максимальная для украинцев брахикефалия с головным указателем 84,8%, относительно высокое лицо, высокий и узкий нос, темная пигментация волос и глаз, сильный рост бороды. Этот вариант можно назвать карпатским. На графике без труда можно видеть, что комплекс признаков, присущий карпатскому типу и отличающий его от остальных украинцев, в еще более подчеркнутом виде представлен у чехов, словаков, венгров, румын, немцев, живущих на Украине, так как по значениям первой канонической переменной эти группы расположены в зоне наибольших величин. Поэтому карпатский тип может считаться восточной оконечностью расового варианта, распространенного в Центральной Европе, для которого характерна сильная брахикефалия, высокий нос с часто встречающейся выпуклой спинкой, темная пигментация, усиление роста бороды. Этот расовый вариант некоторыми антропологами выделяется под названием альпийского или альпо-карпатского и локализуется именно в горной зоне Центральной Европы (обзор: [Чебоксаров, 1941б]).

Несколько выше зоны карпатского типа на графике размещен кластер, включающий группы населения северной части Западной Украины и украинцев юго-востока Польши. Для них также свойственны черты карпатского типа, но выраженные в меньшей степени. И здесь проявляется сильная брахикефалия с головным указателем 84,3%, высокий и узкий нос, но пигментация волос не такая темная, цвет глаз - светлый, почти такой же как и у соседних украинцев Полесья, рост бороды заметно слабее, чем у карпатского типа. По географической локализации этот тип можно назвать закарпатско-верхнеднестровским. И на графике двух канонических переменных, и по значениям антропологических признаков, и по географической территории расселения этот тип располагается между карпатским и полесским.
Таким образом, по результатам канонического анализа на территории Украины выделяется пять антропологических типов: полесский, центрально-украинский, нижнеднепровский, карпатский и закарпатско-верхнеднестровский. Шестой тип - прутский - распространен на территории соседней Молдавии. Читатель видел, что карпатский тип есть ответвление распространенной в Центральной Европе малой альпийской расы. Аналогично - прутский тип включает южноевропеоидный компонент, распространенный к юго-западу от границ Украины и Молдавии. Полесский тип представлен и среди южных белорусов, группы которых были обследованы в ходе Украинской антропологической экспедиции. По графику можно видеть, что две группы русских Курской области и одна группа поляков размещены на периферии центральноукраинского типа. Поэтому, вероятно, верхнеокский тип русских, территория которого граничит с Украиной, заметно отличается от центральноукраинского типа. Более точное и наглядное суждение о взаимоотношениях антропологических типов русских, украинцев и белорусов можно будет сделать позже, когда мы рассмотрим их вместе.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:12 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Белорусы


Антропологические исследования в Белоруссии проводились неоднократно разными исследователями. В результате можно использовать данные обследований 30 групп белорусов, живущих по всей территории страны. Эти данные были получены в ходе Украинской (Дьяченко, 1965] и Прибалтийской [Битов, Чебоксаров, 1959] антропологических экспедиций, при проведении работ латышского антрополога Р.Я.Денисовой [1958] и московского исследователя М.В.Витова [Алексееу и др., 1994].
Для того, чтобы сделать картину расовой вариации среди белорусов наглядной, мы опять, как и прежде, применим канонический анализ. Из первых двух канонических переменных (рис.И-12) наиболее интересной оказывается первая, так как именно по ней можно провести разделение белорусов на две относительно однородные группы - выделить два кластера.



ис.II-12. График канонического анализа данных по белорусам

Типы: 1 - валдайский, 2 - полесский

Первый из них включает белорусов, живущих на севере и в центральной зоне страны. Этот кластер располагается в верхней части графика. Второе объединение включает группы, живущие на юге Белоруссии - в Полесье. Этот кластер располагается в нижней части графика. Разумеется, невозможно представить себе, чтобы на территории Белоруссии, практически лишенной естественных географических рубежей, существовали бы два отчетливо различающихся антропологических варианта. На графике можно видеть, что зоны двух кластеров пересекаются, то есть выделенные различия представлены в виде тенденции. Но все же северные белорусы по своему антропологическому составу отличаются от жителей Полесья. Границу между территориями расселения северных и южных белорусов можно провести примерно так. Начинается она несколько севернее Бреста, далее идет чуть южнее Барановичей, продолжается между Могилевым и Быховым и завершается в районе Кричева. Нетрудно видеть (см. рис.II-11), что в западной и центральной своей части эта граница идет примерно по водоразделу бассейнов рек, текущих в Балтийское море (Неман и Западная Двина), и бассейна Припяти, впадающей в Днепр и далее - в Черное море. В восточной части граница двух расовых вариантов белорусов примерно разделяет верховья Днепра и Березины от зоны среднего течения этих рек.

Какие комплексы антропологических признаков свойственны двум выделенным вариантам? Северные белорусы отличаются от южных значительно меньшей брахикефалией (головной указатель в среднем равен 82,0% против 83,1%), не таким низким и широким лицом, более светлой пигментацией волос, несколько меньшим ростом бороды и несколько более часто встречающимся вогнутым профилем спинки и поднятым кончиком носа.
А как соотносятся два этих варианта с антропологическими типами, которые, как мы видели, можно выделить для соседних восточнославянских народов? Восточнее границы Белоруссии и России в районе верхнего Днепра среди русских распространен особый антропологический вариант, который антропологи называют валдайским типом. Руководитель проведения полевых работ Русской антропологической экспедиции Т.И.Алексеева [1965, 1973] при анализе полученных данных отметила, что население северной и центральной Белоруссии очень похоже на русских валдайского типа. Это сходство отчетливо проявляется и в нашем анализе. Таким образом, русские зоны верховий Волги, Днепра и Западной Двины и белорусы севера и центральной зоны Белоруссии принадлежат к одному и тому же антропологическому варианту - валдайскому типу. Следует также заметить, что границы, разделяющие валдайский и верхнеокский типы русских и северный и южный типы белорусов, сходятся в районе границы Белоруссии и России примерно в одной и той же точке.

А как соотносятся друг с другом южный тип белорусов и полесский тип украинцев? И здесь можно отметить значительное сходство. Различия же полесских белорусов и украинцев идут в том же направлении, что и различия северных и южных белорусов. У полесских белорусов по сравнению с полесскими украинцами несколько меньше выражена брахикефалия, несколько выше и уже лицо, светлее пигментация, слабее рост бороды. Иными словами, от валдайского типа белорусов к полесским украинцам усиливается брахикефалия, лицо становится ниже и шире, пигментация - темнее, рост бороды сильнее. Нетрудно видеть, что здесь мы имеем дело с постепенным ослаблением черт северных европеоидов восточной Европы. Эта же тенденция во многом продолжается дальше и на территории Украины: от полесского через центральноукраинский к нижнеднепровскому типу украинцев и далее к прутскому типу украинцев и молдаван постепенно нарастает пигментация и рост бороды.
Итак, на территории Белоруссии существуют два антропологических типа: валдайский и полесский. Первый распространен также на восток - в западной зоне России. Полесский тип белорусов сходен с одноименным типом украинцев, отличаясь от него меньшей выраженностью черт южных европеоидов.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:15 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Неславянские народы Восточной Европы

Антропологический состав восточнославянских народов можно точнее оценить, если провести его дополнительное рассмотрение на широком фоне соседних народов, говорящих на балтских, финно-угорских и тюркских языках. Начнем это рассмотрение с народов Прибалтики.
Наиболее представительные данные по эстонцам, латышам и литовцам, а также - ливам были собраны в ходе Прибалтийской антропологической экспедиции, проводившейся в 1952-54 годах под руководством московского антрополога Н.Н.Чебоксарова [Витов и др., 1959], а также в ходе параллельных работ рижского антрополога Р.Я.Денисовой [1956, 1968]. Эти обследования дали материалы по 50 группам. Все они, а также материалы по 9 группам северных белорусов и группам поляков Литвы, обследованным Р.Я.Денисовой, были подвергнуты каноническому анализу.

На графике двух первых канонических переменных (рис.II-13) можно выделить 7 небольших кластеров, включающих относительно сходные по антропологическим признакам группы населения, которые расселены на компактных территориях. В верхней части графика можно видеть два кластера, объединяющие группы эстонцев. В правой части разместилось объединение эстонцев, заселяющих прибрежную зону от Финского до Рижского залива (А), включая остров Сааремаа, а также - ливов. Левее на графике расположен кластер, объединяющий эстонцев, живущих в центральной и восточной части страны (В). К нему же относятся эстонцы-сету, особая этнографическая группа, живущая в России на западе Псковской области. При сравнении кластера прибрежных и континентальных эстонцев можно обнаружить значительные различия. Так, первые имеют в среднем на 2,5-3 см большую длину тела, несколько более удлиненную форму головы (головной указатель в среднем 80,9% против 81,2%) заметно более высокое и несколько более узкое лицо, более светлые волосы и более высокий рост* бороды. Аналогичную картину можно видеть и для двух кластеров, объединяющих группы латышей и расположенных в верхней части графика. И здесь, правый кластер (С) объединяет группы, расселенные по побережью Балтики. Второй кластер (D) включает латышей, живущих в центральной и северной зонах страны. Одновременно, прибрежные эстонцы и латыши, как это видно на графике, довольно близки друг к другу. То же можно сказать и о континентальных эстонцах и центрально-северных латышах. Поэтому можно говорить о существовании двух антропологических типов: западного - прибрежного и восточного - континентального.

Руководитель Прибалтийской антропологической экспедиции Н.Н.Чебоксаров нашел для западных эстонцев и латышей аналогии в населении, живущем в Северо-Западной Европе, в зоне расселения так называемой атланто-балтийской расы. Разумеется, на территории Прибалтики антропологические свойства этой расы выражены не столь отчетливо, как у населения Швеции или Норвегии. Этот расовый вариант, распространенный по балтийскому побережью Эстонии и Латвии, Н.Н.Чебоксаров назвал западнобалтийским. Для восточных эстонцев, центральных и северных латышей, опять-таки, следуя за Н.Н.Чебоксаровым можно применять термин - восточнобалтийский тип.




Рис.II-13. График канонического анализа данных по народам Прибалтики

1 - эстонцы; 2 - эстонцы-сету; 3 - ливы; 4 - латыши; 5 - литовцы;
6 - белорусы; 7 - поляки



В правой стороне средней части графика читатель может видеть особый кластер (Е), объединяющий латышей, живущих в Латгалии - восточной части Латвии. Здесь по сравнению с западнобалтийским и восточнобалтийским типами наблюдается большая брахикефалия (головной указатель в среднем - 81,9%), наиболее широкое лицо среди остальных кластеров групп населения Прибалтики, наиболее темная пигментация, сильный рост бороды, повышенная встречаемость опущенного кончика носа. Эти черты свидетельствуют о присутствии у восточных латышей некоторых черт южных европеоидов. Кроме этого, по сравнению с восточнобалтийским типом, у латышей Латгалии заметно более высокое лицо, которое лишь немного ниже, чем у западнобалтийцев. Этот вариант можно назвать латгальским антропологическим типом.

Наконец, левее латгальского кластера располагается объединение групп литовцев (F), а в нижней части графика размещается кластер (G), включающий белорусов и поляков. Читатель может видеть, что в зону последнего кластера попадают несколько групп литовцев, которые живут в юго-восточной Литве. Для северных белорусов, как мы видели, проявляется валдайский антропологический тип. Поэтому можно считать, что и для юго-восточных литовцев и поляков, живущих в Литве, также свойственен этот расовый вариант. Таким образом, северная граница распространения валдайского типа проходит по территории Литвы.
Для основной массы литовцев, по сравнению с латышами и эстонцами, можно отметить усиление брахикефалии с головным указателем 82.5%, потемнение пигментации волос и глаз, увеличение встречаемости опущенного кончика носа. Последние два признака выражены у групп, принадлежащих к валдайскому типу, в еще большей степени. Для литовцев, не относящихся к валдайскому расовому варианту, по-видимому, можно говорить об особом неманском антропологическом типе.

Обратимся теперь к населению севера и северо-востока Восточной Европы. Эта территория до ее освоения славянами была заселена народами, говорившими на языках финской группы. Мирные взаимоотношения пришельцев и аборигенов привели к длительной метисации между ними. В результате сформировалось русское население, в разных группах которого соотношение расовых типов колонистов и местных жителей было различным. В северной зоне европейской России кроме русских живут также народы - потомки дославянского населения, говорящие на финнских языках: карелы, вепсы, саамы, коми, коми-пермяки.
При рассмотрении расового состава русских мы обнаружили на севере их европейской территории влияние особого антропологического варианта. Северные русские отличались увеличением брахикефалии, несколько расширенными скулами, более светлой пигментацией волос и глаз, понижением роста бороды и повышением встречаемости вогнутых спинок носа. Это явление, в целом, можно считать следствием процессов метисации славянских колонистов с коренным населением. Однако, более точное суждение на этот счет можно сделать при специальном рассмотрении антропологического состава современных северных русских по сравнению с ныне живущими там же финскими народами.

Превосходную возможность сделать это предоставляют материалы, собранные М.В.Витовым [1964, 1967]. Они включают более 80 групп, в числе которых, кроме русских, имеются данные по карелам, вепсам, коми, саамам, удмуртам, бесермянам и татарам, живущим в Удмуртии. Проводя канонический анализ, можно получить наглядное представление о расовых компонентах, проявляющихся на территории севера Восточной Европы.
Канонический анализ по материалам М.В.Витова позволил получить отчетливую картину расовой вариации для территории севера Восточной Европы. Географическое распределение значений первой канонической переменной обнаруживает (рис.Н-14) две компактные зоны, относительно однородные по комплексам антропологических признаков. Малые ее величины соответствуют сочетанию относительной длинноголовости, более прямоугольной формы лица с относительно широкими лбом и нижней челюстью, высокого носа с повышенным переносьем, усиления роста бороды. Они распространены в зоне расселения ильменско-белозерского типа, а также - среди некоторых русских групп бассейна Северной Двины. Напротив, большие значения первой канонической переменной представлены у лопарей, карел, вепсов, коми, татар, удмуртов и бесермян. Здесь наблюдается увеличение брахикефалии,
относительная низкорослость, форма лица с расширенными скулами, понижение носа и переносья, ослабление роста бороды.




Рис.II-14. Географическое распределение средних величин 1-й канонической переменной по Русскому Северу (по данным М.В.Витова).

Значения: 1 - большие, 2 - выше среднего, 3 - средние, 4 - ниже среднего, 5 - малые




Рис.II-15. Географическое распределение средних величин 2-й канонической переменной по Русскому Северу ( по данным М.В.Витова).

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие


Рис.II-16. График канонического анализа данных М.В.Витова по северной зоне Восточной Европы



Рис.II-16. График канонического анализа данных М.В.Витова по северной зоне Восточной Европы

1 - русские ильменско-белозерского типа; 2 - русские Поволжья; 3 - русские вятско-камского типа; 4 - русские северной зоны; 5-саамы; 6-карелы; 7-вепсы; в-коми; 9-удмурты; 10 - бесермяне; 11 - татары

Вторая каноническая переменная в области своих больших величин описывает сочетание относительной низкорослости, малой ширины лба по отношению к скуловому диаметру, потемнение цвета глаз, уменьшение встречаемости вогнутых спинок носа и его поднятого основания, увеличение высоты переносья. Эта комбинация встречается преимущественно на юге и юго-востоке рассматриваемой территории (рис.II-15).
Более наглядно взаимоотношения групп населения из материалов М.В.Витова видны на графике сочетания значений двух канонических переменных (рис.II-16). Здесь обособленное положение занимают саамы. Среди этого народа распространен особый расовый вариант, обычно называемый лапоноидным (по старому названию саамов - лопари). Длина тела - мала (в среднем 155-156 см у мужчин), форма головы - брахикефальная, лицо - очень низкое, пигментация глаз и волос - темная, рост бороды - ослаблен, часто встречаются носы с вогнутым профилем спинки и поднятым кончиком. Наконец, у представителей лапоноидной расы в 1-2% встречается эпикантус.

Также обособленное положение в правой части графика занимают удмурты, татары и бесермяне. Не комментируя это обстоятельство, запомним его.
Основная масса групп на графике канонического анализа образует 5 кластеров, из которых четыре - хорошо обособлены друг от друга, а пятый - своими границами соединяет три из них. Первый кластер включает преимущественно карелов и вепсов. Для них характерна умеренная брахикефалия (в среднем головной указатель - 82.1), низкое и узкое лицо, невысокий нос с очень большой (в среднем 30%) встречаемостью вогнутой спинки и поднятого кончика, очень светлая пигментация волос и глаз, ослабленный рост бороды. Примерно в 1% случаев встречается эпикантус. Антропологи эту комбинацию признаков, распространенную среди населения, живущего от северной части восточного побережья Балтики до берегов Белого моря, называют беломоро-балтийской.
Этому кластеру противостоит объединение групп русских, проживающих в зоне ильменско- белозерского типа, на графике расположенное в самой нижней зоне. Несколько выше его и правее на графике находится также отчетливо отделяющийся от других кластер, в который вошли русские, живущие южнее водораздела бассейнов Сухоны и Волги.

Области трех перечисленных кластеров на графике перекрывают границы - четвертого. Он включает группы русских, живущих в бассейнах рек Северной Двины и Онеги. Мы уже говорили о том, что это население образовано выходцами из более южных земель России. Колонизация проходила двумя крупными потоками. Первый из них и более ранний был направлен, начиная с XI-XII вв. из области Земли Новгородской - зоны, где ныне расселен ильменско-белозерский тип. Нетрудно видеть по графику, что среди современных северных русских имеются группы, попадающие в ильменско-белозерский кластер, то есть, в антропологическом отношении сохранившие свой расовый тип. Второй поток колонистов направлялся с территории Владимиро-Суздальской Руси и впоследствии - Московского княжества. На графике можно найти, что некоторая часть групп северных русских размещается в зоне кластера, объединяющего русских Поволжья и антропологически сходных с ними. Наконец, нетрудно видеть, что имеются группы северных русских, оказывающиеся в зоне кластера карелов и вепсов, Это - русские, которые по своему расовому типу очень сходны с представителями беломоро-балтийского типа.
Однако, основная масса русских бассейнов Северной Двины и Онеги размещается между тремя кластерами: беломоро-балтийским, ильменско-белозерским и поволжским. Скорее всего, это обстоятельство можно истолковать как свидетельство прошедших процессов метисации. Таким образом, антропологический состав современного русского населения севера Восточной Европы сложился в результате метисации населения ильменско-белозерского и какого-то верхневолжского типа с аборигенами, принадлежащими к беломоро- балтийскому варианту. При этом в некоторых группах сформировавшихся современных северных русских соотношение этих трех исходных компонентов оказалось различным: от сохранения одного из них до различной степени промежуточности между ними.

Полученный график позволяет сделать еще одно важное наблюдение. Справа от четырех кластеров, демонстрирующих процесс сложения антропологического состава северных русских, можно заметить еще одно объединение, включающее группы русских, живущие в вятско-камской зоне. Здесь следует вспомнить, что вятско-камский тип является одним из основных в составе русского народа. Теперь можно увидеть, что русские этого типа занимают промежуточное положение между ильменско-белозерцами и кластером удмуртов, бесермян, татар. Среди последних представлен особый расовый вариант, несущий небольшую монголоидность. Не касаясь пока обсуждения этого варианта, можно отметить, что его носители живут в той же вятско-камской зоне, что и русские одноименного антропологического типа.
Отчетливый сдвиг на графике кластера вятско-камских русских к удмуртам, бесермянам и татарам можно истолковать как возникший в процессе освоения славянами этой территории и как следствие процессов метисации выходцев из более западных областей с местным населением, несущим особый расовый тип, в котором присутствует небольшая монголоидность. Можно еще раз вспомнить, что основное число весьма редких у русских случаев слабого эпикантуса падает именно на вятско-камскую зону. Следует также заметить, что русские, населяющие Печору, сходны по своему антропологическому типу с вятско-камскими русскими, и - с местными коми. Очевидно, и в формировании антропологического состава русских Печоры процессы метисации имели определенное значение.
Для рассмотрения расового состава финских и тюркских народов Восточной Европы можно проанализировать данные, собранные в разное время Г.Ф.Дебецом [1933, 1941], П.И.Зенкевичем [1941], Н.Н.Чебоксаровым [1941, 1946], Т.В.Трофимовой [1949], Т.И.Алексеевой [1955], К.Ю.Марк [1960], М.С.Акимовой [1974], В.М.Витовым [1064] и другими. Для того, чтобы сделать полученную картину более четкой, в анализ кроме этих данных можно включить также материалы собранные Т.В.Трофимовой [1947] и Г.Ф.Дебецем [1947] по хантам и манси, татарам и казахам, живущим в Зауралье и Западной Сибири.

Ханты и манси говорят на угорских языках и антропологически относятся к особой уральской расе, в которой сочетаются признаки европеоидов и монголоидов. Казахи включены в анализ по той причине, что являются характерными представителями южно-сибирской расы, о которой точно известно, что она - результат смешения европеоидов и монголоидов, живших в степной зоне. Процесс хорошо изучен, и известно, что начался он в середине I тыс.до н.э. и интенсивно продолжался до эпохи средневековья.
На графике (рис.II-17) канонического анализа представлены данные по 114 группам финского, угорского и тюркского населения. Легко можно видеть, что этот график естественно разделяется на две части. В правой из них антропологические признаки складываются в характерную комбинацию: расширение ширины скул, потемнение пигментации волос и глаз, сильное ослабление роста бороды, уплощенность горизонтальной профилировки лица и увеличение встречаемости эпикантуса. Все это говорит о том, что здесь сосредоточены группы населения, для которых свойственна вполне определенная монголоидность. Эти группы, размещенные на графике в правой его части, естественно образуют три отчетливых кластера. В первый из них входят ханты и манси - представители уральской расы. Во второй - карагаши (одна из групп астраханских татар), ногайцы, сибирские татары и казахи. Об этих народах известно, что в их антропологическом составе проявляются черты южносибирской расы. Третий кластер образуют группы восточных и южных башкир, у которых также монголоидная примесь проявляется достаточно сильно, как это известно антропологам, и их часто считают принадлежащими к южно-сибирской расе.

Левая часть графика включает основную массу групп финских и тюркских народов европейской России. Они образуют единый кластер, в котором можно видеть определенную структуру. В правой зоне этого крупного кластера располагаются группы населения до некоторой степени приближающиеся к уральской и южносибирской расам. Можно заметить, что некоторые группы коми, марийцев, чувашей, удмуртов и татар оказываются сдвинутыми на графике по направлению к кластеру уральской расы. С другой стороны, к восточным башкирам оказываются относительно близкими западные башкиры, марийцы и удмурты, живущие в Башкирии, некоторые группы татар, чувашей, мишарей. Можно сделать вывод, что финские и тюркские народы европейской России отчетливо отличаются от представителей уральской и южносибирской рас, но в их составе есть группы, у которых наблюдается уралоидная или южНосибирская примесь, которая, правда, имеет относительно небольшую величину.
Теперь можно рассмотреть антропологическую структуру того крупного кластера, который мы видели в левой части рисунка II-17. Для этого следует провести канонический анализ только для тех групп, которые вошли в его состав. По его результатам можно построить географические карты, на которых окажется наглядно представленной
территориальная вариация основных направлений расовой изменчивости среди финских и тюркских народов европейской России.



Рис.II-17. График канонического анализа данных по финским и тюркским народам европейской России с включением групп уральской и южносибирской рас

1 - карелы; 2 - вепсы; 3 - мордва-эрзя; 4 - мордва-мокша; 5 - мордва-терюхане; 6 - коми; 7 - коми-пермяки; 8-удмурты; 9-марийцы; 10-бесермяне; 11 - чуваши; 12 - татары; 13 - кряшены; 14 - мишари; 15 - башкиры;16- манси; 17- ханты; 18 - татары сибирские;19 - ногайцы; 20 - казахи; 21 - карагаши


Первая каноническая переменная дает отчетливую картину вариации своих значений (рис.Н-1Cool. Ее малые величины сосредоточены на северо-западе рассматриваемой территории - в беломоро-балтийской зоне расселения карелов и вепсов. Большие значения этой переменной можно найти на юго-востоке территории Поволжья и Покамья у северозападных башкир, татар, южных чувашей, мишарей. По мере увеличения значений первой канонической переменной уменьшается брахикефалия, увеличивается ширина скул по отношению к ширине лба, лицо становится относительно более узким и высоким, волосы и глаза - темнее, чаще встречается опущенный кончик носа, намного реже - вогнутый профиль его спинки и чаще - выпуклый. Усиление этих антропологических особенностей соответствует нарастанию черт южных европеоидов. Максимальная их выраженность проявляется на юго-востоке.

На северо-западе в беломоро-балтийской зоне проявляется обратная комбинация антропологических черт, когда сочетаются, в целом, брахикефалия, лицо скорее прямоугольной формы с неширокими по отношению к поперечному развитию лба скулами, очень светлая пигментация глаз и волос, часто встречается вогнутый профиль спинки носа и поднятый его кончик. Здесь размещается зона расселения беломоро-балтийского антропологического варианта, который часто считается особой европеоидной малой расой.
Географическая карта значений второй канонической переменной (рис.II-19) представляет вторую закономерность расовой вариации среди финских и тюркских народов европейской России. Большие ее значения сосредоточены в Приуральи среди групп коми, а также - среди марийцев, удмуртов, северных чувашей. Здесь ослабевает рост бороды, горизонтальный профиль лица становится более уплощенным, повышается встречаемость эпикантуса. Эта комбинация антропологических признаков нам уже встречалась. Именно она соответствует отличиям уральской и южносибирской рас от европейских финских и тюркских народов. Поэтому можно считать, что группы населения, у которых проявляется этот комплекс признаков, обладают некоторым сдвигом в сторону этих рас, в первую очередь - уральской. Итак, географическое распределение второй канонической переменной демонстрирует распространение на севере рассматриваемой территории в таежной зоне некоторого антропологического субуральского компонента. Он наиболее отчетлив в восточной части таежной зоны, но его можно обнаружить, хотя выраженным и не столь сильно, даже и на беломоро-балтийской территории. На юге рассматриваемого региона субуральский компонент проявляется слабо.
[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329133086_57a1.jpg[/img]

ис.II-18.Географическое распределение средних величин 1-й канонической переменной для данных по финским и тюркским народам европейской России.

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие




Рис.II-19.Географическое распределение средних величин 2-й канонической переменной дли данных по финским и тюркским народам европейской России

Значения: 1 - малые, 2 - ниже среднего, 3 - средние, 4 - выше среднего, 5 - большие





Рис.II-20. График канонического анализа данных по финским и тюркским народам европейской России

1 - карелы; 2 - вепсы; 3 - мордва-эрзя; 4 - мордва-мокша; 5 - мордва-терюхане; 6 - коми; 7 - коми-пермяки; 8 - удмурты; 9 - марийцы; 10-бесермяне; 11 - чуваши; 12-татары; 13-кряшены; 14-мишари; 15-башкиры


Антропологические варианты, существующие в составе финских и тюркских народов европейской России, можно увидеть на графике, вертикальной осью которого является первая каноническая переменная, горизонтальной - вторая (рис.II-20). В его правой зоне - области больших значений второй канонической переменной - расположены группы, у которых сильно выражено уральское влияние. Эти группы можно назвать субуральскими. Они образуют два кластера.
Первый из них включает основную часть групп коми и коми-пермяков, второй - марийцев, удмуртов, северных чувашей, бесермян, татар Удмуртии. Если сравнивать эти кластеры между собой, то можно отметить, что во втором случае, в целом, относительно длиннее голова (указатель 81,7% против 82,3%), выше лицо и нос, темнее цвет волос и глаз, немного интенсивней рост бороды, чаще встречается опущенный кончик носа и реже - его вогнутый профиль. Все это говорит о присутствии в составе марийцев, удмуртов, бесермян, северных чувашей небольшого южноевропеоидного компонента, тогда как у коми этот эффект сказывается гораздо слабее.

Первый кластер, объединяющий основную массу групп коми и коми-пермяков, можно считать соответствующим особому антропологическому типу, которому можно присвоить название камского. Группы, образующие второй кластер, вслед за Т.И.Алексеевой, можно считать принадлежащими другому антропологическому типу - волжско-камскому. Оба они характеризуются присутствием некоторого заметного уралоидного компонента (и их можно называть субуральскими), но волжско-камский тип также несет в своем составе значительную южноевропеоидную примесь, которая у камского - выражена слабее.

Для групп финских и тюркских народов, не вошедших в субуральские кластеры, можно заметить упорядоченность по вертикальной оси графика, описывающей выраженность северной и южной европеоидности. В верхней зоне графика находится кластер, состоящий из групп карелов и вепсов с их очень светлой пигментацией волос и глаз. Кроме северной европеоидной основы, у них можно найти определенное субуральское расовое влияние. Оно сказывается в ослаблении роста бороды, повышении встречаемости поднятого кончика носа и вогнутого профиля его спинки, наличии 1-2% случаев эпикантуса.
В нижней части графика можно увидеть кластер, включающий группы северо-западных башкир, мишарей, южных чувашей, татар, живущих в Чувашии и Башкирии. Здесь наблюдается удлиненная форма головы (указатель 79,8%), темная пигментация волос и глаз, наибольшая частота опущенного кончика носа, и можно говорить о присутствии значительной примеси южных европеоидов. Одновременно, в этих группах имеется и заметный монголоидный компонент. Так, у групп, составляющих этот кластер, в 3% случаев встречается эпикантус. Этот расовый вариант Т.И.Алексеева назвала степным.

Между беломоро-балтийским и степным кластером можно найти целый ряд переходных вариантов. Например, в группах мордвы-эрзи, а также -для северо-западных и северных коми отмечается удлинение формы головы (указатель - 79,6% и 79,7%), увеличение относительной высоты лица и носа, усиление роста бороды, увеличение встречаемости опущенного кончика носа и уменьшение числа случаев вогнутого профиля спинки носа. Эти черты свидетельствуют о наличии черт южных европеоидов. Однако, пигментация волос и глаз в этих группах относительно светлая, хотя и темнее, чем у беломоро-балтийцев. Мордва-эрзя, северозападные и северные коми, в целом, относятся, скорее, к кругу северных европеоидов.
У мордвы-мокши по сравнению с эрзей более заметно проявляются черты южных европеоидов. Форма головы оказывается еще более удлиненной (головной указатель - 78,7%), лицо - относительно узким, пигментация глаз и волос - заметно темнее, опущенный кончик носа встречается чаще. Правда, у мокши слабее рост бороды и чаще встречаются слегка уплощенные лица. Но мы видели, что у степного антропологического типа также сочетаются именно черты южных европеоидов с небольшой монголоидностью, за счет которой можно отнести и понижение развития бороды и некоторую уплощенность лица.

Наконец, можно выделить особый кластер, в котором размещаются многие группы чувашей, казанских татар, мишарей, марийцев и удмуртов, живущих на северо-западе Башкирии. Он занимает промежуточное положение между зонами кластеров степного и волжско-камского типов. Соответственно, в нем проявляются антропологические черты южных европеоидов, выраженные, правда, в не столь отчетливом виде как у степного типа, в сочетании с некоторым сдвигом в сторону волжско-камского типа с его субуральским расовым положением. Поэтому, можно считать, что эти группы составляют особый волжско-камско-степной антропологический тип.
Если теперь вспомнить о тех результатах, которые мы получили для русских, то можно сделать вывод о том, что основные направления расовой вариации у них и среди групп финских и тюркских народов - принципиально сходны. У русских также основная закономерность антропологической вариации заключалась в нарастании с северо-запада на юго-восток черт южных европеоидов. Правда, северное выражение этой закономерности у русских - ильменско-белозерский тип - не совпадает с беломоро-балтийским, отличаясь от него рядом черт в направлении некоего усредненного западнорусского антропологического варианта. Аналогично, и "восточный великоросс" не несет в себе черт монголоидное™, в отличие степного типа. Можно также вспомнить, что на юге рассмотренной зоны расселения русских обнаруживается особая модификация их антропологического состава, которая выражается в усилении черт южных европеоидов и одновременном ослаблении роста бороды, расширении скул. Нетрудно видеть, что такая модификация, в целом, соответствует направлению, в котором отличаются полностью европеоидные русские от носителей степного типа, у которых наблюдается небольшая монголоидная примесь. Поэтому, вероятнее всего, южный вариант русских сложился при освоении в XVI-XVII вв. степной зоны носителями верхнеокского и нижнеокско-дон-сурского типов и их контактами с жившим там населением, которое имело расовый тип, по-видимому, близкий к современному степному.

Второе направление расовой вариации русских заключается в появлении на северо-востоке в вятско-камской зоне особой антропологической модификации, которая также прослеживается и западнее, вплоть до волжско-клязьминского междуречья. Рассматривая данные М.В.Витова, мы видели, что вятско-камские русские обнаруживают антропологический сдвиг в направлении удмуртов и бесермян. Но для этого населения как раз и характерен особый волжско-камский тип, характеризующийся субуралоидностью. Таким образом, при заселении русскими северо-восточной зоны они сталкивались с коренными финскими жителями - представителями камского или волжско-камского субуралоидных типов и в некоторой степени метисировались с ними. Следовательно, специфика вятско-камских русских заключается в проявлении очень небольшого антропологического субуралоидного "налета".
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:16 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Соотношение выделенных для разных территорий антропологических типов

В результате рассмотрения расового состава населения крупных зон Восточной Европы мы выделили целый ряд антропологических типов современного населения. Однако, взаимоотношения между ними остались не вполне ясными. Поэтому, в заключение следует подробно рассмотреть, как располагаются эти типы друг по отношению к другу.
Для этой цели был проведен канонический анализ по центральным точкам антропологических типов русских, украинцев, белорусов и неславянских народов Восточной Европы. К перечню этих вариантов был также добавлен антропологический тип адыгейцев, живущих в Краснодарском крае и обследованных грузинским исследователем М.Г.Абдушелишвили [1964].
Начнем рассматривать график этого канонического анализа (рис.II-21) с периферийных его зон. В левой его зоне можно отметать компактное и достаточно обособленное объединение точек, включающее карпатский тип украинцев, а также - антропологические варианты карпатских румын, венгров, чехов, словаков и немцев, живущих на территории Украины. Для этих антропологических вариантов характерна брахикефалия с головным указателем в среднем равным 83,4-85,2%, средняя высота и ширина лица, высокий и узкий нос, темная пигментация глаз и волос, относительно сильный рост бороды, повышенное количество выпуклых спинок и опущенного кончика носа. Найденное сочетание признаков, распространенное в зоне Карпат, можно расценивать как существование здесь особого расового варианта. Об уровне его обособленности среди антропологов единого мнения нет (обзор: [Чебоксаров, 19416]). Часто этот вариант расценивается как самостоятельная малая европеоидная раса, называемая альпийской или альпо-карпатской. Она расселена в горной зоне Альп и примыкающих к ней регионах южной Германии, Австрии, Франции и других стран. Для нее, в целом, считается характерным как раз тот самый комплекс антропологических черт, который мы нашли для населения Карпат: брахикефалия с головным указателем 84-86%, низкое и средней ширины лицо, крупные носы с относительно часто встречающейся выпуклой спинкой носа (впрочем, на самом западе альпийской зоны нос может быть невысоким с часто вогнутым профилем).



Рис.II-21.График канонического анализа центральных точек антропологических вариантов населения Восточной Европы

I - русские; II - белорусы; III - украинцы;IV - неславянские народы европейской России;
V - народы Прибалтики; VI - молдаване, гагаузы,болгары, албанцы, адыгейцы; VII - народы Центральной Европы. Типы: 1 - нижнеокско-дон-сурский, 2 - верхнеокскнй,3-валдайский, 4-центральный, 5-клязьминский, 6 - западный верхневолжский, 7 - восточный верхневолжский, 8 - ильменско-белозерский, 9 - вятско-камский, 10, 11 - полесские,белорусов и украинцев, 12 - центральноукраинскнй, 13 - нижнеднепровский, 14 - закарпатско-верхиеднестровскнй, 15 - карпатский, 16 - прутский, 17 - беломоробалтийский, 18 - камский, 19 - волжско-камский, 20 - западные и северные коми, 21 - мордва-эрзя, 22 - морва-мокша, 23 - волжско-камско-степной, 24 - степной

Однако, по отношению к выделению особой альпийской расы существует и иная точка зрения, в соответствии с которой она - не самостоятельная малая раса, а всего лишь один из вариантов балкано-кавказской, соединенной с ней в Центральной и Южной Европе целым рядом переходных антропологических вариантов.
В нижней части графика располагается зона, включающая точки, соответствующие антропологическим типам болгар, албанцев Украины и адыгейцев. Недалеко от нее на графике размещены центральные точки прутского и нижнеднепровского типов украинцев, варианта, распространенного у молдаван и гагаузов, а также - точки верхнеокского и нижнеокско-дон-сурского типов русских. Общим для всех них является то, что они имеют относительно более удлиненную форму головы, относительно узкую форму лица, темную пигментацию, обычно несколько усиленный рост бороды и увеличенную профилированность лица. Для антрополога этот перечень означает присутствие здесь в составе населения черт индо-средиземноморской расы. Эта раса распространена на широкой территории от атлантического побережья юга Европы и севера Африки далее на восток - по берегам Средиземного моря, в Аравии, Иране, Афганистане на севере Индии. Разумеется, на столь широком ареале эта раса имеет варианты, несколько отличающиеся друг от друга. Из них нам наиболее интересен один - понтийский.
Так, понтийский вариант по рассматриваемым нами данным может быть найден у болгар и албанцев, живущих на Украине. Здесь наблюдается заметное ослабление брахикефалии (головной указатель в среднем - 81.9%), по сравнению с соседними брахикефальными украинцами, относительно узкое лицо, темная пигментация волос и глаз, усиление роста бороды, высокий и узкий нос чаще всего с прямым профилем спинки носа. Имеются литературные данные, позволяющие считать, что понтийский тип также распространен в Болгарии и Румынии. На Северном Кавказе понтийский тип распространен у адыгейцев, из-за чего они, собственно, и были нами включены в анализ.

Правее кластера, включающего антропологические типы понтийцев, в верхнем правом углу графика канонического анализа располагается кластер, объединяющий расовые варианты народов Поволжья и Приуралья. В его состав входят волжско-камский, волжско-камско-степной и степной антропологические типы, а также - вариант, свойственный мордве-мокше. По целому ряду свойств некоторые из них отличались небольшим, но вполне очевидным сдвигом в направлении уральской расы - уменьшением роста бороды, ослаблением горизонтальной профилировки лица, появлением в 1-3% случаев эпикантуса.
Существование небольшой, но заметной уралоидной примеси у этих антропологических типов, является не единственным обстоятельством, заслуживающим разговора. Следует напомнить, что в составе степного, волжско-камско-степного и волжско-камского типов, а также варианта, присущего мордве-мокше, отчетливо проявляются черты южных европеоидов. Наиболее заметно это у степного типа и у мордвы-мокши. Для них характерна удлиненная форма головы (указатель имеет средние значения 78,7% и 79,8%), относительно узкое лицо, потемнение пигментации волос и глаз, часто встречающийся опущенный кончик носа. В этом перечне легко можно узнать свойства индо-средиземноморской расы, вернее, ее понтийского типа, который длительное время был распространен в степной зоне Восточной Европы.
Расположение центральных точек степного, врлжско-камско-степного типов и антропологического варианта мордвы-мокши сдвинуто к нижней зоне этого графика, соответствующей понтийскому полюсу. Это свидетельствует о том, что в состав всех этих расовых вариантов в большей или меньшей степени входит понтийская раса. Однако, в составе этих типов она сочетается также с иными расовыми компонентами. Для степного типа можно отметить присутствие небольшой монголоидности, для волжско-камско-степного - ее дополняет заметный субуралоидный компонент.

Таким образом, наблюдается вполне естественная картина: чем южнее и ближе к степной зоне расселены носители того или иного антропологического типа населения Поволжья и Приуралья, тем в большей степени у них проявляются понтийские черты.
Возвращаясь к графику (см. рис.П-21), в верхней правой его зоне можно видеть точку, которая соответствует камскому типу. Она расположена вблизи соответствующей метки для волжско-камского типа, но предельно далеко отстоит от нижней зоны графика, где размещаются понтийцы.
В верхней левой его части можно видеть кластер, объединяющий все четыре варианта, которые мы выделили для народов Прибалтики. Он довольно компактен, и можно сказать, что различия этих расовых вариантов имеют очень небольшую величину по сравнению с расовой вариацией, существующей в Восточной Европе. Так, часто констатируемые антропологами различия между населением западной и восточной Эстонии и западной и Восточной Латвии, конечно, имеют место, но, как можно наглядно убедиться, они имеют сравнительно небольшую величину. Напомним, что в западной приморской полосе Эстонии и Латвии население характеризуется явственным присутствием в определенной доле того расового компонента, который является основным в северозападной Европе, составляя там атланто-балтийскую расу. Напротив, у восточных эстонцев и латышей на краниологических материалах по средневековому и близкому к современному населению [Алексеев, 1969] находят следы древней монголоидной или уралоидной примеси. Однако, можно видеть, что ни один из антропологических типов Прибалтики не отклоняются сколько-нибудь заметно в сторону субуральских вариантов.
Иная ситуация наблюдается для беломоро-балтийского типа. Здесь можно видеть отчетливое смещение соответствующей ему точки от кластера прибалтийских типов в сторону камского. Иными словами, для беломоро-балтийцев наблюдается присутствие того же расового варианта, который представлен у прибалтийцев, но сочетающегося также с некоторой небольшой субуралоидностью.

В центральной части, размещаются точки, соответствующие антропологическим типам, выделенным в составе русских, украинцев и белорусов. Для русских можно отметить существование компактного кластера, в который входят точки валдайского типа русских и белорусов, центрального, ильменско-белозерского и клязьминского типов русских.
Следует отметить, что на графике расположение центральных точек валдайского типа русских и белорусов очень близки. Как мы видели, по существу этот же расовый тип распространен и у юго-восточных литовцев и у поляков, живущих в Литве. Иными словами, валдайский и близкие к нему антропологические варианты расселены на обширной территории Восточной Европы, расположенной в верховьях Волги, Днепра и Западной Двины и простирающейся на запад в Подвинье и Понеманье, а также, что вполне вероятно, заходящей на территорию Польши.
Антропологи, изучавшие состав народов Европы, неоднократно выделяли в качестве особой расы антропологические варианты, распространенные на территории обширной равнины, начинающейся от побережья Атлантического океана и продолжающейся на восток через Германию и Польшу в Белоруссию и Россию. Здесь расселены группы, которые характеризуются большей или меньшей брахикефалией со средними значениями головного указателя 82-85%, довольно светлыми глазами, но цветом волос заметно более темным, чем у атланто-балтийской расы. Это - так называемый "пояс шатенов". Для его названия в разное время предлагались различные термины. Одно из них, которое лучше всего отражает географическую его локализацию - среднеевропейская раса. Таким образом, русские и белорусы валдайского антропологического типа являются восточными вариантами этой расы. Разумеется, на столь обширной территории в составе среднеевропейской расы могут существовать разные антропологические типы, несколько различающихся друг от друга. Так, на западе ее ареала отмечается более темная пигментация, более сильный рост бороды и, вероятно, более сильная профилировка лица. Напротив, восточный вариант этой расы, где как раз размещается валдайский тип, характеризуется несколько меньшей выраженностью брахикефалии, более светлой пигментацией, немного пониженным ростом бороды.

Северные соседи валдайцев - русские ильменско-белозерского антропологического типа, оставаясь близкими к ним, отличаются уменьшением брахикефалии, более светлой пигментацией волос, немного пониженным ростом бороды, более часто встречающимся поднятым кончиком носа. На графике (см. рис.II-21) центральная точка ильменско-белозерцев слегка смещена по отношению к валдайскому типу в сторону вятско-камских русских и беломоро-балтийцев. Для последнего варианта как раз характерна очень светлая пигментация и, в целом, ослабление роста бороды. Иными словами, некоторые особенности отличий ильменско-белозерского типа от валдайского можно представить себе как возникшие вследствие вхождения в последний небольшой доли беломоро-балтийского типа.
Если теперь обратиться на юг от зоны распространения русских валдайцев, мы попадем на территорию верхнеокского типа. Для него наблюдается ослабление брахикефалии (по головному указателю 81,5% против 82,4% у валдайцев), более темная пигментация волос, более сильный рост бороды, более сильная профилировка лица, более часто встречающаяся опущенная форма кончика и выпуклого профиля спинки носа. Как мы уже неоднократно видели, такое направление антропологических различий соответствует присутствию южноевропеоидного, а в нашем случае - понтийского расового типа. Нетрудно видеть, что на графике центральная точка верхнеокского типа смещена по сравнению с центром валдайцев именно в сторону понтийцев. Это оказывается вполне естественным, так как верхнеокский тип локализован на юге лесной зоны, в лесостепях и даже в степях. Таким образом, различия валдайского и верхнеокского типов во многом сводимы к заметному влиянию на последний понтийского расового компонента. Разумеется, верхнеокские русские никак не могут быть отнесены к понтийцам. Они обнаруживают наиболее значительную близость со своими северными соседями - валдайцами и могут расцениваться как относящиеся все к той же среднеевропейской расе, но отличающиеся небольшим, но заметным присутствием понтийского расового компонента.
Таким образом, три основных западнорусских типа: валдайский, ильменско-белозерский и верхнеокский относятся к среднеевропейской расе, но на севере этой группы типов проявляются черты беломоро-балтийского типа, а на юге - понтийского. Центральный, клязьминский и западный верхневолжский типы русских также могут быть отнесены к "поясу шатенов".

Вместе с тем, читатель может видеть, что три антропологических типа русских: вятско-камский, восточный верхневолжский и нижнеокско-донсурский занимают обособленное положение по отношению к западнорусскому кластеру, отклоняясь от него в разных направлениях. При анализе материалов М.В.Витова по населению северной зоны Восточной Европы мы видели, что вятско-камские русские отличаются наличием в своем антропологическом составе определенного субуральского компонента в виде камского варианта, распространенного у восточных и южных коми и коми-пермяков, или волжско-камского - представленного у удмуртов, мари и бесермян. На рассматриваемом графике, но уже на материалах Русской антропологической экспедиции, можно видеть то же самое явление. Действительно, центральная точка вятско-камского типа русских смещена от западно-русского кластера именно в сторону объединения субуральских типов и волжско-камского типа, в частности.
Как можно наблюдать на графике, центральная точка нижнеокско-дон-сурского типа русских также обладает определенным смещением от западнорусской группы типов. Но смещение это направлено не в субуральскую зону графика, а скорее в область антропологических типов со значительной выраженностью понтийского расового варианта. Действительно, в нижней части графика, куда смещена точка "восточного великоросса", размещаются понтийцы, а также - степной вариант, в котором проявляется значительный понтийский компонент. Следует заметить, что понтийская составляющая нижнеокско-дон-сурского типа имеет, вероятно, большее проявление, по сравнению с русскими верхнеокского типа, так как точка графика, соответствующая первому, располагается ближе к зоне, вмещающей варианты понтийцев.
Следует отметить, что несмотря на субуральскую примесь у вятско-камских русских или наличие понтийского компонента у "восточного великоросса", эти антропологические типы вовсе не относятся к субуральцам или понтийцам. Они характеризуются преимущественно все той же среднеевропейской основой, которая претерпела отчетливую расовую модификацию в двух этих направлениях.

Между точками, соответствующими вятско-камскому и нижнеокско-дон-сурскому типам, расположен центр восточного верхневолжского типа русских. Очевидно, что в его составе обнаруживается комбинация среднеевропейской основы, свойственной расовому типу русских в целом, с влияниями и субуральской и понтийской примеси. Это вполне понятно, так как восточнее зоны распространения восточного верхневолжского типа расселены вятско-камские русские и народы-носители субуральских расовых вариантов, а южнее находится регион расселения "восточного великоросса".

О чем говорит найденная нами картина размещения антропологических типов русских? Самое вероятное объяснение здесь в том, что мы по существу видим картину, отражающую историю формирования расового состава русских Восточной Европы. Этническим ядром русских явились восточнославянские племена, заселявшие в раннем средневековье западную зону нынешней России и передвигавшиеся затем по Оке и Волге на восток и немного позже начавшие осваивать восточноевропейский север. Однако, повсеместно на территории страны, которая потом стала Россией, проживало дославянское население, имевшее длительную историю формирования своего расового состава и этнической принадлежности. Восточные славяне, в основном, мирно сосуществуя с аборигенами, постепенно заселяли все большие территории. При этом часто ход исторического развития приводил к постепенному усваиванию местным неславянским населением многих хозяйственных навыков, а затем - и языка славян, приводя к ассимиляции аборигенов. В результате складывалось население, которое считало себя славянским, но несло в своем расовом составе многие черты местных антропологических типов.
Нам осталось рассмотреть расположение на графике (см. рис.II-21) антропологических типов украинцев. Сразу же можно отметить, что центральные точки полесских типов украинцев и белорусов располагаются очень близко друг от друга и рядом с аналогичными точками украинцев центральной зоны, валдайских русских и белорусов. Иными словами, здесь мы можем видеть определенное единство антропологических вариантов в рамках все той же среднеевропейской расы. Отличия полесских и центральноукраинских антропологических типов, по сравнению с неманцами и валдайцами, заключаются в большей брахикефалии, небольшой высоте и значительной ширине лица, заметном потемнении волос, усилении роста бороды.
При сравнении закарпатско-верхнеднестровского типа украинцев с полесским и центральноукраинским можно видеть, что его центральная точка расположена очень близко к ним, но при этом обнаруживает заметное смещение по направлению к украинцам карпатского типа. Иными словами, украинцы в целом и особенно их закарпатско-верхнеднестровский тип имеют заметное смещение к карпатскому расовому варианту, который входит в состав альпийской (альпо-карпатской) расы. Сходная картина наблюдается и в Центральной Европе, где среднеевропейская раса на юге своего ареала переходит в альпийскую расу.
Итак, украинцы северной и центральной зон так же, как и литовцы, белорусы, западные русские, могут считаться принадлежащими к вариантам среднеевропейской расы. Однако, они также имеют в своем составе некоторый альпо-карпатский компонент, который усиливается на западе Украины и в зоне Карпат становится преобладающим.

Одновременно для южных и особенно для юго-западных украинцев, характерен определенный понтийский компонент. Центральные точки нижнеднепровского и особенно прутского типов украинцев, так же, как и антропологического варианта, свойственного молдаванам и гагаузам, отчетливо смещены от полесского и центральноукраинского типов в направлении кластера понтийского расового типа, в частности, к центральной точке антропологического варианта болгар и албанцев. У нижнеднепровских и прутских украинцев брахикефалия ослабевает (головной указатель имеет средние значения 82,5% и 81,7%), усиливается пигментация волос и глаз, больше становится рост бороды. При этом происходит увеличение встречаемости вогнутого профиля спинки носа. С очень похожим явлением мы столкнулись, когда рассматривали русских южной зоны. И здесь мы наблюдали потемнение пигментации волос и глаз, увеличение встречаемости вогнутого профиля спинки носа. Очевидно, что в степной зоне Украины, так же, как и в России, при освоении земель сформировалось население, включившее некоторый сходный в обоих случаях расовый компонент. При этом он наложился на различную исходную антропологическую основу, свойственную украинцам и русским.
Таким образом, на рассмотренной территории Восточной Европы распространены, в основном, четыре расы: среднеевропейская, альпо-карпатская, индо-средиземноморская, и лапоноидная. Каждая из них, за исключением, пожалуй, лапоноидной, представлена рядом антропологических типов. На крайнем востоке Европы у многих из этих типов проявляется древняя уралоидная примесь, которая может сочетаться с понтийским компонентом, а также - с относительно недавним влиянием южносибирской монголоидности. На северо-западе Восточной Европы по побережью Балтики среднеевропейская раса включает заметный атланто-балтийский компонент. В беломоро-балтийской зоне черты северных европеоидов сочетаются с определенным уралоидным компонентом. У восточнославянских народов наиболее заметно присутствуют черты среднеевропейской расы. На юго- западе расселения восточных славян присутствует заметное участие альпо-карпатского компонента, на юге и юго-востоке - понтийского, но востоке - субуральского, на севере - беломоро-балтийского.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:21 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава III. Н.А. Долинова. Дерматоглифика восточных славян

ервая публикация по дерматоглифике русских принадлежит П.С.Семеновскому, изучившему пальцевые узоры 22 тыс. человек - 11 тыс. мужчин и 11 тыс. женщин [Семеновский, 1927]. Однако планомерный сбор материала и изучение кожного рельефа ладони и пальцев у восточных славян начались в 60-х годах, благодаря исследованиям Г.Л.Хить. К настоящему времени мы располагаем обширными материалами по дерматоглифике русских, украинцев и белорусов [Хить, 1983; Хить, Долинова, 1990]. Дерматоглифика русских была исследована в 19 группах Европейской части СССР. Выявлена их гомогенность по признакам кожного рельефа. Тем не менее, на севере территории отмечены черты северных европеоидов, а на юге - южноевропеоидные особенности (Долинова, 1983; Dolinova, 1983, 1993]. Украинцы 16 районов Украины (по данным С.П.Сегеды) близки по дерматоглифическим показателям и относятся к типу, свойственному народам Восточной Европы. Однако, автор все же выделил три локальных комплекса: полесско-волынский, среднеукраинский и южный [Сегеда, 1980]. Своеобразный комплекс признаков выявлен у белорусов Западного Полесья, отличающихся сочетанием низкого дельтового индекса и высокого индекса Камминса с пониженной частотой осевого проксимального трирадиуса ладони и повышенной узорностью гипотенара [Саливон и др., 1976; Тегако и др., 1978]. Г.Л.Хить определила таксономическое положение восточных славян среди народов СССР по признакам кожного рельефа и установила, что они достаточно гомогенны и обнаруживают сходство друг с другом. Дерматоглифический тип, представленный у славян, является характерным для европеоидов Восточной Европы [Хить, 1983].

Наша задача в данной работе состояла в систематизации всех имеющихся сведений по дерматоглифике восточных славян и славян в целом, и определении места восточных славян среди народов Восточной Европы по данным о кожном рельефе. Для суммарной характеристики каждой этнической группы использованы все опубликованные материалы. При изучении внутригрупповой дифференциации восточнославянских народов из анализа были исключены группы, исследованные в промышленных и областных центрах, локальные сельские выборки и малочисленные группы. Таким образом, русские и украинцы представлены дисперсными районными выборками. Мы сочли возможным представить все имеющиеся материалы в таблицах III-1-3. К сожалению, из-за разного подхода авторов к сбору материала в нашем распоряжении оказались всего три мужские и две женские дисперсные районные выборки белорусов. Основная же часть данных представлена локальными сельскими (зачастую малочисленными) группами, имеются также выборки из крупных промышленных центров. И, естественно, параметры изменчивости всех без исключения признаков у белорусов превышают таковые у русских и украинцев (табл. III-2); в сравнительный анализ включили лишь дисперсные группы белорусов. При изучении внутри-групповой дифференциации белорусов были использованы областные выборки, сформированные нами из имеющихся локальных групп. При этом, естественно, значительно искажается картина их территориальной дифференциации, так как огромная часть информации теряется. В качестве сравнительных данных были использованы литературные сведения по дерматоглифике западных и южных славян, а также других народов Западной и Восточной Европы (среднеэтнические данные взяты из сводки Г.Л.Хить и Н.А.Долиновой [1990]).
[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329304200_5017.jpg[/img]

Таблица III-1. Дерматоглифическая характеристика территориальных групп восточных славян













[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329304200_e649.jpg[/img]


[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329304200_57d1.jpg[/img]




[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329304200_0cf1.jpg[/img]













Анализ материалов проведен по пяти ключевым признакам: дельтовому индексу (DL10) индексу Камминса (Iс), процентному содержанию осевого проксимального трирадиуса ладони (t), узорности гипотенара (Ну) и частоте добавочных межпальцевых трирадиусов ладони (ДМТ). Указанные признаки не связаны внутригрупповой зависимостью, имеют расовые и географические градиенты и хорошо разграничивают расовые стволы [Хить, 1983]. В число ключевых признаков входит также узорность на тенаре/первой межпальцевой подушечке, (Th/I), однако, этот признак не разграничивает европеоидов и монголоидов, поэтому он представлен лишь в таблице первичных данных.

В работе использованы два метода многомерного анализа: межгрупповой шкалы, разработанный для анализа дерматоглифических данных Г.Л.Хить [1983] и главных компонент [Дерябин, 1983]. Первый метод основан на применении евразийской шкалы популяционных средних и состоит из трех частей: 1) сопоставление комбинаций пяти ключевых признаков, 2) вычисление обобщенного дерматоглифического расстояния между группами (ОДР) как меры дивергенции, и построение на его основе дендрограммы парно-групповым методом со взвешиванием, 3) анализ вариаций европеоидно-монголоидного комплекса (ЕМК), пропорционального содержанию монголоидного компонента в группе, и североевропеоидного комплекса (СЕК), отражающего наличие североевропеоидного компонента.
Данные о мужчинах и женщинах анализировались порознь. Все первичные данные содержатся в табл.III-1. Карты географического распределения вариаций признаков представлены на рис.III-1-7.

Рассмотрим распределение вариаций ключевых признаков на территории расселения восточных славян.

Дельтовый индекс (Dl10) варьирует в мужских группах от невысокого у украинцев Малинского района (11,19) до среднего (13,4Cool у украинцев Котовского района. Для большинства групп характерны средние значения индекса (здесь и далее величины признаков оцениваются по евразийскому масштабу вариаций). Признак распределяется ненаправленно, однако, в некоторых группах украинского Полесья и Волыни, а также на севере и крайнем западе расселения русских групп можно отметить тенденцию к уменьшению числа дельт на пальцах. У женщин индекс в большинстве групп невысокий и также варьирует в небольших пределах - от 10,82 у русских Устюжны до 12,84 у русских Рыльска (величина индекса 9,70 у русских Кириллова, как и не характерные для русских значения некоторых других признаков, вероятно, следствие малочисленности группы, 20 человек, поэтому в дальнейшем мы не будем их учитывать). У русских наблюдается тенденция к уменьшению числа дельт на пальцах в северных и западных группах, а у украинцев индекс ниже в восточных группах по сравнению с западными.

Индекс Камминса (1с) варьирует у мужчин от 8,00 до 8,95, а у женщин - от 7,74 до 8,88. Величины признака в большинстве групп средние. Относительно высокие значения индекса чаще отмечены у обоих полов на территории Белоруссии и в северных группах русских, а в западных районах Украины, как правило, индекс минимальный. Однако в целом признак распределяется на исследованной территории ненаправленно.
Осевой проксимальный трирадиус ладони (t) невысокий и средний. Размах вариаций признака у мужчин и женщин равен, соответственно, 21 и 24 %. Распределение признака у мужчин мозаичное, а в женских группах проявляется тенденция к увеличению частоты на севере и западе территории.
Узорность гипотенара (Ну) средняя и высокая. Признак варьирует в мужских группах от 21% у украинцев Малинского района до 41% у украинцев Гощанского района и распределяется на территории ненаправленно. Однако, в большинстве украинских групп Полесья, Волыни и Среднего Поднепровья чаще встречается высокий процент признака. В женских группах узорность гипотенара варьирует от 28% у русских Тотьмы до 43% у русских Городца и распределяется, как правило, ненаправленно.

Частота добавочных межпальцевых трирадиусов (ДМТ) колеблется от малых величин до средних. В мужских группах минимальное значение признака отмечено у украинцев Калиновского района (10%), максимальное - у украинцев Острожского района (28%), соответствующие лимиты у женщин наблюдаются в поморской группе Малошуйки и Колежмы (9%) и у русских Рыльска (23%). Признак распределяется на территории мозаично.
Таким образом, географическое распределение величин признаков имеет дисперсный характер, выявленные тенденции для отдельных признаков не совпадают. Видимо, мы можем говорить лишь о локальной изменчивости дерматоглифических признаков у восточных славян.
Корреляционный анализ также выявил отсутствие статистической взаимосвязи между признаками на изученной территории. Следует отметить, что по данным о 80 мужских группах Г.Л.Хить выделила на территории Восточной Европы несколько территориальных комплексов, которые позволили ей выявить два основных компонента, участвовавшие в процессе расообразования: европеоидный и монголоидный [Хить, 1983]. При сопоставлении всех территориальных мужских групп русских, украинцев и белорусов ни один из коэффициентов корреляции не достигает статистически значимой величины, т.е., территориальные комплексы признаков отсутствуют. У женщин обнаружена лишь невысокая отрицательная корреляция между частотой осевого проксимального трирадиуса ладони и узорностью гипотенара (коэффициент межгрупповой корреляции равен -0,403 при включении в анализ всех групп и -0,421 в дисперсных районных выборках, Р<0,01), а также невысокая, но достоверная положительная взаимосвязь между индексом Камминса и дельтовым индексом (r=0,290; 0,01<Р<0,05). Первое сочетание характерно для территории Восточной Европы и может отражать тенденцию к различиям между группами в соотношении европеоидного и монголоидного компонентов. Второе - противоположно по знаку к тому, которое было отмечено Г.Л.Хить для всей территории Восточной Европы и, наряду с первым сочетанием, указывает на градиент изменчивости обоих индексов в группах в направлении с Севера на Юг.

Ключевые признаки кожного рельефа варьируют у восточных славян, как правило, в небольших пределах, коэффициенты их вариации меньше, чем у европеоидов Европы и на территории Восточной Европы в целом. Наименее вариабельными являются индекс Камминса и дельтовый индекс, самый вариабельный признак - добавочные межпальцевые трирадиусы (см. табл.III-2).

Эта закономерность соответствует найденной ранее на других материалах [Хить, 1983; Хить, Долинова, 1990]. Резких различий в параметрах изменчивости у русских и украинцев не наблюдается . У белорусов, как уже указывалось, изменчивость всех признаков выше, что, на наш взгляд, отражает локальный характер выборок.
Все три этнические группы по среднеэтническим показателям имеют сходные значения большинства признаков. Можно отметить лишь незначительное увеличение дельтового индекса и небольшое понижение частоты проксимального трирадиуса ладони у украинцев, а у белорусов чуть выше индекс Камминса. По комбинациям признаков восточные славяне принадлежат к одному типу, для которого характерны: средненизкий дельтовый индекс, средневысокий индекс Камминса, невысокий процент содержания осевого проксимального трирадиуса ладони, средневысокая частота узоров на гипотенаре и средненизкий процент добавочных межпальцевых трирадиусов (см. табл.III-3, рис.III-Cool.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:23 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Русские

Описанный выше тип комбинаций признаков характерен для всех русских групп. Различия, как правило, касаются одного-двух признаков и не имеют типологической направленности. Все же на севере территории, в поморской группе Малошуйки и Колежмы у обоих полов отмечены черты, свойственные северным европеоидам: пониженный дельтовый индекс сочетается с низким процентом добавочных межпальцевых трирадиусов. Северные черты прослеживаются также и в одной из северо-западных групп (г.Шимск Новгородской области), в которой относительно высокий процент осевого проксимального трирадиуса ладони сочетается у мужчин со средненизкой узорностью гипотенара, а у женщин - с относительно невысоким индексом Камминса. В самой южной группе (г. Рыльск Курской области) проявляются южноевропеоидные черты: относительно высокий процент добавочных межпальцевых трирадиусов сопровождается у мужчин пониженной частотой осевого проксимального трирадиуса ладони, а у женщин - относительно высоким дельтовым индексом. У женщин, кроме того, выделяется группа г. Тотьмы Вологодской области, в которой наблюдается сочетание пониженного индекса Камминса с высоким процентом t, низкой частотой добавочных межпальцевых трирадиусов и средне-низкой узорностью гипотенара. Указанная комбинация признаков более свойственна народам Волго-Камья. Однако, небольшая численность группы (42 человека) не позволяет нам судить с определенностью о дерматоглифическом типе этой группы.



Рис.III-8. Комбинационные полигоны признаков дерматоглифики у славян

Центр окружности соответствует минимальному значению признака на евразийской шкале вариаций, конец радиуса - максимальной величине. Источники: русские, украинцы и белорусы - см. табл. 1, остальные группы - по [Хить, Долинова, 1990]


Межгрупповые, территориальные корреляции у мужчин отсутствуют. У женщин частота осевого проксимального трирадиуса ладони отрицательно скоррелирована с узорностью гипотенара (r = -0,515; 0,01<Р<0,05) и дельтовым индексом (r = -0,390; Р=0,05), узорность гипотенара связана, кроме того, с процентом добавочных межпальцевых трирадиусов (r = 0,520; 0,01<Р<0,05). Направление связей отражает имеющуюся тенденцию в территориальном распределении указанных признаков, т.е., различия между северными и южными группами.
Европеоидно-монголоидный комплекс (ЕМК) у русских, как правило, невысокий, в среднем равен 41,9 у мужчин и 44,2 у женщин, варьирует в небольших пределах, от 35 до 48 в мужских группах и от 35 до 49 - в женских, что свидетельствует о преобладании у русских европеоидного компонента. В женской группе г.Тотьмы, однако, значение индекса выше - 58. Признак распределяется на территории мозаичным образом (см. рис.III-4а и б). Значение ЕМК у русских скоррелировано с величиной североевропеоидного комплекса (СЕК), отражающего степень выраженности североевропеоидных черт в группе, поскольку для большей части признаков векторы запад-восток и юг-север совпадают: коэффициент корреляции, по Спирмину rs = 0,80 у мужчин и 0,85 у женщин. Минимальный североевропеоидный комплекс для обоих полов отмечен в самой южной, рыльской группе (40 у мужчин и 41 у женщин). Максимальный СЕК у мужчин наблюдается у поморов (5Cool у женщин - в группе г.Тотьмы Вологодской области. Высокий СЕК отмечен также для женщин г.Шимска Новгородской области, г.Устюжны Вологодской области и в поморской группе, т.е., встречается на севере и северо-западе территории. Для основной же массы групп значение североевропеоидного комплекса не связано с их географическим положением и варьирует в небольших пределах.
Морфологическое единство русских выявляется и при анализе обобщенных дерматоглифических расстояний между группами. Они варьируют от очень малых до очень больших значений, однако около 56% всех расстояний у обоих полов относятся к категориям малых и очень малых, а больших и очень больших всего около 10%. Средние ОДР у обоих полов невелики: 10,1 в мужских группах и 9,8 в женских, и относятся к категории малых. По данным Г.Л.Хить, средние значения ОДР для европеоидов Восточной Европы на территориальном уровне равны 11,9 у мужчин и 9,7 у женщин [Хить, 1983].

Чтобы систематизировать взаимоотношения территориальных групп русских по комплексу признаков, была построена дендрограмма на основе матрицы обобщенных дерматоглифических расстояний (рис.III-9). У мужчин на уровне средних расстояний выделяются два основных кластера. Первый, наиболее многочисленный, включает разные территориальные варианты русских, второй объединяет 7 групп, расположенных, в основном, на северо-западе и северо-востоке территории. Средний северо-европеоидный комплекс для групп второго кластера выше, чем в группах первого (52,5 и 46,9, соответственно). Самая южная группа (г.Рыльск Курской области) обособлена от других на уровне больших расстояний. В целом же можно говорить о стабильности дерматоглифического типа русских и по критерию статистического сходства. У женщин на уровне больших расстояний выделяются два кластера: первый включает шесть групп, пять из которых расположены на севере и северо-западе территории. Среднее значение североевропеоидного комплекса для групп этого кластера 58. Основной массив групп, включающий как южные, так и северные группы (со средним значением СЕК, равным 4Cool образует второй кластер.




Рис.III-9. Кластеризация русских групп по комплексу признаков.

а - мужчины, б - женщины. Обозначения групп как на рис. III-1 и в табл. III-1. Градация ОДР: I - очень малые, II - малые, III - средние, IV - большие (по [Хить, 1983])



Рис.III-10. Дифференциация русских групп в пространстве первой и второй главных компонент.

а - мужчины, б - женщины. Обозначение групп как на рис. III-1 и в табл.III-1

Для выяснения степени статистической значимости признаков в дифференциации групп и выявления градиента изменчивости был применен метод главных компонент (ГК). У мужчин статистически значимы первые две компоненты, которые охватывают всего 53% изменчивости. Большинство признаков (за исключением добавочных межпальцевых трирадиусов) связаны с первой ГК коэффициентами корреляции от 0,4 до 0,9 (рис.III-10). Направления связей таковы, что первая ГК отражает существующие тенденции в соотношении северо- и южноевропеоидного компонентов в группах. Направление связей признаков со второй ГК не позволяет нам определить вектор ее изменчивости. Рассмотрим взаимное расположение групп в пространстве I и II ГК (см. рис.III-10). У мужчин самая южная, рыльская, группа максимально отличается от других по величине II ГК и располагается вблизи "южного" полюса первой ГК. Для большинства же групп их взаимное расположение на рисунке не соответствует их географическому положению. У женщин все признаки скоррелированы с величиной первой главной компоненты (r колеблется от 0,4 до 0,Cool; как и у мужчин, I ГК отражает наличие в группах североевропеоидного и южноевропеоидного компонентов. Направление изменчивости в группах по II ГК также неопределенно, и ее вклад в общую дисперсию невелик (26%). Разброс групп по величине I ГК достаточно велик, но, как и у мужчин, основная их часть различается мало. Выделяются лишь рыльская группа, располагающаяся на "южном"полюсе значений первой ГК и группы Тотьмы, Малошуйки, Устюжны и Шимска (т.е., группы с максимальной величиной СЕК) - на "северном" ее полюсе. Последние, однако, значительно различаются по величине второй ГК.

Таким образом, оба метода многомерного анализа, свидетельствуют об однородности русских по дерматоглифическим показателям и отсутствии направленной изменчивости на изученной территории. Тем не менее, выявлены незначительные различия между группами, указывающие на присутствие на юге территории южноевропеоидного, а на севере и северо-западе - североевропеоидного компонентов.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:31 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Украинцы


Для украинских групп также характерным является дерматоглифический тип, описанный выше и свойственный восточнославянским народам. Наибольшее сходство с ним обнаруживают группы Восточного Полесья, а также часть центральных и закарпатских групп. У мужчин, тем не менее, на фоне других групп выделяются украинцы Малинского района, расположенного в полесской зоне. В этой группе наблюдается минимальный для восточных славян дельтовый индекс в сочетании с пониженной узорностью гипотенара, что указывает на наличие североевропеоидных черт. Устойчивых сочетаний признаков, отличных от среднеукраинского типа и приуроченных к определенной территории, в основной части групп нет. Так, для большинства полесских групп, а также некоторых групп центральных и западных районов характерными являются повышенная узорность гипотенара и невысокий процент осевого проксимального трирадиуса ладони. Обратное сочетание указанных признаков, т.е., пониженная узорность гипотенара и увеличенная частота осевого проксимального трирадиуса ладони, также встречается как в Полесье, так и в западных районах.

Как и у русских, в мужских группах межгрупповые корреляции между признаками отсутствуют. В женских - коэффициенты корреляции для большинства признаков достигают значений 0,40-0,45, однако, они также статистически недостоверны.

Европеоидно-монголоидный комплекс варьирует у мужчин в значительной степени: от 30 до 50. Показатель распределяется в изученных группах мозаичным образом. Однако, в западном Полесье ЕМК, как правило, невысокий. Как и у русских, величина ЕМК у украинцев скоррелирована со значением североевропеоидного комплекса (r =0,75). Во всех группах с относительно высоким ЕМК у обоих полов отмечены максимальные величины СЕК, т.е. проявляются черты северных европеоидов. Максимальный североевропеоидный комплекс наблюдается в Малинской группе, а в остальных варьирует ненаправленно (см. рис.III-1).

Судя по величинам обобщенных дерматоглифических расстояний между мужскими группами, украинцы более гетерогенны по сравнению с русскими. Малых и очень малых ОДР у них на 16% меньше, а больших и очень больших - в два раза больше, при этом среднее ОДР равно 11,69 (S=4,2; V=36,l).



Рис.III-11. Кластеризация украинских групп по комплексу признаков

а - мужчины, б - женщины. Обозначение групп как на рис. III-1 и в табл.III-1. Градация ОДР: I - очень малые, II - малые, III - средние, IV - большие (по [Хить, 1983])



Таблица III-4. Матрица ОДР между русскими, украинцами и белорусами



Рис.III-12. Дифференциация украинских групп в пространстве первой и второй главных компонент

а - мужчины, б - женщины. Обозначение групп как на рис. III-1 и в табл. III-1

Иллюстрацией сопоставления мужских групп по комплексу признаков служит дендрограмма, построенная на основе матрицы ОДР (табл.III-4, рис.III-11). На уровне больших расстояний от других групп отделяются украинцы Малинского района. На уровне средних ОДР выделяются два кластера: первый объединяет большую часть групп, а второй - в основном, украинцев районов Полесья и Волыни. Женские группы более гомогенны. По комбинациям признаков они сходны со средне- украинским типом. ОДР варьируют от очень малых до средних, среднее ОДР равно 9,1 (S=2,8; V=31,0). Однако, следует учитывать, что изучено всего 8 женских групп, т.е. почти в три раза меньше, чем мужских.
Результаты применения метода главных компонент следующие. У мужчин значимы первые две компоненты. Первая главная компонента вносит максимальный вклад в общую изменчивость (40%). Все признаки, кроме добавочных межпальцевых трирадиусов, скоррелированы с I ГК (коэффициенты корреляции колеблются от 0,6 до 0,Cool. Направление связей указывает на градиент изменчивости в группах в соотношении северо- и южноевропеоидного компонентов. II ГК положительно скоррелирована с узорностью гипотенара и частотой ДМТ (коэффициенты корреляции равны, соответственно, 0,6 и 0,Cool и отрицательно - с дельтовым индексом (r = -0,4), что не дает возможности определить направление изменчивости. Рассмотрим взаимное расположение групп в пространстве и II ГК (рис.III-12). Хотя соответствия территориальной локализации групп с величиной ГК нет, некоторые тенденции проявляются. Так, большая часть групп правобережного Полесья и карпатской зоны расположена в "южной" области I ГК. Закарпатские группы и большая часть групп левобережного Полесья и Волыни расположены в области "северных" значений первой главной компоненты. Кроме того, закарпатские группы сконцентрированы в области отрицательных значений ГК, а полесские - в зоне положительных ее значений. В женских группах градиенты изменчивости по обеим главным компонентам определить нельзя. Группы располагаются в пространстве I и II ГК достаточно компактно, выделяются лишь украинцы Щорсовского и Глобинского районов.

Таким образом, украинцы как по вариациям признаков, так и по их комплексу, более гетерогенны по сравнению с русскими. Хотя четко направленных различий между территориальными группами нет, намечается тенденция к выделению групп полесской зоны и Закарпатья.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:32 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Белорусы

Белорусы. Областные группы, как и следовало этого ожидать из-за укрупненного характера выборок, максимально сближены со средним типом белорусов. Тем не менее, незначительные различия все же можно отметить. Так, у мужчин восточного Полесья наблюдается небольшое увеличение индекса Камминса, а в западном Полесье понижен дельтовый индекс. Женщины Минской области отличаются незначительным уменьшением индекса Камминса.

Средние значения монголоидного и североевропеоидного комплексов у белорусов близки к величинам соответствующих показателей у русских и украинцев (см. табл.III-3).

Обобщенные дерматоглифические расстояния между областными группами у обоих полов малые: у мужчин среднее ОДР равно 5,8, а у женщин 7,1. Наибольшее сходство у мужчин обнаруживают Минская и Витебская, а также Гомельская и Могилевская области (ОДР равны, соответственно, 3,8 и 4,2). У женщин максимальное сходство обнаруживают Брестская и Гомельская области (ОДР равно 3,4), а ОДР всех областей с Минской самые большие (в среднем 8,2).

Таким образом, анализ внутригрупповой изменчивости дерматоглифических показателей у русских, украинцев и белорусов свидетельствует о гомогенности всех трех этнических групп и об отсутствии в них направленных территориальных различий. Анализ попарных межэтнических ОДР на уровне территориальных групп указывает на близость восточных славян по критерию статистического сходства. Оказалось, что малых и очень малых ОДР в мужских группах 70%, а больших и очень больших всего 12%. Среднее межэтническое ОДР равно у мужчин 11,3 а у женщин 11,0. Напомним, что в нашем распоряжении оказались 26 групп русских, 22 группы украинцев и 3 группы белорусов у мужчин, а у женщин, соответственно 22, 8 и 2 группы. На уровне этнических групп обобщенные дерматоглифические расстояния еще меньше: 2,7 у мужчин и 4,5 у женщин. Русские максимально близки и к украинцам, и к белорусам (см. табл.III-4). Для сравнения приведем средние значения ОДР для 23 этнических групп европеоидов Восточной Европы [Хить, 1983], которые намного выше, и равны, соответственно, 14,4 и 13,3.

Единство дерматоглифического типа восточных славян особенно четко проявляется на фоне других славянских народов. Все славяне оказались сходными по комбинациям признаков (см. рис.III-Cool. У мужчин наибольшее взаимное сходство обнаруживают русские, украинцы и белорусы; словаки отличаются максимальными для славян значениями всех признаков, кроме частоты добавочных межпальцевых трирадиусов, по которым они уступают болгарам. Различия между другими группами незначительны и касаются одного-двух признаков. Но, тем не менее, по комбинациям признаков ни западных, ни южных славян нельзя считать гомогенными в такой степени, как восточных. Обобщенные дерматоглифические расстояния между славянскими группами варьируют у мужчин от очень малых до близких к верхней границе малых (2,1-12,7), среднее ОДР равно 7,0. Минимальные расстояния объединяют восточных славян с чехами (от 4,2 до 6,1), максимальные, но все же не выходящие за пределы умеренных величин - со словаками (11,3-12,7). У женщин наблюдается сходная картина, однако они более гетерогенны: ОДР варьируют от малых до больших (2,4-17,2), среднее ОДР равно 10,2. Максимально близки к восточным славянам чехи и поляки (6,3-8,3), а словаки наиболее удалены (14,2-17,2). Таким образом, можно говорить о близости всех славянских групп по критерию статистического сходства, поскольку ОДР между ними намного меньше, чем в среднем для европеоидов Европы.

Иллюстрацией изложенному выше служат дендрограммы, построенные на основе матриц ОДР. У мужчин русские, украинцы и белорусы практически не различимы и вместе с чехами и болгарами образуют основной кластер, к которому присоединяются поляки и словаки. Причем ОДР между обоими кластерами относится к категории малых. У женщин в основной кластер, различия между ветвями которого малые, входят восточные славяне, поляки и чехи. Словаки и болгары последовательно присоединяются к нему на уровне средних расстояний (рис.III-13).



ис.III-13. Кластеризация славян по комплексу признаков

а - мужчины, б - женщины. Градация ОДР: I - очень малые, II - малые, III - средние (по [Хить, 1983])




Таблица III-5. Обобщенные дерматоглифические расстояния между восточными славянами и соседними народами

Сопоставление восточных славян с соседними этническими группами показало, что по данным о мужчинах минимальные обобщенные дерматоглифические расстояния связывают их с мордвой, немцами, коми, молдаванами, шведами, а белорусов, кроме того, и с литовцами. ОДР с народами Прибалтики, финнами, казанскими татарами, гагаузами выше, однако также находятся в пределах малых расстояний. От карелов, вепсов, лопарей, народов Поволжья и Приуралья восточных славян отделяют, как правило, средние, а от калмыков - большие расстояния. У женщин результаты практически те же, за некоторыми исключениями (табл. III-5).

Наши результаты вполне согласуются с теми, которые были получены Г.Л.Хить на менее обширных материалах [Хить, 1983]. Таким образом, значительное увеличение материала не привело к изменению картины дифференциации восточных славян, хотя и выявило ряд новых моментов. Изучение вариаций дерматоглифических признаков у русских, украинцев и белорусов, сопоставление их по комплексу признаков на территориальном и этническом уровнях позволяет нам заключить, что на первый план выступает морфологическое сходство восточнославянских народов по признакам кожного рельефа и их гомогенность. Выявленные особенности в соотношении северо- и южноевропеоидного компонентов не повторяются у обоих полов и касаются лишь части групп, поэтому их следует рассматривать лишь как тенденцию территориальной дифференциации.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:34 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава IV. Р.У. Гравере. Одонтология восточнославянских народов


В одонтологический анализ было включено 75 выборок, представляющих различные территориальные группы современного восточнославянского населения. Одонтологический материал изучался разными авторами по полной программе и единой методике [Зубов, 1973; Халдеева, 1989], что обусловило полную сопоставимость данных. Территориально одонтологический материал русских представлен весьма неравномерно (рис-IV-l). Наиболее изученной оказалась северо-западная часть России, где исследовано 29 групп, население северо-восточных областей представляют всего 8 выборок, русские центральных и южных районов составили 13 территориальных групп [Ващаева, 1977 а, б; Аксянова и др., 1979; Гравере, 1990]. Белорусов представляют 9 выборок, относительно равномерно охватывающих всю территорию республики [Ващаева, 1977 а, б; Тегако, Саливон, 1979], украинцы объединены в 15 групп [Сегеда, 1979, 1980,1986].
Географическая неравномерность исследованного современного восточнославянского одонтологического материала представила определенные трудности в его группировке. При оценке всего спектра изменчивости одонтологических признаков, по мере возможности, учитывался и лингвистически-этнографический аспект (ЭВС, 1987). Так, первоначально весь массив данных по одонтологии русских был подразделен на две обширные совокупности, соответствующие диалектическим ареалам русского языка: северному (окающему) и южному (акающему), в дальнейшем анализе учитывалось и более дробное деление русского языка. Однако, наиболее перспективным оказался географический принцип группировки всего представленного русскими одонтологического материала.
Ввиду недостаточного количества выборок, данные по белорусам и украинцам рассматривались целостно, хотя определенная географическая дифференциация по особенностям зубных комплексов и их сопоставимость с диалектными зонами была отмечена ранее [Сегеда, 1979, 1980, 1986].

В анализе всего перечисленного материала применялись методы, оценивающие общий спектр изменчивости одонтологических признаков, с вычислением коэффициента изменчивости где р - частота признака. Этот же принцип использовался и в определении гомогенности отдельных антропологических типов. Исходя из сигмальной рубрикации одонтологического материала Восточной Европы, введены категории изменчивости признаков, вычислялись ранговые коэффициенты корреляции. С помощью таксономических расстояний, факторного и кластерного анализов проводились сопоставления групп по комплексу одонтологических признаков. Статистические результаты, полученные по восточнославянским народам, рассматривались в соответствии с выводами, полученными на всем опубликованном одонтологическом материале с территории Восточной Европы [Зубов, 1972; 1980; Зубов, Халдеева, 1979, 1989; Зубов, Сегеда, 1986; Аксянова, 1979; Кочиев, 1979; Сарап, 1977, 1979, 1986; Бальчюнене, 1985, 1986,1987; Гравере, 1982, 1987; Минков, 1977; Zoubov,1972; Kaczmarek, 1981 в; Cesnys, Papreckiene, 1986; Papreckiene, 1961, 1986].
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:36 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Анализ межгрупповой изменчивости одонтологических признаков восточнославянских народов


Для определения диапазона изменчивости одонтологических признаков использовались различные приемы анализа, в том числе и критерий, предложенный Г.Чеснисом, позволяющий не только рассмотреть размах вариабельности признаков, но и оценить их таксономическую значимость на разных территориях. В этой связи показательна закономерность в выявлении крайне высоких значений этого индекса у всех восточноевропейских народов, в том числе и славянских, по всем признакам восточного зубного комплекса (индекс превышает 200). Противоположное значение имеют индексы в одонтологическом материале восточного расового ствола. То есть, этот индекс является как бы "индикатором монголоидности" в Европе, а в пределах монголоидных групп приобретает свойство "индикатора европеоидности".



Рис.IV-1. Локализация современных восточнославянских групп, изученных по системе одонтологических признаков

Русские: 1-5 - Ленинградская обл., 6-11- Псковская обл., 12-20 - Новгородская обл., 21-25 - Вологодская обл., 26-28 - Тверская обл., 29-31 - Московская обл., 32- Рязанская обл., 33 - Ростовская обл., 34 - Ярославская обл., 35-36 - Архангельская обл.,
37 - Владимирская обл., 38 - Костромская обл., 39 - Брянская обл., 40 - Орловская обл., 41 - Курская обл., 42 - Воронежская обл, 43 - Белгородская обл., 44 - Липецкая обл., 45 - Тамбовская обл., 46 - Тульская обл., 47 - Калужская обл., 48 - Ростовская (на Дону) обл., 49-51 - Смоленская обл.

Украинцы: 52-53 - Житомирская обл., 54-55 - Ивано-Франковская обл, 56 - Закарпатская обл, 57 - Ровенская обл., 58-59 - Черниговская обл., 60-61 - Киевская обл., 62 - Черновицкая обл., 63-64- Полтавская обл., 65 - Винницкая обл.

Белорусы: 66 - Минская обл., 67-69 - Витебская обл., 70-71 - Брестская обл., 72-73 - Гродненская обл., 74 - Могилевская обл.

Современные русские и белорусы, в меньшей степени украинские группы, показывают высокие индексы межгрупповой изменчивости по большинству признаков восточного происхождения (табл.1У-1), при этом диапазон вариаций у восточнославянских народов, в целом, совпадает с изменчивостью большинства одонтологических признаков, наблюдаемой среди изученных групп русских. Лишь по отдельным признакам, таким, как редукция вторых верхних моляров и вариант 2 med II, размах изменчивости русских расширяется, включая более низкие пределы этих особенностей. Таким образом, наиболее сложным для анализа является одонтологический материал современных русских, в котором проявляется как общие для восточнославянских народов тенденции, так и локальные, на что указывают, с одной стороны, высокий диапазон изменчивости всех восточных признаков, а с другой - встречаемость как высоких, так и низких частот ряда признаков редукционного характера.



Таблица IV-I. Распределение одонтологических особенностей у современных восточнославянских народов (в %)



свете изложенного представляет интерес разделение одонтологического материала современных русских. Первоначально попытаемся провести разделение одонтологических данных, исходя из диалектических ареалов русского языка (табл.1V-2). Если рассмотреть отдельно градиент изменчивости одонтологических признаков в группах, то можно выделить одну общую тенденцию: в севернорусском ареале диапазон изменчивости по всем признакам варьирует от крайне низких до крайне высоких частот, тогда как южнорусский ареал говоров характеризуется более узким размахом вариаций, близким к средним величинам по всем русским группам в целом.
Более дробная дифференциация одонтологического материала, включая и полосу среднерусских наречий, выявляет определенную географическую направленность ряда признаков. Так, отмечается уменьшение частот отдельных восточных особенностей в группах из среднерусской зоны говоров, по сравнению с севернорусскими выборками. Например, лопатообразные верхние медиальные резцы с максимальной встречаемостью у русских из олонецкой группы говоров (14%), высокой их частотой в области окающих западно-среднерусских говоров (12,5%) и минимальной встречаемостью признака у русских Московской области, относящейся к акающим восточносреднерусским говорам. Примечательно, что в ареале южнорусских наречий встречаемость лопатообразных резцов заметно увеличивается (5-7%). Сходную этнолингвистическую тенденцию в одонтологическом материале русских обнаруживают коленчатая складка метаконида и дистальный гребень тригонида (см. табл IV-2).
Однако, следует обратить внимание и на то, что некоторые признаки восточного зубного комплекса имеют определенную стабильность или обратную ориентировку. К стабильным признакам можно отнести шестибугорковые первые нижние моляры, относительно стабильны частоты бугорка tami, максимальные значения которого зафиксированы в олонецкой группе говоров (5%), у русских из восточносреднерусских акающих областей и юго-восточных групп южнорусского наречия (4%).

Особого интереса заслуживает распределение в разных лингвистических ареалах такой особенности восточного зубного комплекса, как вариант 2 med III. В севернорусском ареале частота этого признака в среднем не превышает 36%, в зоне среднерусских говоров частота этого варианта на западе - 25%, а на востоке достигает 39% и 54%, в группах южнорусского ареала его средняя встречаемость колеблется в пределах 45-47%.
Определенные тенденции выявляются в разных диалектных ареалах и по основным признакам редукционного значения. Севернорусский ареал отличается крайне высоким диапазоном изменчивости, при этом, по таким признакам, как диастема и краудинг верхних резцов, крайние варианты встречаемости выражены очень отчетливо. Кроме того, для этого ареала характерно соотношение, при котором встречаемость краудинга верхних латеральных резцов превосходит частоту диастем, что особенно четко выявляется у русских олонецкой группы говоров. Показателен тот факт, что в среднерусских группах это соотношение меняется в пользу повышенных частот диастем, а у русских, имеющих южнорусское наречие, более высокие частоты диастем являются доминирующими (см. табл. IV-2).

Необходимо отметить также некоторые тенденции в изменчивости признаков редукционного характера. Так, среди северных русских отмечаются наивысшие показатели редуцированных форм моляров, особенно верхних - до 50 и более процентов. Здесь наблюдаются и характерные для северных европеоидов высокие показатели варианта 2 med II (свыше 50%), тогда как в ареале среднерусских говоров отмеченные показатели ниже, в том числе и редукция первых нижних моляров. В этой связи следует отметить, что среднеевропейский одонтологический тип, отмечаемый рядом исследователей как основной среди русских, фактически впервые выявляется у русских, относящихся по диалектной дифференциации к восточносреднерусским говорам, а доминирующим является лишь в группах южнорусских наречий.
Одонтологический материал из севернорусского ареала наречий, судя по спектру изменчивости основных зубных признаков, распадается на два грацильных комплекса, поскольку здесь в средних показателях вообще отсутствуют нередуцированные формы моляров. Один из них, наиболее полно представленный у русских олонецкой группы говоров, сочетает крайне низкую встречаемость диастем, при повышенной частоте краудинга, повышенные показатели редукции моляров и пониженную частоту 2 med II с рядом повышенных частот признаков восточного зубного комплекса. В целом описанные особенности укладываются в классический вариант северного грацильного одонтологического типа [Зубов, 1982]. В других группах северных русских, исходя из средних показателей, этот тип представлен в иной модификации, сочетающей общую грацильность и отсутствие или низкую встречаемость восточных зубных признаков, как, например, среди групп из области западных говоров севернорусского наречия (см. табл. IV-2).

Анализ одонтологического материала русских, исходя лишь из лингвистических или диалектных ареалов, позволяет наметить определенные тенденции, но не дает возможности провести четкую дифференциацию материала, как это можно сделать, используя географический принцип.
Разделение одонтологического материала на три обособленных территориальных совокупности выявляет ряд закономерностей. Во-первых, по большинству одонтологических признаков диапазон изменчивости, наблюдаемый в северозападных группах русских, охватывает весь спектр их изменчивости в целом, как по признакам редукционного, так и расодиагностического характера. В отличие от русских из северо-восточных, центральных и южных областей, северо-западные группы отличаются, в основном, грацильным зубным комплексом с более высокой встречаемостью варианта 2 med II (47%) и более низкой
встречаемостью варианта III (31 %), а также сильнее выраженным комплексом восточных признаков. В то же время это сочетание соответствует характеристике северного грацильного типа, основного на северо-западе Восточной Европы.



Таблица IV-2. Распределение одонтологических признаков среди русских разных диалектных ареалов

У северо-восточных русских и населения из центральных и южных областей России, в целом, выявляется менее редуцированный одонтологический комплекс, однако, их дифференцирует разная встречаемость некоторых особенностей редукционного характера. Показательно, что белорусы по вариации и средним показателям основных одонтологических признаков обнаруживают большое сходство с северо-западными русскими, а украинцы по ряду признаков сближаются с группами южных русских, обнаруживая при этом характерное только для них соотношение отдельных одонтологических особенностей, таких как: впадение второй борозды метаконида, бугорок tami, низкий удельный вес признаков восточного характера.
Особый интерес представляет сопоставление диапазона изменчивости одонтологических признаков у восточнославянских народов на фоне географических вариаций в масштабе Восточной Европы. Так, изменчивость диастем между верхними медиальными резцами у русских практически соответствует вариабельности этого признака в Восточной Европе (2-27% у русских и 2-30% в европейском ареале). Признак обнаруживает определенную географическую направленность, его величина увеличивается с севера на юг. Однако, общую картину географической изменчивости нарушают данные по белорусам и украинцам. В белорусских выборках, кроме полоцкой, вообще отсутствуют высокие частоты диастем между верхними медиальными резцами. Признак варьирует в пределах 3-11% и, в целом, не обнаруживает географической изменчивости так же, как и на территории Украины, где умеренные и высокие его значения встречаются чересполосно. В рамках имеющегося на сегодня одонтологического материала с территории Восточной Европы нельзя выделить общее направление географической изменчивости диастем, можно лишь отметить два региона с низкой встречаемостью этого признака: север или северо-восток Европы и территория Белоруссии.

Противоположную, хотя и не столь выраженную направленность изменчивости обнаруживает краудинг верхнего латерального резца. Если в западном регионе Восточной Европы четко прослеживается увеличение краудинга I2 в направлении с юга на север, то вся территория России, за исключением отдельных выборок Псковской и Новгородской областей, представляет ареал повышенных и высоких частот признака, что обусловлено не территориальной изменчивостью, а проявлением финно-угорского субстрата. Об этом свидетельствует отсутствие повышенных частот краудинга у литовцев и повышение его встречаемости у латышей с древнефинской территории, а также наличие высоких частот этого признака во всех исследованных группах эстонцев и финнов. Большинство выборок русских по этому показателю обнаруживают сходство с финскими по происхождению группами.
Изменчивость редукции верхних латеральных резцов географической направленности не имеет, хотя и является таксономически ценным признаком в выявлении одонтологических комплексов, особенно на Северо-Западе. Степень грацилизиции первого нижнего моляра, определяющая в основных чертах и общий уровень редукции зубной системы, обнаруживает географическую изменчивость, особенно, в русском одонтологическом материале, увеличиваясь в направлении с юга или юго-востока на север. Сходная тенденция увеличения грацилизации нижних моляров выявлена и на территории Восточной Прибалтики [Гравере, 1987].
Однако, если рассматривать географическую изменчивость четырехбугорковых первых нижних моляров на всей территории Восточной Европы, то наравне с отмеченным выше направлением увеличения этих форм с юго-востока на северо-запад, выявляется второй градиент увеличения этого признака - с востока на запад и юго-запад. Об этой тенденции свидетельствует высокий уровень грацилизации первых нижних моляров в отдельных группах юго-западных литовцев, западных и юго-западных белорусов, в большинстве выборок из юго-западной Украины (как украинцев, так и закарпатских венгров), а также поляков Познанской области. Подтверждением вышесказанного являются повышенные частоты встречаемости четырехбугорковых форм у современных чехов [Strouhal, 1961], ряде групп болгар (до 32%), болгарских греков [Минков, 1977] и выявленный у венгров южный грацильный одонтологический тип, одним из основных показателей которого является повышенная и высокая частота рассматриваемого признака [Зубов 1979, 1982; Зубов, Халдеева, 1989).
В этой связи особый интерес представляет картографирование такого признака, как коленчатая складка метаконида, повышенные и высокие частоты которой вместе с высокой встречаемостью четырехбугорковых первых нижних моляров составляет ядро так называемого северного одонтологического типа [Зубов, 1979, 1982; Зубов, Халдеева, 1989].
Градации частот коленчатой складки метаконида у восточнославянских народов почти полностью повторяет ее в масштабе Восточной Европы, хотя изменчивость признака несколько ниже. Выявляется два направления увеличения частот коленчатой складки метаконида: общее для всей Восточной Европы - северное, когда максимальную встречаемость этого признака имеют прибалтийско-финские народы (на северо-западе) и волжско-финские (на северо-востоке), а также меридиональное (с запада на восток). Можно полагать, что в общеевропейском масштабе СевероВосточная Европа представляет ареал концентрации максимальных частот встречаемости коленчатой складки метаконида.
Картографирование индекса ISC, отражающего сочетание коленчатой складки метаконида и четырехбугорковых первых нижних моляров [Зубов, Халдеева, 1974], показывает и определенное сходство их географической изменчивости, и их различие. Подтверждается связь как высоких, так и низких частот этих признаков, и их приуроченность к определенным территориям. Вместе с тем, фиксируются и противоположные сочетания этих особенностей, которые будут более подробно рассмотрены далее при выделении одонтологических типов.
Представляет интерес географическая изменчивость и других одонтологических признаков, как редукционного, так и расодиагностического значения. Так, выраженную направленность имеет редукция гипоконуса на втором верхнем моляре, увеличиваясь с юга на север и с востока на запад. Наибольшей частотой редуцированных форм верхних моляров выделяется Прибалтика, высокая встречаемость характерна также для западных русских групп и белорусов. Украинцы по этому показателю сближаются с южными русскими и поляками.

Как в масштабе восточнославянских народов, так и Восточной Прибалтики, невыраженной географической изменчивостью обладает бугорок Карабелли. Для русских и белорусов характерны низкие частоты этого признака, лишь отдельными вкраплениями в этом ареале выделяются некоторые выборки Северо-Запада с крайне высокой встречаемостью бугорка Карабелли (до 50%). Гетерогенность по этому признаку обнаруживается и в одонтологическом материале белорусов, где встречаются как низкие (белорусы Полоцка - 28%), так и крайне высокие частоты бугорка (слонимские белорусы - 51%). На фоне восточнославянских народов в большинстве изученных групп украинцев выявляются наиболее высокие частоты признака.
В восточнославянском масштабе определенную географическую изменчивость имеет и вариант 2 med II, увеличиваясь в направлении с юга на северо-запад, хотя на территории всей Восточной Европы признак не обнаруживает выраженной географической направленности. Необходимо, однако, отметить низкие частоты варианта 2 med II в группах прибалтийских и волжских финнов и крайне низкую его встречаемость у саамов. В то же время высокие и крайне высокие (свыше 60%) этого признака выявлены у большей части литовцев и латышей, особенно, в приморских группах.

Одним из самых надежных критериев в выделении одонтологических типов на территории Восточной Европы является удельный вес признаков восточного происхождения. Лопатообразные формы верхних резцов показывают выраженную географическую изменчивость. Весь западный регион России, западные и северные области Белоруссии выделяются повышенной встречаемостью этой особенности. Обращает внимание низкая частота лопатообразных форм верхних медиальных резцов у северо-восточных русских, которые образуют как бы анклав, поскольку у окружающего их волжско-финского населения частоты признака значительно выше и сходны с таковыми у прибалтийско-финских народов.
Сходный характер изменчивости в одонтологическом материале восточнославянских народов имеют дифференцированные шестибугорковые первые нижние моляры. Согласованный характер изменчивости шестибугорковых форм М, и лопатообразных верхних резцов выявляются среди части северных русских групп, на территории Белоруссии и Украины. Такой признак, как лирообразная форма первой борозды эоконуса на первом верхнем моляре показывает сравнительно дисперсное распределение.
Географическая изменчивость третьего (восточного) варианта второй борозды метаконида в материале современных восточнославянских народов выявляет дифференциацию большинства западных групп, с низкой или умеренной частотой признака, от восточных - с высокими и крайне высокими частотами; причем в западной части Восточной Европы выявляется градиент усиления этого варианта с юга на север.
В масштабе Восточной Европы географическая изменчивость дистального гребня тригонида имеет, по видимому, чересполосный характер, когда полосы, простирающиеся в направлении с юга на север, с высокой частотой признака, сменяют полосы с низкой его встречаемостью. Одну такую полосу или зону повышенных и высоких частот дистального гребня тригонида образуют украинцы, белорусы, часть юго-восточных или восточных групп прибалтийских народов, карелы, финны, вепсы и саамы, у которых его частота достигает максимальных для этого региона значений (7-10%). Такая чересполосность распределения дистального гребня тригонида в Восточной Европе обусловлена наличием и соприкосновением здесь (в современности и в прошлом) двух разных зубных комплексов: североевропейского реликтового на севере и северо-западе, а также у части волжских финнов и южного грацильного, присущего, в основном, народам Юго-Восточной Европы.
Таким образом, оценивая характер географической изменчивости основных одонтологических признаков у современных представителей восточнославянских народов и сопоставляя ее с направленностью этих особенностей в масштабе Восточной Европы, можем отметить ряд закономерностей.

Во-первых, следует признать, что по большинству рассмотренных зубных признаков в одонтологическом материале восточнославянских народов, и особенно русских, выявляется отчетливо выраженная географическая изменчивость. Вместе с тем, рассматривая ее на фоне Северо-Восточной Европы, следует признать, что лишь западный ареал расселения восточных славян включен в общий диапазон географической изменчивости одонтологических признаков. Создается впечатление, что юго-западные белорусы и украинцы сближаются с юго-восточным населением Европы. К сожалению, скудость одонтологических данных с этих территорий не позволяет полностью проследить эти тенденции.
Во-вторых, северо-восточные русские, и особенно население центральных и южных областей России, по характеру географических вариаций большинства одонтологических признаков образуют своего рода анклав между северо-западными группами русских, белорусами и западными украинцами, с одной стороны, и волжскими финнами, с другой. Между тем, на самом юго-востоке расселения русских проявляется усиление удельного веса признаков восточного, возможно, юго-восточного происхождения.

Следовательно, как межгрупповая, так и географическая изменчивость одонтологических признаков у современных восточных славян отражает значительный полиморфизм, обусловленный наличием у них разных антропологических компонентов с характерными для них зубными комплексами. Так, у северо-западных русских, несомненно, доминирует грацильный компонент, встречаемый в двух вариантах: более массивном, без коленчатой складки метаконида (новгородские русские), и в типичном "классическом" варианте северного грацильного одонтологического типа (русские Ленинградской и, частично, Вологодской областей). Здесь же присутствует и умеренно редуцированный зубной комплекс с незначительными частотами восточных признаков.
Юго-восточные и часть северо-восточных русских сочетают умеренную редукцию зубов также без повышенных значений восточных признаков, кроме варианта 2 med III, встречаемость которого у них сходна с таковой у финских народов. Белорусы и украинцы, главным образом, характеризуются повышенной и, в ряде случаев, высокой степенью редукции основных показателей, без выраженного комплекса особенностей восточного происхождения.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:41 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Одонтологические типы

Проведенный анализ межгрупповой изменчивости основных одонтологических признаков у современных представителей восточнославянских народов показал значительный спектр их изменчивости, по вариабельности почти равный многим его показателям в масштабе Восточной Европы. Географическая изменчивость этих одонтологических признаков у восточнославянских народов выявила ряд закономерностей, позволяющих предположить у них наличие нескольких одонтологических типов разного происхождения.
Для общей оценки одонтологического материала, характеризующего современных восточных славян, был использован факторный анализ. Для этого из общей программы было отобрано 10 признаков, по частоте и взаимосочетанию которых у восточнославянских народов можно было бы выявить характерные одонтологические типы. Так, на основе показателей редукции зубной системы (диастеме I1 - I1, краудингу I2, редукции вторых верхних и первых верхних моляров, а также частот встречаемости бугорка Карабелли) определялась грацильная или массивная, редуцированная или слабо редуцированная одонтологическая форма. Для более полной характеристики этих форм использовался такой признак, как частота варианта 2 med II на первом нижнем моляре. В свою очередь, сочетание показателей редукции зубной системы с признаками восточного характера позволило в целом определить основные одонтологические типы в составе восточнославянских народов. Весь представленный одонтологический материал, как собственно восточнославянский, так и окружающих народов, оценивался в двухфакторном и трехфакторном пространстве.
Применение факторного анализа по одонтологическому материалу современных восточнославянских народов значительно конкретизирует сделанные ранее выводы. Так, факторные нагрузки в пространстве первого и второго факторов основное значение отводят второму из них, определяющему отделение грацильных одонтологических форм от более массивных. Первый фактор разделяет круг форм северного грацильного типа, с характерным для него сочетанием четырехбугорковых первых нижних моляров с повышенной частотой коленчатой складки метаконида, от южного. Расположение исследованных восточнославянских групп в этом пространстве (в масштабе Восточной Европы), во-первых, акцентирует значительную их гетерогенность, размещая отдельные северо-западные выборки русских среди латышского массива, более значительную часть групп русских в круге форм северного грацильного одонтологического типа, сдвигая отдельные выборки в сторону южного грацильного типа, и большую часть русских, белорусских и украинских выборок в переходной зоне между южным грацильным и формами более массивного одонтологического типа (рис. IV-2).
Несколько иное взаиморасположение всех исследованных групп также в восточно-европейском масштабе фиксируется по факторам один и три (рис. IV-3). Размещение восточнославянских групп на графическом поле первого и третьего факторов также, как и на предыдущем графике, дифференцирует два грацильных одонтологических комплекса от более массивных. Четко выделяется совокупность групп, показывающая сочетания признаков южного грацильного типа. Расположение групп, относимых к этому типу, позволяет примерно очертить территорию локализации этого типа: западные и юго-западные (Полесье) районы Белоруссии и левобережные области Даугавы, как на территории Латвии, так и Белоруссии. Среди русских южный одонтологический тип, в его почти классическом западном варианте, представлен в группе Холмского района, на юге Новгородской области.



Рис. IV-2. Расположение восточнославянских и сравнительных одонтологических материалов в пространстве 1 и 2 факторов
Рис. IV-2. Расположение восточнославянских и сравнительных одонтологических материалов в пространстве 1 и 2 факторов



а - русские; б - украинцы; в - белорусы;
г - литовцы; д - латыши; е - эстонцы;
ж - финны




Рис. IV-3. Расположение восточнославянских и сравнительных одонтологических материалов в пространстве 1 и 3 факторов
Рис. IV-3. Расположение восточнославянских и сравнительных одонтологических материалов в пространстве 1 и 3 факторов

а-ж - как на рис. IV-2



Рис. IV-4. Дифференциация групп среднеевропейского одонтологического типа в двух- факторном пространстве I, II, III - кластеры, объединяющие группы:


Рис. IV-4. Дифференциация групп среднеевропейского одонтологического типа в двух- факторном пространстве I, II, III - кластеры, объединяющие группы:

I, II, III - кластеры, объединяющие
группы:
Русские (а): 1 - Луга; 2 - Сольцы; 3 - Парфино; 4 - Сокол; 5 - Зап. Двина; 6 - Можайск;
7 - Подольск; 8 - Москва; 9 - Рязань; 10- Орел; 11 - Курск; 12 - Воронеж; 13 - Белгород;
14-Тамбов; 15-Тула; 16-Калуга.

Украинцы (б): 17 - Репки; 18 - Березина; 19-Обухов;

Белорусы (в): 20 - Спуцк; 21 - Полоцк; 22 - Пружаны;
Латыши (г): 23 - южная группа Лиепайского р-на; 24 - северная группа Лиепайского
р-на; 25 - Салдус; 26 - центральная группа Талсинского р-на; 27 - южная группа Талсинского р-на; 28 - южная группа Добельского р-на; 29 - Краслава; 30 - Прейди; 31 - Резекне; 32 - Лудза; 33 - Балви;

Литовцы (д): 34 - Зарасай; 35 - Ингалина; 36 - Утена; 37 - Молета; 38 - Аникщяй;
39 - Ширвинтас; 40 - Шауляй; 41 - Паневежис; 42 - Акмяне; 43 - Купишкис; 44 - Биржи;
45 - Шакай; 46 - Кайшкадорис; 47 - Келме

Эстонцы (е)


Кроме того, размещение всех сравниваемых разноэтнических групп в пространстве первого и третьего факторов, позволяет наравне с выделением среди них представителей грацильных одонтологических типов, дифференцировать в пределах умеренно редуцированного (среднеевропейского) комплекса разные его варианты (рис. IV-4). Русские
выборки, относящиеся к этому типу, образуют свой ареал и не входят в круг форм среднеевропейского типа, характерного для латышей и литовцев. Основным различием между восточнославянскими и балтскими представителями одного и того же умеренно редуцированного одонтологического типа являются разные частоты у них второго и третьего вариантов второй борозды метаконида. Восточнославянские группы имеют сильно повышенные частоты варианта 2 med III, наравне с пониженной встречаемостью варианта 2 med II, тогда как у балтских представителей среднеевропейского одонтологического типа соотношение частот этих признаков обратное. Вместе с тем, отдельные группы северо-западных русских и белорусов (Луги, Западной Двины, Полоцка) наиболее сходны с балтскими. Однако, большая часть исследованных русских групп, а также ряд украинских выборок образуют свой круг форм среднеевропейского одонтологического типа. Разделение упомянутых групп прослеживается по третьему фактору, который является определителем наличия или отсутствия восточного компонента. Одной из особенностей, указывающей на наличие этого компонента у восточнославянских групп, является третий вариант второй борозды метаконида.
Графики факторного анализа отчетливо фиксируют огромный диапазон изменчивости одонтологических признаков у восточнославянских народов и, особенно, у русских. Правомерность выделения одонтологических комплексов в их составе подтвердило рассмотрение межгрупповой ранговой корреляции одонтологических признаков и использование обобщенных показателей сходства. Средние таксономические расстояния (СТР) по всем 16 признакам программы варьируют от 0,31 до 1,28 в русских группах, среди белорусских от 0,27 до 0,81; вариации в украинских выборках от 0,37 до 0,92. Показательно, что такой размах значений таксономического расстояния характерен для всех регионов России.

Кластеризация всего одонтологического материала по русским группам, проведенная на основе таксономических расстояний, выделяет среди них три больших кластера. Первый представляет большинство северо-западных групп, относящихся к северному грацильному комплексу. Второй кластер объединяет две совокупности групп с особенностями матуризованного зубного комплекса - это, в основном, северо-западные русские. Две подгруппы этого кластера различает уровень редукции нижних моляров. Тем самым, в этот кластер объединены типичные представители среднеевропейского одонтологического типа и популяции, которые имеют сходный низкий уровень редукции верхнего ряда зубов и высокий - нижнего.
Третий кластер также объединяет часть групп среднеевропейского одонтологического типа, представленных русскими из центральных и южных областей России. Это расположение в разных кластерах групп, относящихся к одному среднеевропейскому одонтологическому типу, обусловлено различиями в частотах и взаимосочетанием второго и третьего вариантов второй борозды метаконида, что позволяет связывать эти два подтипа с разным происхождением.
Поскольку наиболее сложный характер одонтологического материала выявляется на Северо- Западе, мы предприняли кластерный анализ значений таксономических расстояний между группами этого региона (рис. IV-5). Разделение изученных групп на три большие совокупности нельзя полностью отождествить с тремя выделенными у них одонтологическими типами. Лишь средняя совокупность объединяет группы североевропейского реликтового одонтологического типа.

Взаиморасположение в двух крайних кластерах (I и III) большинства изученных групп СевероЗападного региона отражает сложный процесс их формирования. Подробное сопоставление ряда признаков всех изученных групп позволяет уловить закономерности в их распределении по кластерам и выделить основные компоненты в составе северозападных русских. В кластере I объединены представители классического варианта северного грацильного одонтологического типа, а соотношение групп внутри кластера отражает разное соотношение у них признаков восточного происхождения. В наиболее "чистом" виде классический вариант грацильного одонтологического типа представлен во второй совокупности I кластера, в которую вошли русские Тихвина, Белозерска и Чудово и финны Ленинградской области (Куркиеки). Таким образом, этот кластер объединяет те группы северо-западных русских, среди которых наиболее четко представлен северный грацильный одонтологический тип в его "финском" варианте. III кластер включает те группы северо-западных русских, у которых восточные признаки выражены слабо или вовсе отсутствуют. Две совокупности групп этого кластера имеют разную степень грацилизации нижних моляров, что заставляет нас рассматривать их как представителей двух разных одонтологических типов.


Рис.IV-5. Сопоставление одонтологических комплексов групп северо-западного населения методом кластерного аналиэя

[img]http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329380799_d9f1.jp[/img]g

Рис.IV-6. Сопоставление одонтологических комплексов русских центральных и южных областей с украинцами методом кластерного анализа


Кластерный анализ одонтологического материала северо-западных русских позволил выделить у них три известных одонтологических типа: среднеевропейский, североевропейский реликтовый и северный грацильный вместе с еще одним, пока не описанным в одонтологической литературе комплексом, сходным по уровню редукции нижних моляров с северным грацильным типом, но имеющим ряд важных отличий. Характеризуясь не только редкой встречаемостью восточных особенностей, иным соотношением ряда признаков редукционного характера верхних резцов и верхних моляров и высокой встречаемостью второго (западного) варианта второй борозды метаконида, этот комплекс характерен не только для части северо-западных русских, но представлен также в ряде групп западных литовцев, западных латышей, западных эстонцев и поляков.
Сопоставление методом кластерного анализа одонтологических данных русских с материалами, характеризующими белорусов и украинцев, показало, что большинство исследованных групп белорусов вполне укладывается в одонтологические комплексы северо-западных русских, тогда как украинские выборки образуют свой собственный кластер.
В этой связи определенный интерес представляет сопоставление одонтологического материала украинцев с данными по русским из центральных и южных областей России (рис. IV-6). Представленная дендрограмма фиксирует, главным образом, различия между ними, так как все украинские и русские группы объединены в отдельные самостоятельные кластеры, каждый из которых, в свою очередь, подразделен на две совокупности групп, объединяющих представителей умеренно редуцированного среднеевропейского типа и более грацильные одонтологические формы.
[img]http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329380869_52c5.jpg
[/img]
Рис.IV-6. Сопоставление одонтологических комплексов русских центральных и южных областей с украинцами методом кластерного анализа
Рис.IV-6. Сопоставление одонтологических комплексов русских центральных и южных областей с украинцами методом кластерного анализа

Основные отличия между одонтологическими комплексами украинцев и южных русских обусловлены, во-первых, значительно более высокими частотами бугорка Карабелли и низкими варианта 2 med II в украинских группах и, во-вторых, меньшим удельным весом у них восточных зубных особенностей (отсутствием лопатообразных резцов и низкой встречаемостью варианта 2 med III).
Тем самым, проведенный кластерный анализ одонтологического материала современных восточнославянских народов не только подтвердил высказанное ранее предположение об их значительном полиморфизме, но и позволил оценить его экстерриториальный спектр. Выявлено определенное сходство некоторых компонентов, вошедших в состав северо-западных русских и белорусов, что выразилось в наличии у них одного и того же варианта среднеевропейского одонтологического комплекса, характерного для финских групп северного грацильного типа, комплекса признаков южного грацильного типа и грацильного компонента иного происхождения. Русские группы из центральных и южных областей представляют, в основном, один умеренно редуцированный среднеевропейский одонтологический тип, отличный от такового в группах Северо-Западного региона. Следует также отметить относительно гомогенный характер одонтологического материала украинцев, несмотря на наличие у них как матуризованного, так и грацильного одонтологических комплексов.

Важным аспектом в разработке этногенетических проблем с использованием данных одонтологии является не только выявление определенных комплексов признаков, но и понимание процессов их формирования и распространения.
Среднеевропейский одонтологический тип среди современных восточнославянских народов не имеет четко очерченного ареала. Лишь юго-восточные области России, с некоторыми прилегающими областями Украины, можно рассматривать как наиболее четко выраженную географическую зону распространения этого типа. На территории Белоруссии этот одонтологический комплекс присутствует в двух группах из девяти: в Полоцкой и Слуцкой областях. Основным же ареалом среднеевропейского одонтологического типа в Восточной Европе является Литва (кроме западной и частично южной части) и юго-западная и юго-восточная части Латвии [Папрецкене, 1986;Бальчюнене, 1987; Гравере, 1987]. Поэтому вопрос о гомогенности и, тем самым, происхождении среднеевропейского одонтологического типа имеет особую важность для решения проблем как славянского, так и славяно-балтского этногенеза.

Исходя из основной характеристики этого одонтологического типа, был осуществлен отбор групп и проведен факторный анализ по 10 наиболее значимым признакам, что позволило выделить два самостоятельных зубных комплекса. Один из них характеризуется меньшей грацилизацией верхних резцов и первых нижних моляров, повышенной редукцией вторых верхних моляров в сочетании с высокой встречаемостью второго и низкой - третьего вариантов второй борозды метаконида. Другой комплекс в рамках среднеевропейского типа обладает некоторой грацильностью, сочетанием несколько повышенной частоты краудинга верхних латеральных резцов, четырехбугорковых форм первых нижних моляров и менее редуцированными верхними.
Оба этих варианта не только отличаются морфологически, но и приурочены к определенным территориям, что позволяет рассматривать их как самостоятельные таксономические единицы. Если первый компонент, по-видимому, связывается с лесной зоной Восточной Европы, то второй, присущий южным русским и некоторым группам украинцев, вероятно, имеет в своем составе степной компонент.

Североевропейский реликтовый одонтологический тип проявляется в материалах, характеризующих финноязычные народы, достигая наибольшей концентрации у саамов, северо-восточных финнов, мари и коми (Зубов, 1982, 1985; Гравере, 1984]. Среди большинства русских групп обнаружен не был. Лишь у псковских поозеров и русских Костромской области было отмечено наличие этого компонента [Халдеева, 1986]. Проведенный нами на современном восточнославянском одонтологическом материале (и особенно по северозападным русским) анализ ранговых коэффициентов корреляции вполне отчетливо выявил обе закономерности, характерные для северо-европейского одонтологического типа: связь между собой целого ряда восточных признаков и тенденцию к сочетанию с низким или умеренным показателями редукции зубной системы. Проявляется в группах ильменских и псковских поозеров, псковской печоры, а также у русских Владимирской и Костромской областей. Осуществленная оценка достоверности различий в одонтологическом материале по всему комплексу признаков (СТР) показала низкие значения среднего таксономического расстояния между наиболее характерными представителями североевропейского одонтологического типа - ильменскими поозерами, с одной стороны, и большинством групп северо-западных и, отчасти, северо-восточных русских, с другой, что свидетельствует о наличии в этих группах реминисценций этого типа. Столь же близкие показатели сходства по комплексу одонтологических типов обнаруживаются между ильменскими поозерами и группами восточных финнов, вепсов и карелов. Учитывая все вышесказанное, можно рассматривать этот комплекс в отдельных группах северо-западных и северо-восточных русских как проявление древнего финно-угорского субстрата. Однако в составе современных финно-угорских народов более широко представлен другой одонтологический тип - северный грацильный, который характерен и для многих северо-западных групп русских.

Северный грацильный одонтологический тип характеризуется своеобразным сочетанием высокой степени грацилизации первого нижнего моляра с высокой частотой на этом зубе коленчатой складки метаконида, проявляющимся в высоких значениях индекса ISC [Зубов, Халдеева, 1974]. В ранее исследованном и опубликованном одонтологическом материале северо-западных русских этот комплекс, как таковой, выделен не был. Указывалось, что "русские западных областей имеют своеобразный одонтологический комплекс, характеризуемый высокими частотами четырех-бугорковых М1 и невысокими частотами коленчатой складки метаконида, не позволяющий отнести их ни к северному грацильному, ни к среднеевропейскому типам и объединяющий их в особый промежуточный тип" [Ващаева, 1977а, с. 110-111]. Однако, в обобщенной работе по этнической одонтологии народов СССР имеется указание о том, что "наличие северного грацильного одонтологического типа можно констатировать у северных белорусов и северо-западных русских" [Этническая одонтология, 1979, с. 250]. Позднее А.А.Зубов все же склоняется к мысли, что "северо-западные русские, несмотря на некоторую грацилизацию нижних моляров, все же в основном принадлежат к среднеевропейскому типу" [Зубов, 1982, с. 145].

Появление нового и более обширного одонтологического материала по северо-западным русским позволяет более конкретно рассматривать вопросы их антропологической дифференциации. Методы ранговых коэффициентов корреляции и факторного анализа вполне отчетливо выявляют наличие северного грацильного типа среди русских, населяющих территории, занятые в древности финнами, или сопредельные с их современным ареалом (Псковская, Ленинградская, север Новгородской и Вологодской, а также Архангельская области). В этом аспекте особенно выделяются русские Белозерска Вологодской области, впитавшие одонтологический комплекс белозерской веси. Тем самым косвенно подтверждается "финская" природа северного грацильного типа. Южной границей его распространения является Смоленская область (Починок) и восточные районы Белоруссии (Шклов).
Территория, занимаемая северным грацильным типом, в известной степени, перекрывает области распространения североевропейского реликтового типа, что, вероятно, свидетельствует о разновременности этих пластов. В связи с этим необходимо рассмотреть соотношение северного грацильного и североевропейского одонтологических типов в ракурсе дискуссионной проблемы протофинно-угорского одонтологического комплекса.
Наибольший интерес вызывает сопоставление русских, представляющих северный грацильный и североевропейский реликтовый типы, по комплексу восточных признаков. Наблюдается почти одинаковый удельный вес этих признаков, причем, для некоторых из них отмечены максимальные значения: 24% для коленчатой складки метаконида и 42% варианта 2 med III, а в целом отмечена тенденция к понижению общей степени редукции, особенно первого нижнего моляра при более высокой концентрации восточных признаков в группах североевропейского реликтового типа. Примечательно, что исходными комплексами как северного грацильного, так и североевропейского реликтового типов обладают саамы, причем, для финских саамов более характерен первый одонтологический тип, а среди кольских преобладает второй комплекс. Различия между ними сводятся лишь к разной степени грацилизиции нижних моляров, особенно первого, а проявление восточных особенностей практически сходно.

Существование единого по происхождению одонтологического комплекса (близкого к таковому у кольских саамов) подтверждается наличием у северо-восточных финнов Финляндии североевропейского реликтового одонтологического комплекса. В качестве гипотезы можно предположить, что под воздействием грацильного европеоидного компонента произошла трансформация этого древнего комплекса в северный грацильный тип, который, по нашему мнению, не следует однозначно связывать только с "древней финно-угорской антропологической общностью" [Золотарева, Зубов, 1987].

Балтийский одонтологический тип - зубной комплекс, по ряду показателей редукции (в основном верхних резцов и моляров) вполне соотносимый со среднеевропейским типом, но отличающийся от него высокой степенью грацилизации первого нижнего моляра и высокой встречаемостью 2 med II, с малой частотой или вовсе без признаков восточного происхождения. Этот неравномерно редуцированный комплекс рассматривался как промежуточный вариант, возникший в контактных зонах двух разных одонтологических типов [Халдеева, 1986]. Однако, по мере накопления одонтологического материала, определилась территория, которую занимают или занимали представители этого несбалансированного по уровню редукции ряда верхних и нижних зубов комплекса, которая, по-видимому, тянется от Польского поморья, занимает прибрежные земли Литвы, заходя и на юго-восточные ее районы. На территории Латвии этот одонтологический комплекс приурочен к древним землям земгалов, вероятно, некогда был характерен и для прибрежных районов Курземе. В Эстонии его локализация также связана с побережьем и островами. Отдельные особенности этого типа прослеживаются и у юго-западных финнов Финляндии.

Привлечение нового обширного одонтологического материала по северо-западным русским позволило выделить этот комплекс в группах из Пскова и Изборска и в большинстве групп средней части Новгородской области, вдоль рек Меты и Волхова. Отмечено наличие сходного комплекса у русских северо-восточной части Ленинградской области, частично среди соседнего населения Витегрской группы и юга Архангельской области.
Кластерный анализ всех материалов, в которых отмечено присутствие рассматриваемого одонтологического комплекса, выявил сходство между территориально соседними, но этнически разными группами. Так, русские обнаруживают наибольшее сходство с эстонцами, которые сближаются с латышами, образуя большой кластер, куда вошли и закарпатские венгры. К этому кластеру примыкает кластер, объединяющий литовцев и поляков. По-видимому, эта цепочка групп, имеющая географическую направленность, отражает не только общий в их составе компонент и путь его распространения, но и раскрывает его метисный характер в современном материале. "Историческое прошлое" этого одонтологического компонента, вероятно, связано с начальными этапами балто-славянского этногенеза.

Южный грацильный одонтологический тип так же, как и северный грацильный, характеризуется высокой степенью грацилизации зубной системы в целом и нижних моляров, в особенности, наряду с повышенным удельным весом восточных признаков. Однако, в отличие от северного грацильного типа, у южного грацильного существенную роль играет не коленчатая складка метаконида, а дистальный гребень тригонида; характерными для него особенностями являются также низкие частоты варианта 2 med II и высокие - (свыше 50%) бугорка Карабелли [Зубов, Халдеева, 1989]. Основная территория его распространения - Кавказ, в качестве компонента он входит в одонтологические комплексы Средней Азии и в виде незначительной примеси отмечается в некоторых районах Украины [Этническая одонтология, 1979, с. 251]. Население юго-западной части Кавказа, Болгарии и Венгрии образуют западный подтип южного грацильного одонтологического типа [Кашибадзе, 1988].
Использованные нами статистические методы анализа одонтологического материала вполне убедительно позволили выделить в составе восточнославянских народов комплекс признаков южного грацильного типа. Он характерен для русской выборки из Холмского района Новгородской области, отдельных северо-западных (Браслава) и восточных (Городок), а также западных и юго-западных групп белорусов (Гродненской и Брестской областей), к которым примыкают некоторые соседние группы юго-восточных латышей левобережья Даугавы и литовская выборка из Шилальского района на западе Литвы. Наличие южного грацильного типа в виде сильного компонента прослеживается в большинстве исследованных групп украинцев, особенно в западных и юго-западных областях Украины. Кластерный анализ показал обособленность украинских групп от остальных представителей южного грацильного типа, что обусловлено большей массивностью верхнего ряда зубов у них, а также меньшим проявлением признаков восточного характера (полным отсутствием лопатообразных резцов). Отмечены также статистически достоверные различия между украинскими группами, латышами и литовцами по частотам встречаемости различных вариантов второй борозды метаконида.
Итак, представленная одонтологическая характеристика восточнославянских народов показывает, насколько сложным был процесс формирования их антропологического состава. Причем, система одонтологических признаков предоставляет ряд новых направлений в разработке проблем расо- и этногенеза восточных славян. Однако, для более аргументированных выводов по конкретным вопросам их этнической истории необходим ретроспективный анализ с привлечением данных по одонтологии краниологических коллекций предшествующих эпох, который представлен в палеоантропологическом разделе монографии.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:42 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава V. А.М. Маурер, И.В. Перевозчиков. Региональные обобщенные портреты великоруссов по материалам русской антропологической экспедиции 1955-1959 гг.


Обобщенный (более правильно с исторической точки зрения - составной) фотопортрет какой-либо группы людей представляет собой достаточно своеобразный методический прием. Чаще всего предполагается, что в портрете мы видим отображение среднего лица выборки на фоне внутригрупповой изменчивости, т.е., "портрет" стандартной антропометрической статистической таблицы. Иными словами, метод является своего рода аналогом многомерного анализа, при котором плотность и четкость деталей связана с морфологической изменчивостью внутри выборки, а получение заметного раздвоения контура будет говорить о двувершинности кривой распределения по данному признаку. Но уже создатель метода Френсис Гальтон считал, что портрет скорее отображение исходных индивидуальных данных, чем статистических параметров, рассчитанных по этим данным. Для того, чтобы внести некоторую ясность в этот вопрос, полезно проследить всю технологическую цепочку от возникновения изображения в светочувствительном слое до научных выводов при его экспертной оценки антропологом.

Наиболее распространенный вариант метода состоит из следующих этапов: а) получение одинаковых по освещенности и пространственной ориентации, и оптимальных по градационным характеристикам, негативных изображений; б) совмещение негативных изображений в процессе фотографической печати на одном листе бумаги с использованием реперных точек, линий и размеров, при этом каждое негативное изображение экспонируется с выдержкой в n раз меньшей оптимальной (где n - численность выборки); в) проявленное изображение может быть использовано для иллюстративных целей при описании изучаемой группы, при сравнении с другой группой как один из методов определения степени сходства и для суждения о внутригрупповой изменчивости. Пункт "а" особых комментариев не требует, а вот пункт "б" требует подробного рассмотрения. Дело в том, что зерна галогенидов серебра становятся способными к проявлению (процесс формирования скрытого изображения) только тогда, когда выбитые фотонами нестабильные атомы серебра в достаточном количестве собираются на поверхности кристалла, образуя стабильные пятна металлического серебра. Иными словами, существует пороговая граница величины энергии для создания так называемых центров проявления. При этом "поскольку зерно становится способным к проявлению, если в нем собираются вместе четыре атома серебра, число зерен, способных к проявлению, не пропорционально интенсивности света при низких уровнях освещенности" [Митчел, 1988]. Нарушение пропорциональности имеет место и при чрезмерной освещенности. При переходе верхнего порога почернения фотобумаги (т.е., при восстановлении всего серебра в данном месте в металлическое состояние) также может происходить потеря и искажение накапливаемой информации.

Итак, создание изображения связано с накоплением энергии, подаваемой порциями. При этом, чем больше численность выборки, тем меньше энергии в каждой отдельной порции, так как оптимальная градационная характеристика суммарного изображения - величина достаточно постоянная. Чем меньше экспозиция каждого отдельного негатива, тем больше его плотностная характеристика сдвигается в область недодержек характеристической кривой зависимости плотности от экспозиции. Эта часть криволинейна (как и область передержек), то есть нарастание плотности разных участков изображения не прямо пропорционально логарифму экспозиции. Можно представить себе, что при большой численности время экспонирования одного негатива будет столь
мало, что даже самые его светлые участки не образуют скрытого изображения.
Ввиду этого отдельные индивидуальные особенности вообще могут не принять участия в формировании общего изображения. Аналогично, при переходе порога почернения фотобумаги, вклад отдельных изображений на постпороговой стадии накопления экспозиции может быть утерян.
Уже одного этого перечня (а есть и другие своеобразные эффекты) достаточно для осознания, что воспринимаемый нами образ с теоретической точки зрения должен представлять довольно сложную конструкцию, и его толкование для специальных антропологических целей дело непростое.
Пожалуй, наиболее парадоксальная сторона дела заключена в том, что с помощью такого суммирования мы приходим к типологической характеристике выборки (а через нее и популяции). При этом, чем больше у нас выборка, тем больше индивидуальных особенностей может полностью исчезнуть из суммарного результата, происходит своеобразный "отрыв" суммарного образа от индивидуальных признаков. Например, на обобщенном портрете черепной серии современных армян и древней серии могильника Николаевка исчезли швы, и невозможно распознать отдельные зубы, но общее представление об основных морфологических особенностях есть. С общетеоретической точки зрения это осуществление типологической методологии в ее классическом варианте понимания сущности (эссенциализм) [Шаталкин, 1988]. А так как сущности не могут быть предметом анализа, то на этой стадии и следовало бы остановиться, если бы.... мы эту сущность не получили вполне механистическим путем (возможно, обобщенный фотопортрет первый пример получения сущности индуктивным методом, а не дедукцией). Круг замкнулся - крайний популяционистский подход привел к чисто типологическому результату. Но, подойдя к сущности как бы изнутри, мы можем позволить задать себе вопрос если не о всей полноте сущности, то, по крайней мере, о ее антропологической составляющей. Этот вопрос тесно связан с особенностями фотографического процесса накопления и численностью выборки.

В начале столетия Е.М.Чепурковский, используя специально сконструированную фотоаппаратуру, создал первые составные портреты крестьянского населения Великой, Белой и Малой России [Tschepourkowsky, 1923]. Численности лиц, введенных им в конечные изображения значительны: 451 - русские восточных областей Европейской России, 147-белорусы, 140-украинцы. Опубликованный в той же статье составной портрет чистых монголов (n = 25) отчетливо иллюстрирует расовые различия.
В Институте антропологии МГУ накоплен значительный опыт создания обобщенных фотопортретов, на настоящий момент их существует около ста. О.М.Павловский в двух работах [Абдушелишвили, Павловский, 1979; Архангельская и др., 1980] рассмотрел проблему влияния численности выборки на информативность обобщенного портрета. Он пришел к выводу, что "этнически опознаваемы" как правило портреты, созданные по небольшим численностям (10-15). Повторное изучение этого вопроса на казахах села Акколь подтвердило этот вывод - наилучший результат с точки зрения опознаваемости дала не вся выборка (около 80 человек), а небольшая ее часть (15 человек). Информативность малых выборок для "этнической опознаваемости" О.М.Павловский объясняет тем, что при таких выборках в создании образа участвуют в полном объеме все задействованные индивидуальные изображения, т.е., хотя и с недодержкой, проявляется каждое отдельное индивидуальное изображение. Второй вывод, сделанный О.М.Павловским, касается численности выборки, начиная с которой восприятие образа создаваемого портретом перестает сколь-нибудь существенно изменяться, она оказалась около 40. Практика работ авторов подтверждает этот второй вывод. В виде примера мы предлагаем читателю рассмотреть рисунки V-17 и V-18. На них приведены обобщенные портреты женщин из староверческого анклава Сибири (реки Селенга и Чикой). Выборка была разделена на две подвыборки (из разных селений) примерно по 40 человек. Сходство портретов столь велико, что их можно принять за однояйцовых близнецов. Практически такой же результат - очень сильное сходство портретов - был получен при разделении выборки горных талышей селения Пирасора на две составляющие ("клан Гусейновых" и "талыши разных родов") и выборки аджарских греков ("с усами" и "без усов") (наши, совместные с Г.Ш.Шугаевой, материалы). Аналогичные результаты были получены по финнам, саамам, башкирам и марийцам [Kajanoja, Shlygina, 1986]. Вывод из этого прост-обобщенный портрет при численностях от 25 и выше хорошо отражает сходство генофонда в выборках из одной и той же популяции. При численностях 80 и выше практически нельзя было обнаружить различий не только между западным и восточным антропологическим вариантами грузин, но и между грузинами и армянами, каракалпаками и казахами. Иными словами, при этих численностях мы переходим с "этнического уровня" ("этнической опознаваемости", по О.М.Павловскому) на более высокий уровень оценки сходства и различий, который, с некоторой долей условности, можно назвать уровнем зональных антропологических типов или генофондов.

На этом месте нашего рассуждения следует остановиться на том, что мы понимаем, когда говорим о сходстве или различиях между группами, или наших представлениях о них, по обобщенному портрету. Наш внутренний (мыслительный) обобщенный образ популяции может быть сформирован на основе статистической обработки измерительных и описательных признаков (статистический гештальт), но может образоваться и на основе мыслительного интегрирования отдельных образов (эмерджентный гештальт). При этом многое зависит от индивидуальной способности исследователя к такому образному представлению (любопытно, что Ф.Гальтон изучал эту способность людей к образному представлению). По мнению авторов, мы чаще всего сравниваем с фотопортретом эмерджентный гештальт. Причем, этот образ может иметь заметные отклонения в своей характеристике от образа, создаваемого на основе средних величин признаков. Бывает и так, что типологический образ формируется на основе сравнительно редко встречающихся признаков, но отличающих данную группу от соседей. В связи с этим вопросом очень интересно, что обобщенный фотопортрет обладает значительной привлекательностью для антропологов, хотя никто не может логически объяснить причину этого. Полагаем, что это результат феномена, обнаруженного Ф.Гальтоном.По результатам анкетного опроса английских и французских деятелей науки выяснилось, что у них ослаблена способность к видению мысленных образов. Он пишет (цитируем по [Канаев, 1972]) "Мой вывод тот, что определенная сверхлегкая способность видеть ясные умственные картины антагонистична приобретению высокообобщенной и абстрактной мысли, и что если способностью производить их всегда обладали люди, думающие строго (hard), то за отсутствием упражнения возможность визуализации весьма склонна теряться. Высшими умами оказываются, вероятно, те, у которых она не утрачена, а субординирована и готова к употреблению в случае надобности". Можно предположить, что обобщенный портрет раскрепощает у антропологов эту "субординированную" (как у людей науки) способность (которая есть, видимо, у многих антропологов как у людей науки, основой которой служит морфология).
Обобщенные портреты имеют еще одну интересную особенность. Они как правило производят благоприятное впечатление назрителя, "красивы". Объяснить это непросто, чаще всего предполагают, что это связано с большей симметричностью суммарного портрета по сравнению с индивидуальными и нашими представлениями о "красивости" среднего. Д.Перретт, К.Мей и С.Ешикава исследовали эту проблему методом экспертных опросов и показали, что привлекательность обобщенного портрета реальный феномен, но обобщенный портрет красивых лиц (женских) несколько отличается от обобщенного портрета всей выборки [Perrett et al. , 1994]. Авторы статьи выдвигают гипотезу о возможном существовании отбора, основанного на разнице между между привлекательностью "среднего" обобщенного портрета и оптимально привлекательным. Но, судя по иллюстрациям авторов, отличия между общим портретом и "оптимально привлекательным" очень малы.

Материал

По инициативе Т.И.Алексеевой авторы предприняли работу по созданию обобщенных региональных портретов великоросского населения по материалам Русской антропологической экспедиции, организованной Институтом этнографии АН СССР (отделом антропологии) при участии НИИ антропологии МГУ в 1955-1959 гг. (руководители В.В.Бунак и Т.И.Алексеева). Дополнительно были использованы материалы по русским старожилам (старообрядцам) Сибири экспедиции Института этнографии АН СССР в 1960-1964 гг. (руководитель В.В.Бунак [Русские старожилы..., 1973]) и экспедиции НИИ антропологии МГУ в 1974 году в Архангельскую область (руководитель Т.И.Алексеева).
На предварительном этапе авторами было изучено около 400 фотопленок, из которых было отобрано только 700 негативов, пригодных для создания обобщенного фотопортрета. Это примерно 8% от всего фотоматериала и 3% от всех исследованных. Столь небольшой процент объясняется чрезвычайным разнообразием условий съемок, ошибками при определении экспозиции, отклонениями в положении головы от принятых норм и т.д. Даже этот небольшой материал не был достаточно однороден с точки зрения экспозиции, и его пришлось разделить на три группы (3-х балльная шкала). Печать проводилась с совмещением зрачков и в масштабе 1/2 натуральной величины, так как величина изображения на негативе не позволяла сделать обычную печать в натуральную величину. В виду вышесказанного не все портреты получились технически достаточно хорошими, но мы сочли возможным их опубликовать, так как материалы Русской антропологической экспедиции уникальны. Все обследованные родились до войны, как правило, обследовались поселки и небольшие провинциальные города с наиболее постоянным контингентом населения, имеется полная антропологическая характеристика, и районирование антропологических зон проведено на основе их тщательного антропологического, исторического и этнографического изучения. Формирование выборок мы провели в соответствии с результатами этого исследования [Происхождение и этническая история русского народа, 1965]. Число индивидуальных изображений в наших портретах где-то на грани появления "сущностной" характеристики, и с этой точки зрения они недостаточно полны, но, по крайней мере, часть этой характеристики уже есть. Авторы намереваются продолжить это исследование великороссов, и данная работа может рассматриваться как этап.

Результаты

Особенность анализа результатов обобщенных фотопортретов заключена в том, что исследователь и читатель находятся в равном положении, и читатель волен сделать свои собственные, отличные от исследователя, выводы, увидеть свои образы и иллюзии [Фейерабенд, 1986]. Сами портреты приведены на рисунках V-1-18. В подрисуночных подписях мы придерживались терминологии по работе "Происхождение и этническая история русского народа", где указывается, как правило, не тип, а географическая зона. Лучше всего на фотографиях представлена северная и северо-западная территория расселения великороссов. Юго-восточные территории отсутствуют. Из семи основных антропологических комплексов: ильменского, валдайского, западного верхневолжского, вологдо-вятского, дон-сурского, средневолжского, и верхнеокского на фотографиях представлены пять, нет дон-сурского и средневолжского.
Нами были проведены некоторые измерения на портретах и, в пределах ошибок измерений, мы не обнаружили сколь-нибудь заметных различий в пропорциях лица (абсолютные размеры не вполне показательны из-за одной базы совмещения). Достаточная однородность средних величин лицевых размеров отмечается у великороссов как на древних, так и на современных материалах.

По нашему мнению, можно сделать несколько выводов:
1. Принимая во внимание размер территории современного расселения великоросского этноса, общее сходство портретов разных антропологических зон значительно.
2. Несмотря на то, что южные великороссы представлены только десно-сейминской зоной, можно говорить об отличиях южных великороссов от северных (в первую очередь от североархангельского, вятско-камского и вологдо-вятского).
3. Портрет населения центральной зоны несколько ближе к населению десно-сейминской зоны. Это соответствует историческим и этнографическим сведениям [Зеленин, 1991; Седов, 1982]
4. Ильменско-белозерский вариант (в первую очередь мужчина) смотрится несколько особняком от остальных северных выборок. В его облике есть некоторые черты, сближающие его с обобщенным портретом финнов Куусамо [Kajanoja, Shlygina, 1986].
5. Также несколько особняком стоит североархангельский вариант, в основном, за счет высокой верхней губы и некоторой "архаичности" строения лица в назомалярной области. Антропологически он относится к кругу североевропеоидных форм.
6. Портрет населения валдайской зоны занимает несколько неопределенное среднее положение между всеми остальными.

Портреты старообрядцев методически сложнее сравнивать с другими. Они представляют выборки из существенно более однородных и изолированных генофондов, для которых велика вероятность воздействия случайных процессов. Не исключено, что на них мы видим части более древней картины типологического разнообразия.
Типологический метод часто и справедливо критикуют, но сама идея о некоем интегральном показателе, либо как рабочем приеме конденсирования информации о некоем множестве, либо в целях упрощения широко распространенного в биологии сравнительного метода ничего изначально предосудительного не имеет. В связи с этим авторы готовы согласиться с Полом Фейерабендом, когда он пишет "Не существует идеи, сколь бы устаревшей и абсурдной она ни была, которая не способна улучшить наше познание" [Фейерабенд, 1986].

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект № 95-06-17743а.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:49 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава VI. Ю.Г. Рычков, Е.В. Балановская, С.Д. Нурбаев, Ю.В. Шнейдер. Историческая геногеография Восточной Европы
Постановка задачи

Геногеография народонаселения способна напрямую связывать генетическую действительность современных поколений с древностью, какой бы глубокой она ни была. Ограничение, существующее для такого нового подхода к изучению прошлого, состоит в том, что геногеография, основываясь на изученных к настоящему времени генах, может в прошлом обнаруживать лишь предшественников этих именно генов. Но в этом ограничении заключено и определенное преимущество нового подхода: в прошлом времени для геногеографии открывается не вообще все, что в нем существовало, а лишь то, что генетически "проросло" в современность, то есть, те группы древнего населения, которым исторические обстоятельства благоприятствовали в передаче их генов в генофонд современных поколений. Вот почему вполне обосновано ставить проблему исторической геногеографии и разрабатывать новый источник исторической информации.
В этой связи важно отметить, что основатель геногеографии А.С.Серебровский [1928, 1930] настаивал на том, что она является исторической, а не биологической наукой. Это утверждение можно понять лишь так, что геногеография использует биологические метки - гены, но исследует с их помощью географическое отражение исторического процесса. Исторический смысл геногеографии видел и Н.И.Вавилов, не только писавший об этом [Вавилов, 1968], не только избравший геногеографический подход к исследованию происхождения культурных растений, но и следивший за археологическими открытиями неолитических земледельческих культур, в том числе и трипольской культуры, раскопки которой он посещал, и приглашавший археологов для сообщений в Институт генетики.

Обычно геногеография понимается как география генов, изучаемая с помощью их географического картирования. Каждый полиморфный ген, изменчивый в частоте встречаемости, может быть картирован, и каждой такой карте может быть предложено историческое прочтение, поскольку географическая изменчивость частоты гена есть результат ее изменений во времени. Но, все же, для исторической геногеографии мы считаем этот путь малоплодотворным из-за необозримости такого природного явления как полиморфизм генов. Этим создается почва для неограниченного числа версий исторического процесса на одной и той же картируемой территории, поскольку множество независимых полиморфных генов отразят историю населения этой территории во множестве независимых типов своего географического распределения. Более того, разнообразие этих распределений, а с ним и разнообразие исторических трактовок, будет множиться с открытием все новых и новых генов. География каждого гена в отдельности может передать лишь некоторую часть исторической информации. По нашим оценкам [Рычков, Ящук, 1980], в геногеографической картине отдельного гена содержится в среднем около трети исторических шумов, не связанных с этнической историей населения, что создает достаточно большие искажения в исторической интерпретации карты.

Тем не менее, постановка вопроса об исторической геногеографии вполне правомочна. Но для этого нужно отойти от элементарного представления о геногеографии как географии генных частот и смириться с тем, что карта любого отдельно взятого гена отразит историю населения в неминуемо искаженном виде. Как избежать этих искажений? Для этого необходимо подняться на более высокую ступень геногеографического анализа, где возможно использовать замечательное свойство генов, вовлеченных в исторический процесс. Если в эволюционном процессе гены "ведут себя" по-разному, поскольку эволюция и есть перестройка генного состава популяции в соответствии с меняющимися условиями среды, то для исторического процесса все гены одинаковы, можно сказать, одинаково безразличны, не имеют отношения ни к содержанию, ни к направлению этого процесса. Гены вовлекаются в него не сами по себе, а через своих носителей, вовлекаются как щепки в поток и позволяют следить за потоком истории сколь угодно долгое время, будучи сами вечными в масштабе исторического времени.
С ходом истории может как угодно измениться частота гена, но не самый ген. Каждый отдельно взятый ген (если оставим в стороне его нуклеотидную последовательность) сегодня такой же, каким был во все прошедшие времена с самой зари человеческой истории; это все равно, как если бы археолог мог располагать одним и тем же руководящим признаком для всех культур, всех историко-культурных областей и всех археологических эпох, начиная с раннего палеолита. Надо только найти способ следить сразу за множеством генов, коль скоро перед историей они все равны. Заменим их отслеживание во времени наблюдением в пространстве, то есть геногеографией, но такой, которая позволяла бы создавать карту не отдельных, а многих генов одновременно - синтетическую карту. Чем больше генов в нее включено, тем более надежно такая карта передаст географию исторического процесса на картируемой территории. Такова суть реализованного в этой работе подхода к исторической геногеографии. Что же касается метода, то ниже он будет указан лишь в самом общем виде, который позволяют рамки работы, но прежде остановимся на истории изучения генофонда населения Восточной Европы.

История изучения восточноевропейского генофонда

История исследования генофонда населения Восточной Европы насчитывает более ста лет. Еще в последней четверти XIX века русский морской военврач А.В Любинский [1885] изучал дальтонизм - генетически обусловленное нарушение цветового зрения - у новобранцев-матросов из различных губерний России.
Начало изучения в России полиморфизма групп крови АВО было положено одновременно Н.К.Кольцовым [1922], проводившим исследования этих групп крови у населения Москвы и Подмосковья, и В.В.Бунаком [1924], изучившим распределение групп крови у белорусов Могилевщины.
Большой вклад в накопление данных о генофонде России был внесен в результате сотрудничества медиков и антропологов в работе Комиссии по изучению кровяных групп (1927-1931 гг.) под руководством проф. В.Я.Рубашкина. Интенсивной и систематической была деятельность Б.В.Вишневского, руководившего Ленинградским бюро комиссии. Усилиями антропологов и врачей группы крови изучались у населения Поволжья (Б.В.Вишневский, Г.И.Петров, И.Н.Елистратов, Л.М.Геселевич), севера (Н.Н.Чебоксаров) и центра России (Г.Ф.Дебец), Кавказа (ЕЛ.Семенская). Кроме столичных научных центров, работа по изучению групп крови проводилась и в Приуралье, и в Сибири - в Перми (Б.В.Парин), в Томске (А.Б.Вагнер). В 30-е годы в программы исследования генофонда были включены изучение полиморфизма вкусовосприятия фенилтиомочевины (РТС) и групп крови MN, в конце 40-х годов - групп крови Rhesus, а затем и целый ряд новых систем групп крови.

После трагического для отечественной генетики 1948 года собственно популяционно-генетические исследования населения СССР были приостановлены, однако, накопление генетической информации продолжалось усилиями медиков [Бронникова, 1947; Дробышева, 1948; Умнова, 1951].
Полевые исследования с определением групп крови для характеристики населения были возобновлены антропологами в 1957-1959 гг. В 1959 г. на кафедре антропологии МГУ была учреждена постоянная Сибирская генетико-антропологическая экспедиция. На базе названной экспедиции был выполнен и ряд популяционно-генетических исследований народов Европейской части СССР: белорусов [Микулич, 1972], саамов [Хазанова, 1973], литовцев [Гаусик, 1975].
В 60-е годы этапное исследование по геногеографии Восточной Европы было проведено В.В.Бунаком, выделившим ряд крупных геногеографических зон на основе данных станций переливания крови о группах крови АВО. Популяционной единицей исследования в этой работе выступала административная область, и геногеографические зоны охватывали группы областей [Бунак, 1969]. В 60-е же годы зародилось и выросло в самостоятельное направление исследование генетико-биохимического полиморфизма в популяциях человека [Спицын, 1967, 1968, 1985].

В эти годы большой вклад в накопление информации о генофонде населения продолжали вносить медики Института судебной медицины (А.К.Аржелас, М.А.Бронникова, М.И.Потапов), Московской городской станции переливания крови (А.Г.Башлай), Центрального института гематологии и переливания крови (М.А.Умнова), Ленинградского института переливания крови (Д.А.Серова) и многих других медицинских учреждений.
В конце 60-х - начале 70-х годов в России появились первые специализированные генетические учреждения и лаборатории, разрабатывающие различные аспекты генетики человека. В 1967 г. был создан Институт медицинской генетики АМН СССР, в работах которого существенное место заняли популяционные исследования населения, в том числе севера Европейской части России [Пасеков, Ревазов, 1975; Ревазов и др., 1975, 1979].
Исследования генофонда населения СССР, проводившиеся ранее на кафедре антропологии МГУ, были продолжены и развиты с созданием в Институте общей генетики АН СССР лаборатории генетики человека, укомплектованной антропологами и руководимой проф. Ю.Г.Рычковым.
В рамках работ этой лаборатории были охарактеризованы генофонды всех народов Кавказа (И.С.Насидзе, З.П.Инасаридзе, Л.А.Шен- гелия), а также большинства народов Европейской части России (Ю.В.Шнейдер).

Материал и методы

Материал

Материалом для данного исследования послужила информация о частотах генов в популяциях коренного населения, накопленная в созданном в лаборатории генетики человека ИОГен РАН Банке данных ГЕНОФОНД. Блок информации о генофонде населения Восточной Европы содержит данные о частотах 100 аллелей 36 генных локусов из 170 опубликованных с 1885 по 1995 гг. литературных источников, а также из архивов лаборатории генетики человека ИОГен РАН. Представление о степени изученности отдельных локусов в населении Восточной Европы (количество изученных по каждому локусу этносов и. популяций, общая чиссленность обследованных, вариабельность генных частот) можно получить из таблицы VI-1. Географическая локализация этих данных в виде карты опорных точек, на которых основываются представленные в работе результаты картирования генофонда, показана на рисунке VI-1.
Генетические характеристики каждого из народов Восточной Европы по наиболее хорошо
изученному генному локусу - системе групп крови AB0 - представлены в таблице VI-2. Как видно из таблиц, накопленной к настоящему времени информации о генофонде населения Восточной Европы вполне достаточно для его исследования с использованием методов геногеографии.

Методы создания и анализа карт

Принципиальная методическая новизна данной работы состоит в том, что в ней применена компьютерная технология создания электронных геногеографических карт, разработанная в лаборатории генетики человека Института общей генетики. Подробно методы построения геногеографических карт изложены в работах Е.В.Балановской и соавторов [1994а; 19946; 1995]. Напомним лишь, что в основе любой компьютерной карты лежит ее цифровая модель (ЦМ) - числовая двумерная матрица значений признака. Координатами этой матрицы служат узлы равномерной сетки, густо покрывающей карту. Значения матрицы рассчитываются с помощью интер- и экстра- поляционной процедуры по исходным значениям картируемого признака в изученных популяциях. Исходные данные картируемых генетических признаков распределены географически нерегулярно в любом исследуемом регионе. Для вычисления регулярно расположенных значений цифровой модели карты в узлах равномерной сетки применен метод средневзвешенной интерполяции по нерегулярным исходным точкам. В данной работе были применены следующие параметры интерполяционной процедуры:
- показатель степени локального сглаживающего полинома 1;
- радиус влияния весовой функции (расстояния от исходной точки до интерполируемого узла равномерной сетки) 10 см., в масштабе приводимых в работе карт этот радиус охватывает популяции в пределах 2000 км;
- показатель степени весовой функции 6;

Получив таким образом матрицы (ЦМ) картируемых признаков- карты распространения в Восточной Европе частот каждого из 100 картируемых генов - мы можем использовать их для любого вида одно- и многомерного статистического анализа. В таком анализе каждая карта выступает как числовая матрица и потому допускает любые преобразования [Балановская и др., 19946; Балановская, Нурбаев, 1995; Koshel, Musin, 1994]. В результате преобразования получается новая матрица, визуализируя которую мы получаем принципиально новую карту - не исходных признаков, а результата их картографо-статистического преобразования.



аблица VI-1. Исходные данные, включенные в анализ генофонда Восточной Европы




ОПОРНЫЕ ПОПУЛЯЦИОННЫЕ ТОЧКИ (К) ДЛЯ КАРТИРОВАНИЯ ГЕНОФОНДА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ







аблица VI-2. Исходные данные по генам системы групп крови АВО Аллель АВО_А

В данной работе использованы два картографо-статистических метода - 1) расчета и картирования главных компонент; 2) расчета и картирования генетических расстояний. Первый метод получил широкое распространение [Menozzi et al., 1978; Piazza et al., 1981; Рычков, Балановская, 1992] и не нуждается в дополнительных пояснениях. Для картирования генетических расстояний был применен специально разработанный метод, учитывающий особенности картографической информации и ориентированный на нее. Метод впервые использован в антропогеографическом исследовании следов летописных славян в современном русском населении [Рычков, Балановская, 1988] и в компьютерной форме реализован в исследовании по геногеографии монголов [Рычков и др., 1990; Балановская и др., 1990].

Существо метода состоит в том, что картируются не собственные значения тех или иных антропологических, генетических и других признаков, а величины их отклонений от некоторых заданных значений. Такими заданными значениями могут быть средние величины признаков какой-либо этнической группы или в пределах какой-либо территории, причем, картироваться могут отклонения от этих средних далеко за пределами данной этнической группы или территории.
Привлекательность данного метода в том, что используемая "средняя" частота позволяет обнаружить в терминах генетических расстояний "близость" или "отдаленность" картируемых районов от заданных среднерегиональных значений. При этом выявляются территории распространения равновесных (близких к заданному среднему значению) частот генов для данного региона, а также области экстремумов. В данной работе в качестве заданных "средних" частот использованы средние частоты всех картированных генов в квадрате карты, вмещающем исторический ареал русского народа. Естественно, что этот квадрат захватывает малые ареалы исторических соседей и предшественников русских - балтов и восточных финнов. Но именно в силу малости их ареалов это слабо сказывается на оценке свойственных русским средних частот генов, так как частота каждого гена рассчитывается как взвешенная средняя, и весом выступает площадь территории. Выявленные территории указывают не только на субстратные слои генофонда и на направления миграций генов. Они, как и карты главных компонент, помогают увидеть обобщенный образ генофонда, прочитать историю его развития и взаимодействия - как с другими генофондами, так и с природной средой.

Приводимые в этой работе карты трех первых главных компонент охватывают 42% совокупной изменчивости 100 карт отдельных генов. Эти три карты должны, по сути примененного метода, показать три взаимонезависимых (ортогональных друг другу) типа географического распределения множества генов. Интерпретация главных компонент, в общем случае, непростая задача. Мы предлагаем именно историческую интерпретацию, потому что лишь исторический процесс может воздействовать на множество независимых генов одинаковым образом и вызвать их согласованное перемещение по территории. Методически трудный момент здесь в том, что степень этой согласованности, похоже, может быть одинаковой при кратком, но мощном импульсе, испытанном генофондом, и при долговременном, но слабом воздействии. Поскольку гены способны сохранить и передать воздействия обоих типов, постольку синтетическая карта может представлять синтез не только разных географий разных генов, но и синтез разных времен, в которые имело место одно и то же географическое направление исторического процесса. Вместе с тем, будем иметь в виду, что устоявшиеся представления о силе исторических импульсов в тот или иной период времени, могут расходиться с результатом геногеографического анализа. Он имеет дело с генетическими последствиями импульсов, которые лишь приблизительно или вовсе не могут быть оценены по имеющимся историческим источникам. Например, история позволяет оценить степень воздействия монголо-татарского ига на развитие русского и других народов Восточной Европы, но вопрос о его воздействии на генофонд остается открытым, и не исключено, что геногеография внесет коррективы в представления о его масштабах.

В заключение методического раздела несколько слов о том, как читать геногеографическую карту главной компоненты. Значения компоненты на карте ранжированы по величине. Трактуя компоненту как результат воздействия исторического процесса на генофонд, не следует принимать малую величину компоненты за малое историческое воздействие. И минимум, и максимум значений компоненты на карте есть два полюса, где исторические импульсы наиболее интенсивны, но географически противоположно направлены: ведь компоненты выделены именно по географическому направлению. Так, циклон и антициклон, соответственно, с низким и высоким атмосферным давлением, - оба сказываются на погоде, а их устойчивые области - на климате. По этой аналогии синтетические карты главных компонент могут быть прочитаны как карты исторического климата, и даже рассчитана для него "Роза ветров истории" [Рычков, Балановская, 1992].

Еще одна важная деталь, помогающая чтению карты - это форма изолинии. Если в какой-то части карты изолиния имеет выпуклую форму, то направление выпуклости указывает на географическое направление давления на генофонд, производившего в нем изменения именно в этом направлении. При вогнутой форме изолинии область ее вогнутости есть результат действия встречной силы изменения генофонда. Поэтому между выпуклым и вогнутым ходом изолиний всегда находится, даже если (из-за свойств шкалы) она не изображена на карте, прямая изолиния, указывающая на область равновесия между противоположно направленными силами, формирующими ту или иную из главных компонент генофонда. Обратимся же к синтетическим картам населения Восточной Европы, чтобы увидеть географию исторического процесса, запечатленную в геногеографии современного населения.

Результаты и обсуждение

Запад - Восток, 1-ая главная компонента изменчивости восточноевропейского генофонда

На первый взгляд, карта 1-ой компоненты (рис. VI-2) отражает европеоидно-монголоидное деление территории, с границей, проходящей от Каспия через Поволжье до Белого моря, и с явным территориальным преобладанием (см. гистограмму площадей) высоких - восточных - значений этой компоненты над низкими - западными. В целом эта картина достаточно соответствует устоявшимся представлениям об антропологическом составе населения Восточной Европы [Алексеев, 1969; Алексеева, 1973]. Но структура генетического рельефа с выраженно дугообразным ходом изолиний в западно-центральной и южной частях карты и с почти меридиональным ходом изолиний в восточной части карты указывают на более сложное устройство генофонда, несводимое к антропологически классическому соотношению европеоидности и монголоидности в населении. Клин, образуемый серией изолиний в направлении с юго-запада на северо-восток, может быть понят как геногеографическое отображение истории проникновения европейских генов в генофонд населения Восточной Европы и постепенного замещения ими генов автохтонного и азиатского происхождения. Таким образом эта карта говорит не просто о соотношении в населении европеоидности и монголоидности в антропологическом смысле, но именно о проникновении в пределы Восточной Европы европейского генофонда. По отношению к нему, генофонды населения Кавказа и Малой Азии, с одной стороны, Прибалтики, Карелии, Фенно-Скандии - с другой, не говоря уже о Поволжье, Приуралье, Казахстане и Средней Азии - все они, безотносительно к уровню своей монголоидности, на этой карте оказываются одинаково чужеродными, принадлежащими к другому - не европейскому - миру, к иным историко-географичесим странам. Таким образом, карта 1-ой компоненты изображает генетические импульсы, идущие из Европы вместе с теми историко-культурными воздействиями, которые сознанием самих восточно-европейцев воспринимаются как влияния "Запада".



1 ГЛАВНАЯ КОМПОНЕНТА ИЗМЕНЧИВОСТИ ЧАСТОТ ГЕНОВ В ГЕНОФОНДЕ НАРОДОВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

К какому времени эти западные воздействия можно отнести? В карте потенциально отображено любое время, в котором европейский импульс был основным в развитии населения Восточной Европы. Например, черты такой именно географии заселения Восточной Европы впервые обозначились еще в позднем палеолите в Вилендорф-Павлово-Костенковском палеолитическом комплексе [Софер, 1993; Балановская и др., 1994в; Грехова и др.,1996].
Геногеографические карты главных компонент известны и для населения Западной, точнее, Зарубежной Европы [Menozzi et al., 1978; Piazza et al., 1981; Ammerman, Cavalli-Sforza, 1984]. Хотя наборы анализируемых генов для Западной и Восточной Европы не полностью совпадают, перекрывание наборов значительно, а результаты разительно отличаются и, можно сказать, географически диаметрально противоположны. В самом деле, значения 1-ой компоненты меняются в Западной Европе с юго-востока на северо-запад, то есть под прямым углом к направлению изменений этой же компоненты в Восточной Европе. Следовательно, для формирования западноевропейского генофонда главными оказались импульсы, шедшие не с востока, а с юга, точнее с юго-востока, с Балкан и Малой Азии на север и северо-запад вплоть до Британских островов.





ЛАВНАЯ КОМПОНЕНТА ИЗМЕНЧИВОСТИ ЧАСТОТ ГЕНОВ В ГЕНОФОНДЕ НАРОДОВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

Ниже мы увидим, что такое же (юго-восток - Северо-запад) географическое направление генетических импульсов имело место и в Восточной Европе, но здесь оно было в прямом смысле второстепенным, поскольку представлено на карте лишь 2-ой главной компоненты, по условию анализа имеющей меньший удельный вес в общей дисперсии генных частот. В свою очередь, для Западной Европы столь же второстепенными оказываются генетические влияния по линии Восток-Запад, они отражены лишь на карте 2-ой, а не 1-ой главной компоненты, как в Восточной Европе. Сравнительный картографический анализ двух генофондов позволяет уяснить главные факторы истории каждого из них. Современный западноевропейский генофонд приобрел основные черты своей географической структуры в эпоху так называемого неолитического перехода, связанного с зарождением и развитием земледельческого уклада жизни в Малой Азии и с проникновением через Балканы в Европу не только земледельческих традиций, но и волн земледельцев [Ammerman, Cavalli-Sforza, 1984]. Поэтому географическая структура тотального генофонда народов Западной Европы до сего времени коррелирует с изохронами радиоуглеродных датировок неолитической земледельческой культуры в Европе.

Будучи ортогональны друг другу, западноевропейское и восточноевропейское направления изменений 1-ой главной компоненты обоих генофондов расходятся под прямым углом из общей вершины на Балканах. Поэтому карту 1-ой компоненты восточноевропейского генофонда можно было бы рассматривать по аналогии как след того же неолитического перехода. Действительно, при укрупнении генетического масштаба (рис.VI-3a) на карте, хотя и слабо, но все же видна связь клиновидной структуры юго-западного восточно-европейского минимума с Балканами и Пелопоннесом. Если еще более увеличить генетический масштаб (см. рис. VI-3б), можно даже обнаружить несколько микроядер - скоплений генов и генных комплексов - в пределах этого минимума. Некоторые из этих микроядер приходятся на ареал Трипольской культуры. И все же общую географическую структуру генофонда народов Восточной Европы, как она передается картой 1-ой компоненты, едва ли возможно связать с неолитической историей проникновения земледелия на этот субконтинент. Достаточно вспомнить, что распространение земледелия из области древней Трипольской культуры на северо-восток Русской равнины произошло на 3-4 тысячелетия позже времени существования этой культуры и связано не с движением демографической волны плотности неолитических земледельцев, как в Западной Европе, а с колонизацией Русской равнины историческими славянами [Седов, 1982; Рыбаков, 1993]. Рассуждение по аналогии с Западной Европой здесь не годится хотя бы потому, что имеет место смена географического направления 1-ой главной компоненты генофондов при переходе из Европы Западной в Восточную. Лишь западноевропейское направление юго-восток - северо-запад пока обосновано как направление движения волны земледельцев. Следует искать другие исторические причины особой географии восточноевропейского генофонда.
Возможно, что не неолитический переход к земледелию, а пастушеское (транспортное и тягловое) скотоводство, коневодство и всадничество эпох энеолита, бронзы, а затем и раннего железа сыграли в Восточной Европе ту роль в создании географически упорядоченной структуры генофонда, которую неолитическая земледельческая революция выполнила в Западной Европе. Карта 1-ой главной компоненты, особенно в том, что касается юго-западной клинообразной структуры со множеством микроядерных скоплений генов в полосе от верховий Днестра до среднего течения Дона, вполне позволяет видеть в такой "ленточной" геногеографии лесостепной (и степной) полосы Восточной Европы генетические следы древних индоевропейцев энеолита и бронзы [Сафронов, 1989], а так же иранцев раннего железа, если к ним относить Геродотовых скифов-пахарей и земледельцев. Если же, вслед за Б.А.Рыбаковым [Рыбаков, 1993], видеть в сколотах восточную ветвь праславян, то тогда в карте 1-й компонеты восточноевропейского генофонда можно распознать и генетические следы славянской колонизации Восточной Европы. Четко выделяющаяся на карте 1-й компоненты юго-западная клинообразная структура приходится на лесостепную зону, наиболее благоприятную для обитания в самые разные исторические эпохи.

Таким образом, не отдельная эпоха, культура или племя, а самые разные племена и в самые разные далеко отстоящие друг от друга времена - от палеолита до средневековья - могли оставить по себе память в генофонде современного населения, отпечатавшись в одной и той же части его ареала, так сказать, "след в след". Возможно, что именно географическая поясность природной среды, с оптимумом условий в лесостепном поясе Восточной Европы определила приуроченность к этому поясу и доминирование в разные эпохи одного и того же географического направления исторического процесса. Это направление, в силу устойчивой его повторяемости, в конечном счете оказалось решающим для судеб народонаселения Восточной Европы. Восточноевропейский генофонд приобрел устойчивую пространственную ориентировку, динамика генофонда стала географически закономерной. Эту доминирующую здесь закономерность - проникновение юго-западных, балканских, импульсов в пределы лесостепи с дальнейшей иррадиацией по Восточноевропейской равнине - передает ныне карта 1-й главной компоненты восточноевропейского генофонда.
Таким образом, восточный и западный европейские генофонды складывались под давлением разных исторических обстоятельств, формировавших на Западе преимущественно земледельческие, а на Востоке - пастушеско-скотоводческие племена. Однако, оба направления исторического процесса, запечатленные в двух современных генофондах, берут начало все же в одной и той же области Европы - на Балканах. Эта, сохранившаяся и в современности, особая роль Балканского узла в истории Европы, как свидетельствует геногеография, определилась тысячелетия назад и определила собой историческую географию обоих европейских генофондов.

Степь - Лес, 2-ая главная компонента изменчивости восточноевропейского генофонда
[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329395175_ec42.jpg
[/img]
На карте 2-ой компоненты (рис. VI-4) подчеркнуты те изменения в восточноевропейском генофонде, которые идут в направлении юго-восток - северо-запад, от казахстанских, прикаспийских и северо-кавказских степей в Поволжье и в лесостепные пределы Русской равнины. Очевидна связь этого направления с имевшим место на протяжении нескольких тысячелетий давлением степных кочевников. Судя по тому, что на карте эпицентр этого давления в виде максимума значений 2-ой главной компоненты приходится на Приаралье, можно заключить, что особо значительное влияние на современную географию восточноевропейского генофонда оказали племена андроновской культурно-исторической общности, а затем скифо-сармато- аланские племена. Тюркское влияние на генофонд, хотя и трудно, но все же возможно вычленить из общей картины воздействия кочевого мира, если учесть, что 5-ый интервал шкалы карты, охватывающий Анатолию, оба побережья Боспора и Крым, наблюдается также в виде островка в низовьях р.Камы. Следы более ранних тюркских кочевников, по-видимому, полностью сливаются с общей географией воздействия номадов на восточноевропейский генофонд. Отметим, однако, что, судя по карте, с продвижением к Северу это воздействие довольно быстро затухало, не проникая севернее Волжской Болгарии. Так что даже монголо-татарское владычество не продвинуло границу степных генетических влияний к северу далее, чем она сложилась в древности.

Выше уже отмечалось, что 2-я главная компонента восточноевропейского генофонда имеет такое же географическое направление, что и 1-я компонента западноевропейского генофонда. Но исторические причины, сформировавшие это единое направление генетической изменчивости населения на Западе и Востоке Европы совершенно различны, как различен и удельный вклад этих направлений в формирование структуры обоих генофондов: на Западе - это движение волны неолитического земледелия и земледельцев, начиная с V тыс. до н.э. и даже ранее, а на Востоке - повторяющиеся в течение нескольких тысячелетий, вплоть до позднего средневековья, волны степных номадов. На западе события эпохи неолита стали определяющими для всей последующей истории генофонда современного населения, а на востоке Европы непрекращающееся генетическое давление степных племен не распространилось севернее лесостепи и осталось второстепенным фактором сложения современного генофонда.
Однако, фактор евразийских номадов не единственный, обнаруживающий себя в географии 2-й компоненты современного генофонда. На карте видны три другие полюса изменчивости: висло- волынско-днепровский, ладого-онежский и мезень-печерский, которые среди современных этнических групп легко сопоставляются: первый - с западными и восточными славянами, второй - с западными финнами, а третий - с восточными финнами и самодийцами. Все три как бы противостоят давлению степного мира, в результате чего в срединной части Восточной Европы возникает обширная "нейтральная полоса", своего рода генетическая Русская равнина. Ее пространственная ориентировка весьма напоминает культурно-историческую географию неолита и ранней бронзы на этой территории, такие общности как ямочно-гребенчатой и гребенчато-ямочной керамики, волосовскую, фатьяновскую [Крайнов, 1987а, б].

Висло-Волынско-Днепровское ядро на западе этой генетической равнины играет формообразующую роль, поскольку соответствует географии памятников шаровидных амфор и шнуровой керамики, находящихся в истоках фатьяновской культуры. Связана с этой генетической равниной и Южная Прибалтика - предполагаемая прото-фатьяновская территория [Крайнов, 19876, карта с.72]; Ладого-Онежское ядро вполне соответствует финской культуре ладьевидных топоров, ядро в Восточном Прионежье - позднекаргопольской культуре эпохи бронзы на Севере Восточноевропейской равнины [Ошибкина, 1987, карта с.148]; Мезень-Печерское ядро, занимающее обширную северовосточную область карты - неолитическим северным культурам ямочно-гребенчатой керамики, а в бронзовом веке - чойновтинской и лебяж- ской культурам [Ошибкина, 1987, карта с. 155]. Можно найти также указания на то, что современное Мезень-Печерское геногеографическое ядро (как и Карпатско-Днепровское ядро карты 1-й компоненты) уходит своими корнями в местный поздний палеолит [Балановская и др.,1994в; Грехова и др., 1996]. В целом же очевидно, что карта 2-й компоненты, как и 1-й, представляет синтез разных исторических эпох от палеолита, неолита и бронзы до позднего средневековья,
Присутствие западного - Висло-Волынско- Днепровского - полюса изменчивости генофонда на картах не только 1-й, но и 2-й главной компоненты представляется неожиданным, поскольку противоречит принципу ортогональности (отсутствие общих элементов) главных компонент. Появление такого общего географического элемента в распределении обеих главных компонент изменчивости генофонда указывает лишь на то, что Карпато-Днепровская область Восточной Европы имела существенное значение во взаимодействии древних народов и культур не только в направлении Европа - Азия, но и в направлении Степь - Лес. Ключевая роль юго-западного региона Восточной Европы подтверждается тем, что этот регион сохраняет значение полюса развития восточноевропейского генофонда на картах не только первых двух, но и 3-й главной компоненты.

Восточноевропейская равнина - скрещение исторических путей, 3-я главная компон

h[img]ttp://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329395175_da9e.jpg[/img]

Отметим прежде всего отчетливость географической конструкции этой карты (рис.VI-6): два максимума с запада и востока и два минимума с севера (Кольско-Мезень-Печерский) и с юга (Северокавказский) простирают свои влияния на Восточноевропейскую равнину таким образом, что вся она превращается в обширнейшую генетическую равнину - область равнодействия противоположных влияний на генофонд. Этот же тип рельефа - равнина в окружении горных поднятий - был описан нами ранее по данным антропогеографии, картированным в виде отклонений от среднерусских величин ряда антропометрических и антропоскопических признаков [Рычков, Балановская, 1988]. Соответствие положения показываемой картой 3-ей компоненты генетической равнины физико-географическому положению Русской равнины явно неслучайно и подчеркивает географическую приуроченность исторического процесса. Генетическая однородность этого обширного пространства согласуется с фактами распространения на нем обширных и долговременных культурно-исторических общностей. Это неолитические культуры ямочно-гребенчатой керамики, неолит-энеолитическая волосовская общность, раннебронзовая фатьяновско-балановская общность, обширнейшая зона поселений-городищ эпохи железа [Крайнев, 1987а, б]. С фатьяновско-балановской общностью, по-видимому, связано явное соответствие Сура-Волжского ядра нашей карты исключительному скоплению в этом районе балановских древностей [Бадер, Халиков, 1987, карта 12, с.77]. Вся Русская равнина выглядит на этой карте как генетически однородное пространство, подготовленное историей для объединения его в последующие тысячелетия Северо-Восточной Русью, а затем и Московским государством.

В целом, карты 3-й и 2-й компонент генофонда близки в том, что касается выделения Русской равнины как особой геногеографической структуры, но на карте 3-й компоненты контуры этой структуры ближе к действительным географическим. Близка к действительной и картина лесной зоны, передаваемая обеими картами. Принципиально новый элемент геногеографии, выявившийся именно на карте 3-й компоненты - это выделение Кавказа в один из полюсов развития восточноевропейского генофонда. Карта 3-й компоненты, как бы уточняя предыдущую, показывает, что степные влияния на Русскую равнину - это не только след номадов Приаралья, но и степняков Предкавказья, начиная, по крайней мере, с катакомбной культуры. Однако, как показывает карта, влияние кавказского фактора на формирование восточноевропейского генофонда не прослеживается на север далее Волго-Донского междуречья, то есть, оно невелико или же недостаточно постоянно.

Два главных элемента пространственной структуры генофонда

Таким образом, синтетические карты восточноевропейского генофонда выявили, в качестве главных элементов его историко-географической структуры, два наиболее постоянных. Один из них - это срединная область Восточной Европы - Русская равнина, она и в генетическом отношении представляет равнину - обширное пространство равновеликих значений. Здесь все идущие извне воздействия исторического процесса на генофонд взаимно нейтрализуются, и генетический рельеф нивелируется. Очертания этой срединной области отчетливо видны на картах 2-й и 3-й главных компонент, а карта 1-й компоненты показывает, что эта генетическая равнина представляет наклонную плоскость с поднятием от левобережного Приднепровья к Уралу. Такая география генофонда населения центральной части Русской равнины означает, что в нем весьма равномерно перемешаны и дисперсно перераспределены генетические влияния древних племен лесного Севера и степного Юга. Иными словами, встречные импульсы не столь сталкивались, сколь растекались по Русской равнине и нивелировались с течением исторического времени.

Даже благоприятная география водных путей и широтная поясность природы Восточной Европы не помогли сформировать четкого широтного градиента в изменчивости генофонда. Градиент лишь намечен по южному и северному краям Русской равнины, указывая на то, что это направление исторического процесса не было преобладающим, хотя могло быть постоянным. Сложившийся в этих условиях генофонд населения срединной части Русской равнины, в принципе, соответствует представлению о среднеевропейском антропологическом типе. Однако геногеография указывает на то, что этот тип в Восточной Европе конвергентен, но не дивергентен по отношению к среднеевропейскому антропологическому типу Зарубежной Европы и имеет в Восточной Европе самостоятельное происхождение. Среднеевропейский антропологический тип в Восточной Европе имеет четкую отличительную особенность - выраженный градиент генетических изменений не столько с юга на север (от южно-европеоидного к северо-европеоидному), сколько с запада на восток, на уровне рас не второго, как в Западной Европе, а первого порядка.
Другим устойчивым элементом историко-географической структуры восточноевропейского генофонда является его юго-западная часть в пределах от правобережья Припяти на севере до верховий Днестра и Днепровских Порогов на юге, от Закарпатья на западе до верховий Северского Донца, низовий Сейма и Десны на востоке. На картах разных главных компонент контуры этого генетического ядра несколько меняются, как бы передавая его географическую пульсацию в разные исторические эпохи. География этого ядра столь выразительна, что его связь с восточным славянством не требует дополнительных доказательств. Подчеркнем, однако, что силу генетической сути этого географического образования, его определение как восточнославянского, автоматически включает и все существовавшие на этой территории праславянские, дославянские - иранские и индоиранские - и доисторические палеопопуляции, чьи гены были унаследованы восточным славянством. Так, на карте 3-й компоненты это ядро, в целом, по географии повторяет ареал пражско-пеньковской культуры [Седов, 1982, карта 4], "сердцевина" ядра соответствует географии памятников Подольско-Днепровского лесостепного региона Черняховской культуры [Седов, 1982; Гей, 1993]. На карте 2-й главной компоненты видна связь этого же ядра с археологической областью племен лужицкой культуры 1-го тыс. до н.э. [Рыбаков, 1993, карты с. 15 и 27], а на карте 1-ой компоненты (при укрупненнии генетического масштаба) видно, что это генетическое ядро многосоставное, и расположение составляющих его элементов явно соответствует географии Геродотовых скифов-пахарей/сколотов (и гелонов), по реконструкции Б.А.Рыбакова [Рыбаков, 1979, карта стр.117; 1993; Мелюкова, 1989, карта 4, с.42-43]

Если еще более углубиться в прошлое, то обнаружим соответствие локальных элементов этого ядра (в проекции 1-й главной компоненты) ареалам среднеднепровской, подкарпатской и других локальных вариантов культуры шнуровой керамики [Артеменко, 1987, карта 3, с.36), а общих контуров ядра - восточной части ареала культуры шаровидных амфор, свидетельствующей о появлении здесь древних индоевропейцев [Сафронов, 1989, карта рис. 45, с.351]. В еще большей древности это же многокомпонентное генетическое ядро соответствует общему ареалу неолитической трипольской культуры на разных стадиях и в разных локальных вариантах ее существования в правобережной и левобережной (софиевская группа) Украине. Как уже отмечалось выше, такую же географию, что и рассматриваемое здесь юго-западное генетическое ядро, имеет Вилендорф-Павлово-Костенковский позднепалеолитический культурный комплекс.

Конечно, совпадение ареалов культур далекой древности с ареалом одной из географических структур современного генофонда не есть прямое доказательство генетической преемственности поколений на рассматриваемой территории, но является важным аргументом в пользу такой генетической непрерывности. Во всяком случае, это является основанием считать прикарпатско-среднеднепровский комплекс генов не только славянским, но унаследованным восточными славянами от индоевропейских (в том числе индоиранских и иранских) и более древних - неолитических - палеопопуляций лесостепной полосы Восточной Европы. Влияние этих палеопопуляций распространялось, как показывают наши карты, на всю Восточноевропейскую равнину от Причерноморья, Приазовья, Подонья и Поволжья до Прибалтики и Верхней Волги. Таким образом, геногеография, обнаружив приуроченное к лесостепи сильно структурированное скопление генов, указывает на то, что этот юго-западный Днепровско-Карпатский регион Восточной Европы имел краеугольное значение в формировании генетического фундамента восточноевропейского народонаселения и, особенно, восточных славян. В сущности этот геногеографический тезис вполне соответствует тому, какими виделись истоки основного антропологического типа восточных славян В.П.Алексееву [1969], который считал, что этот тип проникал с запада и юго-запада в пределы Украины, Белоруссии и Русской равнины. Именно этот путь проникновения, подчеркиваемого клинообразным ходом изолиний от Польши до Карпат, можно было видеть на карте 1-й компоненты географической изменчивости восточноевропейского генофонда (см. рис.VI-2), а на детализирующих вариантах этой карты (см. рис.VI-3 а, б), как и на карте 3-й компоненты (см. рис.VI-5) - уточнение юго-западной, балканской, ветви этого общего пути. Сказанное не следует понимать так, будто эти карты показывают географический след продвижения именно восточных славян в пределы Восточной Европы. Все сказанное на предыдущих страницах подчеркивало, что рельеф, показываемый картой - это кумулятивный отпечаток различных прошедших исторических эпох. Вполне исторически закономерно, что славянская колонизация Восточной Европы использовала эти проторенные тысячелетиями пути проникновения западных влияний. Вместе с тем, палеоантропологический анализ указывает на северно-южную дифференциацию ранних славян [Алексеева, 1973]. На представленных здесь картах главных компонент генофонда дифференциация этого типа видна лишь на карте 2-й компоненты (см. рис.VI-4), показывающей, однако, иные различия, чем между северными и южными европеоидами. Тем не менее, явные гено- географические следы участия северных европеоидов в формировании восточных славян будут представлены ниже, для этого потребуется изменение исторического масштаба карт генофонда.

Подчеркнем еще раз, что из всех воздействш на этот генофонд за все время существования населения Восточной Европы главное формообразующее значение, упорядочившее пространст-
венную структуру генофонда, имели воздействия в направлении запад-восток. Они носили характер проникновения с запада - юго-запада и распространения по Восточной Европе генных комплексов европейского и балканского происхождения и их носителей - древних народов и племен различных исторических и археологических эпох. Карта 1-й главной компоненты изменчивости генофонда показывает, как постепенно и достаточно равномерно население Восточной Европы генетически становилось европейским. В то же время, карта позволяет видеть, что эта генетическая "европеизация" отнюдь не дошла до конца. Возникло некое равновесие между европейскими и азиатскими влияниями, возникло своего рода евразийское равновесное состояние генофонда народов Восточной Европы. Это равновесие может быть лишь динамическим, а не стационарным, поскольку генофонд, как творение исторического процесса, может пребывать лишь в динамическом равновесии с состоянием окружающей исторической среды. Как совокупность генов, "вечных" в масштабе времени исторического процесса, генофонд передает нам информацию о наиболее устойчивых географических проявлениях этого процесса.

Демонстрируемые географией главных компонент евразийские черты восточноевропейского генофонда и есть наиболее устойчивый генетический итог исторического процесса на территории Восточной Европы. Евразийская основа истории России состоит не в простом географическом факте ее одновременной принадлежности к Европе и к Азии, но и в том, что собственно европейская ее часть - Европейская Россия - генетически, а, значит, и исторически, формировалась как единство Запада и Востока, нерасчленимое на Европу и Азию, как историческая Евразия.

Восточноевропейский генофонд в "русском масштабе"



ОБОБЩЕННАЯ ИНТЕРВАЛЬНАЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (ОТКЛ. РУССКИХ) СРЕДНЯЯ ПО 100 ГЕНАМ






рты предыдущего раздела изобразили срединную часть Русской равнины как генетическую равнину. Таким генофонд русского народа предстает в общем восточноевропейском масштабе: окружающие части общего восточноевропейского генофонда отличаются столь значительно, что в сравнении с этими различиями собственно русская часть выглядит пространственно огромной генетически однородной областью. Мы видим ее как бы на огромном удалении - на удалении большого исторического времени. Если же бросить взгляд из исторического ареала русского народа, мы должны увидеть те (и только те) структуры общего восточноевропейского генофонда, которые на протяжении последних одного-полутора тысячелетий имели значение для формирования генофонда русского народа.
Переход к русскому этническому масштабу при рассмотрении особенностей общего восточноевропейского генофонда позволяет из всей суммы этих особенностей, возникших в самые разные исторические эпохи, выделить лишь те, которые имеют тот же исторический возраст, что и возраст русского народа. Коль скоро эта история достаточно молода, то особенности, относящиеся к русскому периоду общей многотысячелетней истории восточноевропейского генофонда, можно увидеть, лишь сменив исторический масштаб рассмотрения генофонда.

На рисунке VI-6 весь восточноевропейский генофонд изображен в виде отклонений от средних частот генов русского народа и тех других народов, чьи ареалы полностью или частично входят в прямоугольное окно со сторонами 28° и 56° восточной долготы, 50° и 60° северной широты. В это окно попадает большая часть той генетической "равнины", которая обнаружилась ранее на картах главных компонент. Кроме русских, в него попадают частично северо-восточные украинцы, большая часть белоруссов, частично литовцы, латыши, эстонцы, вепсы, коми и коми-пермяки, полностью марийцы, удмурты, мордва, чуваши, татары, башкиры и отчасти даже казахи. Таким образом, лишь по территориальному преобладанию в этом окне русских, рассчитанные с компьютерных карт средние (взвешенные по площади занимаемой территории) генные частоты можно в первом приближении считать характеристиками русского генофонда (для более представительного анализа было бы необходимо учесть русских остальной территории Европейской России).
Картированные отклонения от русского генофонда по 100 генам 34 локусов градуированы от минимума, означающего наибольшую близость к максимуму, указывающему на наибольшую удаленность от общерусских (средних) характеристик генофонда. Поэтому естественно, что на карте основной ареал русского генофонда выделился как светлая область (вторая градация шкалы), простирающаяся с северо-запада на юго-восток и с юго-запада на северо-восток. Такое простирание легко объяснимо из рассмотренной перед этим географии первых двух главных компонент восточноевропейского генофонда. В контурах ареала отражены основные моменты формирования русского генофонда в ходе славянской колонизации Русской равнины - движение на северо-восток, а также в противостоянии давлению степных кочевников с юго-востока и скандинавско- балтскому давлению с северо-запада. В целом же, по географическому размещению светлых и темных тонов на карте Восточной Европы, русский генофонд выглядит как часть общеевропейского, углубившаяся на восток в Заволжье, Приуралье и Прикаспий.

По всему фронту этого движения виден резкий перепад величин отклонения от малых к большим, своего рода подножие крутого подъема, за которым далее лежит обширнейшая область высоких (явно не русских) значений - плато азиатского генофонда. Напротив, в исходном направлении на запад-юго-запад до самого края картируемой территории, до Польши, Чехословакии, Венгрии, Балкан, Босфора и Дарданелл, простирается область относительно малых - ниже средних и средних - отличий от русского генофонда, что еще раз и по-новому свидетельствует о продвижении европейских генных комплексов с Балкан и из Центральной Европы в Восточную Европу с ходом ее славянской колонизации и далее в пределы русского этнического ареала.
Вглядевшись в этот высветленный на карте ареал, обнаружим два уровня близости всего восточноевропейского генофонда к общерусским характеристикам, один - более общий (по шкале значений он - второй), охватывающий северо- запад, центр и юго-восток России, и другой - уровень наибольшей близости (минимальный интервал шкалы карты), приходящийся, главным образом, на Новгородскую, Смоленскую и Тверскую области и, меньшими островками, на земли Владимирщины, Рязанщины, Орловщины и Оренбуржья. Оренбургский минимум является, скорее всего, исторически недавним следом развития Российского государства, отголоском какого-то направленного колонизационного потока. В других же названных минимумах угадываются генетические следы летописных новгородских словен, полоцких, смоленских и тверских кривичей, а также других славян времен существования Черниговского, Владимиро-Суздальского и Рязанского княжеств. О возможности такого прочтения геногео-графической карты говорит и территориально небольшая область повышенных (удаленных от русских) значений в верховьях р. Москвы, указывающая на генетические следы летописной голяди. В целом площади областей минимумов - наиболее "русских" значений генофонда - убывают с северо-запада на юго-восток так, что в их географическом изменении угадывается движение
исторического времени развития русского народа при все большем включении в его генофонд местных, до-славянских, генных комплексов. Таким образом, ядро русского генофонда находится на северо-западе русского этнического ареала и включает часть белорусского ареала, но нигде не заходит в пределы современных ареалов народов Прибалтики. Отличие от балтов видно на карте довольно отчетливо.

Если считать это ядро связанным с теми североевропейскими антропологическими элементами в составе русских (и белоруссов), которые генетически не улавливались анализом главных компонент в большом общем размахе разнообразия восточноевропейского генофонда, то, следуя выводам палеоантропологи ческого анализа [Алексеева, 1973], в этом же русском геногео- графическом масштабе должен обнаружиться среди восточных славян и комплекс генов южного - средиземноморского - происхождения. Как показывает карта (см. pиc.VI-6), этот комплекс, действительно, обнаруживается, он локализован точно в пределах Украины, будучи подразделен на западную и восточную (поднепровскую) части.
Принцип картирования отклонений от общих свойств русского или какого-либо иного генофонда может быть применен не только ко всей анализируемой совокупности генов, но и к отдельным генным комплексам, отражающим разные этапы истории народа и его генофонда. На рисунке VI-7 показаны результаты такого картирования отклонений от свойственных русским частот двух групп генов. Для генов, определяемых через полиморфизм различных белков крови (см. рис.VI-7а), карта передает достаточно древний этап славянской колонизации Русской равнины, с отчетливым сохранением генетической близости восточных славян с южными. На карте она видна как сплошной меридионально протянувшийся пояс малых (то есть, "русских") значений от Ладоги и Онеги до южных границ Болгарии и особенно малых значений на Валдае, в срединной части Белоруссии и в Карпатах. Если этот пояс - не след продвижения славян на север Восточной Европы, то весьма вероятно, что это генетический след событий VI века, характеризуемых историками как "возвратное движение на покинутый некогда юг" и "массовое вторжение славян на Балканский полуостров" [Рыбаков, 1993, с.47, 48]. При таком прочтении наша генетическая карта показывает такое же дублирование на Балканах "русских" генетических характеристик, какое отмечается историками в отношении имен славянских племен, пришедших с севера. [Рыбаков, 1993, с.49].

Наиболее выразительной является карта (см. рис. V1-7б) отклонений от общерусского генофонда по генам, контролирующим комплекс лейкоцитарных антигенов человека (HLA), известный своей высокой дифференцирующей способностью и приуроченностью различных вариантов этого комплекса к различным этническим группам. На этой карте ареал русского генофонда предстает и сегодня разделенным на западную и восточную части по 42° в.д., по меридиану Ярославля, Суздаля, Владимира и Рязани, генетически воспроизводя в современности восточную границу древнерусского государства IX-XI века. Воспроизведение этой границы на генетической карте было в свое время объяснено на материалах антропогеографии русского народа, в которых эта граница проявилась с такой же отчетливостью [Рычков, Балановская, 1988]. Объяснение сводилось к тому, что до достижения этой восточной долготы славянская колонизация представляла собственно продвижение летописных славян на восток и их расселение по все большей территории, что должно было сопровождаться уменьшением плотности славянского населения. Генетическая и антропологическая граница возникла у того нижнего предела этой плотности, за которым колонизационный процесс или должен был иссякнуть, или мог продолжиться, перейдя в фазу культурной ассимиляции местного дославянского населения с помощью городов и монастырей как центров христианизации и славянизации окружающих эти форпосты финно-угорских племен, на что указывают и археологи [Седов, 1982]. Видя на геногеографической карте еще более четкое воспроизведение этой границы, чем на карте антропологической, мы можем лишь подтвердить предложенное ранее объяснение. Восточнее этой границы русский генофонд несет значительную долю генных комплексов до-славянского, главным образом финно-угорского, происхождения, включенных в русский генофонд после того, как в ходе колонизации процесс расселения сменился процессом культурной ассимиляции.

В силу большей этнодифференцирующей способности множественных генов HLA, исходное ядро русского генофонда на карте (см. рис.VI-7б) отчетливо противопоставляется ядру украинского генофонда, однако, причины столь крайних различий (субминимум и субмаксимум шкалы), явно находящихся у пределов восточнославянской общности, но связанных лишь с определенным комплексом генов, требуют дополнительного генетического анализа, выходящего за рамки работы. Коль скоро оба полярных генофонда - русско- белорусский на севере и украинский на юге - оказались, действительно, у генетических пределов восточнославянской общности, упрощенно можно соотнести эти пределы с венедской и антской ветвями раннесредневекового славянства.

* * *

Заканчивая очерк исторической геногеографии Восточной Европы, подчеркнем, что он полностью основан на сопоставлении геногеографических карт с картами археологическими. В поиске соответствий между этими типами карт авторы исходили из соображения о том, что, если когда-либо в прошлом существовали условия, способствовавшие обособлению, сосредоточению и воспроизведению в ряду поколений определенной материальной культуры на определенной территории в определенный период исторического времени, то этих условий достаточно, чтобы в ареале этой культуры сложились отличительные особенности генофонда населения, создавшего эту культуру (или принесшего ее с собой). Поэтому, если археолог имел основания выделить культуру и наметить ее ареал на карте, то этого достаточно для сопоставления археологической и генетических карт, но не гарантирует обнаружения соответствия между ними. Чтобы такое соответствие обнаружилось, нужно, чтобы специфика генофонда, сложившегося в выделенном археологом ареале, была донесена генами из древности в современность. За прошедшее время от населения, некогда создавшего материальную культуру, может не остаться никакой иной памяти, кроме генов, перешедших по цепи поколений из древнего генофонда в современный и сменивших на этом пути многих носителей с их этнонимами и культурной спецификой. Важно только то, чтобы эта цепь ни разу не прервалась, и тогда в современности может возникнуть генетический след древней археологической культуры в виде определенного генетического ареала. Именно этот ареал и требуется сопоставить с ареалами археологических культур. В работе представлены фрагменты таких сопоставлений, их следует рассматривать лишь как первую попытку такого рода, скорее показывающую возможность и некоторые правила перевода геногеографических карт на язык археологии, без претензии на точность перевода, поскольку это требует профессиональных археологических знаний и знания археологических источников. Археолог, если заинтересуется показанной здесь возможностью увидеть в географии генов современного населения прямое наследие прошлого разных археологических эпох, предложит заведомо более содержательное прочтение геногеографических карт. Сосредоточившись на их исторической интерпретации, авторы сознательно оставили в стороне экологическую интерпретацию карт, которая требует отдельного обоснования и исследования.

Настоящая работа выполнена при частичной финансовой поддержке Государственных научно-технических программ "Приоритетные направления генетики" и "Биологическое разнообразие".
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:56 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава VII. А.П. Бужилова. География русских фамилий (ретроспективный анализ миграций населения)


Миграции населения существуют с древнейших времен, однако для каждой исторической эпохи характерны свои масштабы, интенсивность и последствия перемещения людей. Причины миграций бывают разными, например, они могут происходить в результате неблагоприятных факторов, при оскудении жизненно важных ресурсов или под воздействием политики государства. Очевидно, миграционные процессы являются одной из важных причин формирования особенностей этнических групп.
Для реконструкции истории формирования этносов существует много различных источников: археологических, антропологических, исторических, этнографических, лингвистических и других. В качестве одного из них можно предложить и современные фамилии как возможные индикаторы специфических антропологических признаков у носителей существующего этноса.
Процессу становления фамилий присущи некоторые закономерности. Во-первых, фамилия социальна, т.е. возникает в определенных социальных слоях. Во-вторых, фамилия как исторический факт появляется раньше в районах экономически наиболее развитых или тесно связанных с теми странами, где установилась прежде. Иначе говоря, становление фамилий происходит дифференцированно по социальным слоям и неравномерно из-за хозяйственно-экономического уровня отдельных районов, причем, процесс "офамиливания" требует времени. В России, например, становление фамилий происходило на протяжении нескольких столетий.
Исследования, проведенные В.А.Никоновым [1974], позволяют выяснить процесс установления русских фамилий как нормы и наметить определенные хронологические рамки для каждого социального слоя.

Княжеские фамилии появляются в XIV в. первоначально еще как родовые имена по названиям уделов, а затем, как и у бояр, из отчеств (патронимичные).
Фамилии дворян складываются в период с первой половины XVI в. по вторую половину XVII в. К началу XVIII в. у всех помещиков уже есть фамилии, в большинстве они образованы из отчеств.
Духовенство еще и в середине XVIII в. почти не имело фамилий. Служителей церкви обычно обозначали по названию церкви в которой они служили. С конца XVIII в. в духовных семинариях, где готовили будущих церковных служителей, поголовно всем семинаристам записывали фамилии или заменяли неподходящие.
У купцов фамилии стали появляться еще в XVI в., но только у крупнейших, так называемого "именитого купечества".
В крестьянской среде в XIX в. и начале XX в. еще продолжалось формирование фамилий. После отмены крепостного права в 1861 г. среди прочих реформ был закон и о введении фамилий у всего населения страны. В качестве источников служили уличные фамилии, фамилии из отчеств или фамилии помещиков, которым раньше принадлежали эти крестьяне, например: Репьевы, Пушкаревы, Трубецкие, Нарышкины, Гагарины и т.д. [Баскаков, 1979]. Но, несмотря на принятые меры, фактически оставалось еще много безфамильных. Часто у крестьян фамилии были неустойчивыми, т.е., в документах встречалась двуфамильность.
Очевидно, растянутость во времени затрудняет работу с фамилиями как с историческим источником, тем не менее, существуют интересные наблюдения лингвистов и этнографов, позволяющие с некоторыми оговорками принять этот источник для антропологических исследований.

Например, если фамилии рассматривать как областные и диалектные слова, то их географическая приуроченность может отразить локальную обособленность населения, его "индивидуальность". Например, в Даровском районе Кировской области встречается фамилия Шипулины (шипуля означает "тихий, медленный"), а фамилия Ширманов записана в Нижнем Новгороде и Ульяновске, и именно там, на Среднем Поволжье, известно слово ширман - "карман" [Никонов, 1988].



Рис.VII-1. Распространение некоторых фамилий на юге России, по [Никонов, 1974]

1 - фамилии с окончанием -ычев; 2 - фамилии с окончанием -ых, -их; 3- фамилии с окончанием -очкин, -ичкин



ис.VII-2. Зоны распространения фамилий с формантом -их, ых, по |Никонов, 1974|

1 - фамилии с окончанием -ых, -их; 2 - территория максимального сгущения их




Рис.VII-3. Маршрут обследования

Известно, что преобладающее количество русских фамилий (около 25%) образовано из личных имен [Суслова, 1971]. Тем не менее, фамилии, образованные из неполных имен или характерных для данной местности сокращенных имен, представляют большой интерес, так как тоже являются диалектными словами и имеют географическую приуроченность. Например, по данным В.А. Никонова [1974], на стыке Калужской, Орловской и Тульской областей можно встретить фамилии с характерным окончанием -чкин (Гришечкин, Климочкин и др.) (рис. VII-1). Очевидно, фамилии, образованные из географических названий, например: Волгин, Муромцев, Польша, Нарва, Терек, Сызранкин и другие также позволяют с определенной долей уверенности говорить о происхождении носителя фамилии.
Более того, свои ареалы распространения имеют такие частые фамилии как Иванов, Смирнов, Петров, Попов. В.А.Никонову [1988] удалось показать, что четыре огромных массива распространения этих фамилий располагаются в пределах сложившегося к концу XV в. единого Русского государства. В центре этого массива - Москва, где самые частые фамилии Иванов, Кузнецов, Смирнов и Попов. Как сложились эти массивы, какие процессы этому способствовали, объяснить пока невозможно. В.А.Никонов [1988] связывает границы массивов с границами суздальско-владимирского княжества, псковско-новгородского, северными землями и территориями нового освоения с XVI-XVII вв. По-видимому, фамилии, возникая, распространялись в рамках административно-территориальных общностей.

Используя данные таможенных книг XVII в., В.А.Никонов [1974] выделил и территории распространения фамилий с окончанием -ых, -их (рис.VII-2). Первая область распространения охватывает Вологодскую, Вятскую и Пермскую губернии, вторая - Курскую, Орловскую и Воронежскую губернии. В центральной полосе фамилии с окончанием -ых, -их встречаются редко. Каким образом могли образоваться две изолированные области сходных фамилий? В.А.Никонов [1974] считает, что такое могло произойти при массовых
середины XVI в. Для этих фамилий характерен суффикс -итин, например: Белеветинов, Вязьмитинов, Костромитинов [Суперанская, 1964].
Существует другой способ оценки фамилий, когда изучаются не произвольно взятые фамилии или их группы, а одновременно исследуются массовые выборки фамилий на обширной территории методом дискретного картирования. В антропонимике такие подходы только разрабатываются [Никонов, 1988].

Предлагаемое вашему вниманию исследование - это попытка оценить именно массовую выборку современных русских фамилий на территории России в историко-географическом аспекте.
Впервые аппробация этой идеи была предложена автору Ю.Г.Рычковым в 1986 г. Я благодарна судьбе, подарившей мне возможность работать с Юрием Григорьевичем. Его огромный опыт и неординарный взгляд на многие научные проблемы помогли мне преодолеть трудности, связанные с этой работой.
миграциях с севера на юг во времена заселения "дикого поля" в XVI в. Как известно, миграционные потоки на территории древней Руси в XV-XVIII вв. были связаны в первую очередь с заселением и освоением ее окраин. Переселения осуществлялись семьями или в одиночку, добровольно или принудительно (целыми деревнями), последние в известной мере были организованы правительством или помещиками (Токарев, 1958].
Для определенных фамилий можно говорить не только о месте формирования, но и времени возникновения их, причем, с высокой долей вероятности. С.Б.Веселовским [1974] был составлен "Ономастикон" с перечнем нескольких сот русских фамилий и указанным для них временем и местом первой письменной регистрации.
Также известно несколько русских фамилий, которые могли возникнуть в XV в. или в начале XVI в., так как они образованы от названий городов, существовавших в Московском государстве.

Материал и методы

Материал в виде посемейных списков из домовых книг сельсоветов собирался по маршруту Русской антропологической экспедиции, возглавленной В.В.Бунаком в 1955-1959 гг. Результаты, пожалуй, самой большой в истории науки антропологической экспедиции нашли отражение в коллективной монографии "Происхождение и этническая история русского народа" [1965].
Маршрут Русской антропологической экспедиции был повторен нами не случайно, поскольку одной из задач ее было изучение антропологических особенностей в этнической зоне формирования русского населения в XI-XIV в.в. В эту зону входит Ростово-Суздальская Русь, Московское государство, с которым в XV в. слились великие княжества Рязанское, Смоленское, Тверское, а также область Великого Пскова и Великого Новгорода с отдельными поселениями по Северной Двине, Вятке и Каме [Происхождение ..., 1965].
Кроме того, повторение маршрута дало великолепную возможность оценить распределение современных русских фамилий на фоне антропологических вариантов русского народа, выделенных В.А.Бунаком и Т.И.Алексеевой [Происхождение..., 1965] по материалам Русской антропологической экспедиции.

В работе были использованы посемейные списки из 55- и сельсоветов 51-о района 22-х областей России, собранные в 1986-1987 гг. (рис.VII-3).

По материалам этих списков, охватывающих 17997 человек, было выявлено 1184 фамилии, что составило 6.6 % их разнообразия1.
Как указывалось выше, определенной методики для разработки больших выборок из посемейных списков нет, поэтому считаем необходимым подробно ознакомить с процедурой обработки пофамильных списков.
Итак, по ходу работы нами была составлена картотека, где для каждой фамилии указывался район ее распространения и приуроченность к антропологическому варианту, по В.В.Бунаку. Кроме того, указывалась частота (в %) встречаемости этой фамилии в каждой локальной популяции.
Таким образом, при учете распределения фамилий по антропологическим вариантам и локальным популяциям, пофамильный список разделился на две части, которые мы обозначили следующим образом:2

1) Редкие фамилии, т.е. фамилии, встречающиеся только в одной популяции. Всего было зафиксировано 1041, что составило 87,9 % от общего числа выделенных фамилий.
2) Распространенные фамилии, т.е. фамилии, встречающиеся одновременно в нескольких популяциях. Всего их было зафиксировано 143, что составило - 12,1 % от общего числа. В этом же списке отдельной группой были выделены фамилии, встречающиеся более, чем в двух популяциях одновременно. Всего их было отмечено 75, что составило 6.4 % от общего количества.
Список редких фамилий был сверен с "Ономастиконом" С.Б.Веселовского, где указаны дата и место впервые засвидетельствованной в документах фамилии [Веселовский, 1974]. В результате было получено два дополнительных списка.
Первый состоит из 73 фамилий, распространенных как в XV-XVII вв., так и в наши дни. Второй список состоит из 26 фамилий, которые на протяжении четырех столетий не изменили места своего распространения.

Информация о месте и времени первой регистрации, полученная для каждой фамилии из первого списка, была внесена в картотеку. Затем эти данные были перенесены на географическую карту. На ней фиксировались две точки: 1-я точка - место, где фамилия была распространена в XV-XVII вв., по данным С.Б.Веселовского; 2-я точка - место, где эта фамилия распространена в наши дни. Эти точки объединялись, причем, направление указывалось от первой точки ко второй, т.е. "от прошлого к настоящему".
Фамилии из второго списка мы рассматривали в дальнейшем как разграничительные маркеры, указывающие на особенности локальных популяций.
Из списка распространенных фамилий были выделены и прокартированы семь, преобладающих на исследованной территории: Васильев, Иванов, Кузнецов, Морозов, Петров, Попов, Смирнов. Их приуроченность к определенным географическим ареалам оценивалась на фоне распространения антропологических вариантов русского народа по В.В.Бунаку, и диалектологических областей русского языка [Происхождение..., 1965].
Используя 75 наиболее распространенных фамилий, мы попытались оценить уровень их разнообразия в исследованных популяциях. Уровень разнообразия фамилий - это не что иное, как частота встречаемости этих фамилий для каждой популяции в определенной географической точке.3 Для дискретного картирования эти данные были сведены в шесть классовых интервалов с семипроцентным шагом: I - ( 1.0-6.9), II - (7.0-13.9), III - (14.0-20.9), IV - (21.0-27.9), V - (28.0-34.9), VI -(35.0-41.9).


Полученные карты с дискретными данными, а также модель миграций фамилий (с четырехсотлетним временным отрезком) сравнивались с картой диалектологических областей русского языка, картой границ антропологических вариантов русского народа по В.В.Бунаку, рассматривались на фоне направлений движений соответствующих антропологических комплексов по Т.И.Алексеевой (карты из книги [Происхождение..., 1965]).

Результаты и обсуждение

Известно, что русская народность начала складываться в XIV-XV в.в., и первые фамилии появились примерно в это же время. Однако, становление фамилий проходило дифференцированно по социальным слоям и поэтому растянулось на несколько столетий. Очевидно, антропологические варианты русского типа сложились не вдруг, и установление каждого имело свой срок и свою историю, ведь на протяжении долгого времени русские непрерывно расширяли территорию обитания. Если в XIV в. она ограничивалась Волго- Окским междуречьем и Великим Новгородом, то в XVI в., перевалив за Урал, русские вышли на бескрайние просторы Сибири [Токарев, 1958].
Когда речь идет об освоении таких больших территорий, можно предположить несколько вариантов их заселения. По-видимому, наряду с массовыми миграциями, существовала и медленная "ползучая" колонизация семьями и небольшими группами [Егоров, 1923]. Находит ли это отражение в зональном размещении некоторых фамилий?
На предварительном этапе исследования мы решили сравнить некоторые результаты картирования, полученные В.А.Никоновым, с нашими данными. Как указывалось выше, В.А.Никонову [1988] удалось показать существование четырех больших массивов самых распространенных фамилий на территории России. Источники, использованные В.А.Никоновым, были не единовременными - от материалов Всероссийской переписи 1897 г. до современных списков из хозяйственных книг, архивов ЗАГСов и т. д., но объем материала огромный. Наши материалы единовременны, но значительно уступают по своему объему и охвату территории. Поэтому мы сочли необходимым и интересным сравнить географическое распределение сходных фамилий по разным источникам (рис. VII-4)



ис.VII-4. Распространение частых фамилий (4 карты) Штриховкой обозначена локализация фамилий по В.А. Никонову [1988], дискретными значками - наши данные

[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329475507_2d6b.jpg[/img]


















Оказалось, что и по нашим данным географическая локализация фамилий Иванов, Кузнецов, Попов и Смирнов очевидна. Фамилия Иванов имеет преимущественное распространение на северо-западе России в рамках древней новгородчины. Попов распространяется на юге и северо-востоке России, причем, если взаимно дополнить авторские источники, размеры ареалов распространения этой фамилии незначительно возрастают (см. рис. VII-4). Фамилия Смирнов отчетливо занимает северную часть карты и одинаково равномерно на западе и
востоке. По данным В.А.Никонова, отмечается та же тенденция, за исключением того, что территория распространения этой фамилии не захватывает пределы новгородских земель. Фамилия Кузнецов наиболее компактно размещается в северо-западных и юго-западных районах России. По данным В.А. Никонова, территория распространения этой фамилии ограничивается только южной частью (см. рис.VII-4).
Таким образом, результаты сравнительного анализа подтверждают основные закономерности географического размещения самых распространенных фамилий. Следует отметить новую закономерность, выделенную по результатам картирования наших данных, а именно - распространение на территории древней новгородчины помимо фамилии Иванов, также и фамилий Кузнецов, Смирнов.

Рассмотрим более подробно, с привлечением данных антропологии, географическое распределение некоторых распространенных фамилий. На рисунке VII-5 представлена локализация фамилий - Васильев, Иванов, Кузнецов, Морозов, Петров, Попов и Смирнов. География их распространения легко читается. На северо-западе древней Новгород
ской земли и вдоль западной границы Смоленской располагается зона встречаемости фамилии Васильев (рис.VII-5а), в рамках древней новгородчины распространяются фамилии Иванов и Петров (рис. VII-5б и рис. VII-5в), на северо-западе древней Новгородской земли, по обоим берегам Оки, вдоль западного берега Дона - Кузнецов (рис.VII-5г), фамилия Смирнов (рис.УН-5д) распространяется полосой в южной части новгородчины, в Волго- Окском бассейне и центральной области, Попов (рис.VII-5е) - на юго-востоке и северо-востоке России, отмечая границы Русского государства в XIV-XV вв., фамилия Морозов (рис.VII-5ж) располагается, главным образом, в южной половине Волго-Окского бассейна. Очевидно, каждая из рассмотренных фамилий обладает определенной территорией компактного размещения, а в рамках древней Новгородской земли отмечается практически весь набор фамилий (исключение составляет фамилия Попов). Сравним области распространения этих фамилий с данными антропологии.

Фамилии Васильев, Иванов и Петров наиболее компактно размещаются на территории распространения ильменского и валдайского типов с незначительной долей встречаемости в зоне верхнеокского антропологического варианта (см. рис. VII- 5а-в). Следует отметить, что наиболее компактное размещение фамилии Петров наблюдается на территории ильменского типа. Ильменский и валдайский типы относятся к основным антропологическим типам северо-западной территории. В.В.Бунак выделяет ильменский тип по головному указателю, который не достигает величины 82%. Валдайский тип незначительно отличается от остальных групп по доле светлой окраски радужины (около 50% на фоне размаха 45-56,5%). Ильменский и валдайский типы объединяются по средней доле светлых волос, которая не превышает 46%, в то время как в других западных районах эта величина составляет всего 29%. Рост бороды дает наибольший показатель в ильмено-белозерской зоне, валдайский в числе прочих типов северо-западной территории занимает промежуточное положение (разброс показателя - 4-23%). Сравнительное исследование русского населения и соседних этнических групп, проведенное Т.И.Алексеевой, также позволяет объединять выделенные территории по ряду признаков. Русские ильменско-белозерской зоны по ряду признаков занимают промежуточное положение между латышами и эстонцами, с одной стороны, и вепсами - с другой. Однако, ни в одном районе ильмено-белозерской зоны не выделяется в полном виде этот комплекс, лишь отдельные черты его могут быть обнаружены в каждом районе. Между русскими ловать-соротьской группы, восточными латышами, литовцами и белорусами существует значительное морфологическое сходство. Только цвет глаз дает определенное отличие русских от указанных групп. В целом русское население ловать-соротьской зоны, так же, как и ильмено-белозерской, темнее смежных этнических групп [Происхождение..., 1965, с. 154-156,221-223). Очевидно, районы компактного преобладания фамилий отражают единство антропологического субстрата в этих географических зонах. В качестве разграничительных фамилий-маркеров, воспроизводящих своеобразие ильменского типа можно предложить фамилии Гущин, Капустин, Кокотов, Кулаков, Пикалев, Хорее и Чадов, не изменившие места своего распространения со дня первой письменной регистрации в XV-XVI вв. (табл. VII-l). Практически весь список фамилий относится к Новгороду, что делает эти маркеры еще более конкретными. Фамилии Голиков и Кашинцев, отмеченные впервые в XVI в., отражают своеобразие западного верхневолжского типа, который не получил должного отражения в размещении распространенных фамилий (см. табл. VII-l, рис.VII-5). По данным В.В.Бунака, западная верхневолжская группа, по большей части признаков, близка к ильмеиской, отличаясь от последней более темной окраской волос (такой же, как в Валдайской зоне), а также более сильным ростом бороды, более прямой спинкой носа и большей частотой века без складки.

Фамилия Кузнецов занимает в нашем исследовании особое положение, так как при сопоставлении с данными В.А.Никонова [1988], о которых говорилось выше, наблюдаются принципиальные расхождения в определении географического вектора. По мнению В.А.Никонова, это южный вектор. На наш взгляд, фамилия Кузнецов занимает скорее всего западный вектор, объединяя северозападные и юго-западные территории (см. рис.VII-4). Поданным В.В.Бунака, на этих территориях размещены обсужденные выше ильменский, валдайский, и только упомянутый верхнеокский типы (см. рис.VII-5г). Фамилия Кузнецов наиболее компактно размещается в зонах ильменского и на востоке верхнеокского типов. Обширная территория верхнеокского типа имеет несколько локальных под- вариантов. В.В.Бунак отмечает в первую очередь отличия от остальных западного варианта на этой территории, представленные меньшей высотой лица, меньшей длиной тела, более темной радужиной, менее сильным ростом бороды и горизонтальной профилировкой лица. Десно-сейминский комплекс прослеживается в виде тенденции на землях, прилежащих к юго-западной территории с юга и составляет вариант или подтип преобладающего верхнеокского типа. В целом же, верхнеокский тип отличается от средневолжского, вологдо-вятского и северо-западных типов [Происхождение..., 1965]. Фамилии Байбаков, Жилин, Малахов, впервые письменно зафиксированные в XVI-XVII вв. в Кашире, Пашков, Терехов - в XVI в. в Туле, Ерохин - в 1596 г. в Одоеве и Лужецкий - в 1628 г. в Карачаеве - возможно, отражают дискретность верхнеокского антропологического типа (см. табл. VII-l).

Т.И.Алексеева, подводя итоги сопоставлению антропологических типов, проявляющихся в русском населении северо-западных и юго-западных земель, со смежным населением, приходит к выводу о значительном сходстве морфологических компонентов в различных этнических группах смежных территорий. Это сходство сильнее проявляется в западной зоне рассматриваемой территории; оно настолько значительно, что позволяет ставить вопрос о едином антропологическом субстрате, на базе которого формировались эти группы [Происхождение..., 1965].
Карта диалектологических областей русского языка не отражает единства западных территорий, выявленного по данным ономастики и антропологии (рис.VII-6). Возможно, формирование диалектов русского языка относится к более поздним временным отрезкам, не нашедшим отражения в особенностях распределения фамилий Васильев, Иванов, Кузнецов и Петров.
На территориях вологдо-вятского, ильменского и валдайского антропологических типов нами отмечен ареал преобладания фамилии Смирнов (см. рис VII-5д)). На карте диалектологических областей это в основном территории северно-русских говоров (см. pис.VII-6). По данным В.В.Бунака, во- логдо-вятская группа, по сравнению с ильменской и валдайской, отличается меньшей длиной тела, более широким лицом, более темной окраской радужины и волос. Головной указатель немного меньше, чем в Валдайской зоне. В.В.Бунак, оценивая особенности антропологических вариантов северовосточной территории, отмечает восточный географический вектор, связанный с увеличением доли более темной пигментации радужины и волос. Это отличает ильменский тип от вологдо-вятского, ильменский от клязьминского, западной верхневолжской группы от восточной [Происхождение..., 1965]. Иными словами, данные антропологии улавливают изменение антропологических признаков в восточном направлении, причем именно в северной части России. По данным Т.И.Алексеевой [Происхождение..., 1965] эта территория характеризуется брахикефалией и суббрахикефалией в сочетании с депигментацией, значительным понижением роста волос на лице и теле, понижением длины тела и увеличением процента вогнутых носов с приподнятым кончиком. Наиболее характерные представители - вепсы и южные, западные и северные коми. На наш взгляд, фамилия Смирнов может объединять на выделенной территории именно славянский субстрат, который с продвижением на восток все меньше проявляется, уступая ведущую роль местному компоненту. По мнению В.В.Бунака [Происхождение..., 1965], русская вологдо-вятская группа ясно отличается от восточнофинских и, в целом, сходна с другими русскими антропологическими вариантами, в частности, с ильменским. В то же время, вологдо-вятские русские по ряду признаков отличаются от ильменских так же, как западнорусские группы - от восточнофинских: по головному и лицевому указателям, увеличению ширины лица, цвету волос и радужины. Наиболее вероятное объяснение расхождения антропологических характеристик состоит в том, что в составе русского населения Вологдо-вятской зоны имеется восточно- финский элемент, ветлужско-камская разновидность уральской расы [Происхождение..., 1965].



Рис.VII-6. Диалектологические области русского языка (Происхождение и этническая история русского народа, 1965
[img]
http://historylib.org/historybooks/pod-red--T-I--Alekseevoy_Vostochnye-slavyane--Antropologiya-i-etnicheskaya-istoriya/1329479761_07f8.jpg[/img]

ис.VII-7. Сравнение распределения частоты встречаемости распространенных фамилий и размещения антропологических комплексов иа территории Восточной Европы




Фамилия Симакин, впервые зафиксированная в 1615 г. в Тотьме возможно отражает особенности вологдо-вятского антропологического типа (см. табл. VII-l). Галин и Нечаев, отмеченные в XVI веке на территории клязьминского антропологического типа, могут отражать локальные особенности местного населения. Фамилии Аненков, Богатырев, Болотов, Кудеяров, отмеченные в XVI веке в Арзамасе, Машин, Половинкин - в XVII веке в Нижнем Новгороде, Левушин - в 1632 г. в Зарайске - по территориальному размещению отражают дон- сурский тип (см. табл.VII-1). Поданным В.В.Бунака, дон-сурский тип по комплексу признаков не имеет аналогий в других группах, сочетание мезокефалии, малых размеров лицевых диаметров, относительной узколицести, толстогубости, сравнительно сильного роста бороды не встречается за пределами Дон-сурской зоны [Происхождение..., 1965].
Размещение фамилии Попов резко отличается от всех рассматриваемых фамилий-маркеров (см. рис. VII-5е). Она отмечается только на крайнем востоке изолировано в северной (по берегам Ветлуги) и в южной (Курская, Воронежская обл.) частях европейской России. Такое специфическое расположение напоминает уже рассмотренный выше вариант географического размещения фамилий с окончаниеями -ых, -их. Опираясь на опыт В.А.Никонова, рискуем предположить, что фамилия Попов маркирует важные миграционные процессы XVI века с севера на юг, связанные с освоением новых необжитых окраин "дикого поля". Очевидно, и отчетливо фиксируемая по размещению пунктов, где отмечена фамилия Попов, граница Русского государства относится примерно к этой же эпохе.

Фамилия Морозов наиболее компактно размещается в ильменской зоне, на территории клязьминского антропологического типа и дон-сурского (см. рис.VII-5ж). Второе, менее отчетливое направление объединяет уже обсужденные выше антропологические варианты западных территорий в зонах ильменского, валдайского и верхнеокского типов. Итак, фамилия Морозов связывает три важных региона: северо-западные территории, северовосточные и юго-восточные. На карте диалектологических областей это, главным образом, зоны северно-русских говоров - Новгородского и Владимиро-поволжского (см. pис.VII-6).
По данным Т.И.Алексеевой [Происхождение..., 1965], основной массив этой территории относится к восточноевропейскому антропологическому комплексу. Длина тела у представителей этого комплекса средняя или несколько выше средней, головной указатель преимущественно мезосуб- брахикефальный, умеренно темная пигментация волос и преобладающая светлая - глаз, средне- широкое и средневысокое лицо со средней гори
зонтальной профилировкой, средним или ниже среднего развитием бороды и ослабленным ростом волос на теле.

В.В.Бунак, обобщая анализ антропологических вариантов русского народа, отмечает, что зональные антропологические комплексы русского населения, отражая влияние балтийского расового типа на северо-западе, уральского на северо-востоке и на средней Волге, неопонтийского на юге, заметно отличаются от центральных вариантов названных типов. Наиболее характерные антропологические варианты русских - ильменский и верхнеокский - на востоке несколько видоизменяются под влиянием уральских групп. Разнообразные сопоставления приводят к выводу, что формирование ильменского и верхнеокского типов могло происходить на основе некоторого общего антропологического элемента, к которому присоединялись на севере балтийский элемент, на юге пон- тийский, на востоке уральский. Отклонения ильменского комплекса от балтийского и верхнеокского от понтийского идут во встречных направлениях. Четвертый общий антропологический элемент несомненно наиболее древний, не сохранился в настоящее время в виде обособленной группы [Происхождение..., 1965].
Графическое отражение влияния смежных антропологических комплексов представлено на схеме Т.И.Алексеевой (рис.VII-7) [Происхождение..., 1965). На рисунке 7 стрелками указаны направления движения соответствующих антропологических комплексов. Антропогеографические комплексы или антропологические типы были получены Т.И.Алексеевой в соответствии с преобладанием тех или иных величин признаков в определенных ареалах. Все данные фиксировались картографическим методом. На территории расселения русского народа распространен восточноевропейский комплекс признаков. В зонах контакта с другими народами (на схеме стрелки - направления движения соответствующих комплексов) отмечается более или менее заметное влияние соседних антропологических комплексов друг на друга. Сопоставим эти данные с размещением частоты встречаемости 75-и распространенных фамилий в исследованных популяциях (см. рис. VII-7, дискретные значки). Высокие показатели встречаются на территории прибалтийского комплекса и северо-западной территории восточно-европейского. По сути это территория древней новгородчины, своеобразие которой мы отметили выше, наблюдая на ней практически весь список распространенных фамилий: Васильев, Иванов, Кузнецов, Морозов, Петров, и Смирнов.

В.В.Бунак и Т.И.Алексеева [Происхождение..., 1965] отмечают влияние прибалтийского комплекса на западе и белозерско-камского на востоке этой территории. Если допустить, что высокая частота разнообразия фамилий отражает приток и отток населения, то, возможно, на нашей схеме отражены миграционные процессы. Связаны ли они с влиянием смежных антропологических комплексов или отражают внутриэтнические процессы, сказать трудно.
Необходимо отметить зоны компактно размещенных высоких частот разнообразия фамилий и в южной лесостепной зоне по берегам Дона и на севере в области реки Вятки. Как указывалось выше (фамилия Попов) и по данным В.А.Никонова, на этих территориях реконструируются массовые миграционные процессы, связанные с заселением окраин Русского государства в XV- XVIII вв.
Итак, мы склонны считать, что увеличение разнообразия фамилий объясняется в первую очередь мигрантными потоками населения на эти территории. По результатам пофамильного анализа фиксируются только те направления, которые указывают на продвижение восточноевропейского комплекса с территории расселения русских, и это проявляется в увеличении уровня разнообразия фамилий в этих областях. Движения же других антропологических комплексов, например, степного в Поволжье, не улавливаются пофамильным методом, и это отражается низким уровнем разнообразия фамилий в этой области (см. рис. VII-7). Таким образом, возможно, реконструируются лишь наиболее характерные миграционные направления с севера на юг на западе и востоке России. Самые интенсивные миграционные процессы реконструируются на территории древней новгородчины из смежных областей.
Возможно, пофамильный картографический анализ улавливает в первую очередь внутриэтнические процессы. Персональный анализ каждой фамилии может ответить на вопрос о возможной иноэтнической метисации русского населения.

Например, фамилия Чириков (Чуриков) пошла от хана Берке (брата Батыя и внука Чингизхана), перешедшего на службу к князю Дмитрию Донскому. Его обрусевшие потомки сохранили эту фамилию, в 1679 году она была официально зарегистрирована [Баскаков, 1979]. Очевидно, подобными свойствами обладают и фамилии, образованные по национальному признаку, например: Китаец, Белорус, Грек, Литовка [Суперанская, 1964]. Но анализ каждой фамилии - это трудоемкая, научная задача, и решать ее должны только специалисты-филологи. Поэтому в антропологических исследованиях более приемлем пофамильный картографический анализ, где фамилия используется как комплекс определенных антропологических признаков.
Обратимся к следующей карте, где отмечены географические перемещения редких фамилий с известной датой и местом их первой письменной регистрации (рис.VII-Cool. В целом, отмечаются следующие направления миграций: с запада на восток (из белозерского региона к вятским землям) и более продвинутый восточный вектор - с берегов Ветлуги к Вятке; с запада на юг (из новгородских земель к смоленским), из центральных владимирских, тверских, московских областей в южные лесостепные районы. Не менее значителен поток из калужских земель к новгородским, из приокских к верхневолжским. Очевидно, наиболее интенсивные миграционные пути характерны все же для западной части России4.
Трудно предположить, насколько глубоко во времени затронуты эти миграционные процессы, реконструируемые по особенностям распространения редких фамилий. При детальном рассмотрении схемы они разбиваются на две группы:

1) Фамилии, задокументированные в XV-XVI вв. (на карте обозначены заштрихованными стрелками).
2) Фамилии, задокументированные в XVI-XVII вв. (полые стрелки).

Фамилии из первой группы распространены на территории древней Новгородчины, в московских и рязанских землях (см. pис.VII-Cool. В целом же, фамилии из первой группы, т.е., более ранние, располагаются на западе исследованной территории, а более поздние - на востоке. Граница, отделяющая эти две группы, примерно совпадает с границей Русского государства IX-X вв. (см. рис.VII-Cool. Очевидно, эту закономерность можно объяснить в первую очередь с позиций В.А.Никонова, что фамилия социальна по своей сути и быстрее появляется в экономически более развитых районах. На наш взгляд, эти данные можно проинтерпретировать иначе, согласуясь с задачами нашего исследования. Редкие фамилии отражают: исходные районы миграционных потоков, направления миграционных потоков, время миграций.

Наиболее ранние миграции происходят на территории Русского государства в границах IX века, наиболее поздние относятся к периоду XIV-XVI вв. Если говорить об интенсивности миграционных потоков, то западная территория России подвергается постоянному воздействию миграций как в ранние периоды развития государства, так и в более поздние. К такому же выводу приводит нас и анализ распространенных фамилий, и данные антропологии. По-видимому, формирование восточноевропейского антропологического комплекса происходило на всем протяжении русской истории. Основные особенности его формировались под воздействием различных смежных антропологических типов, а усредненные показатели, дающие основной субстрат комплекса - под воздействием внутриэтнических миграций. Пофамильный анализ, предложенный вниманию читателя, может рассматриваться как одно из доказательств существования значительных миграционных процессов на исторической территории Русского государства.


1 Необходимо сразу подчеркнуть, что фамилии, встречающиеся реже, чем у двух человек в анализ не вошли. Таким образом, разноообразие русских фамилий на исследованной территории было нами преднамеренно заниженно, так как, следуя цели исследования, необходимо было охватить наибольшее число людей с одинаковыми фамилиями. По данным Супе-ранской [1964], частота встречаемости непохожих фамилий у современного русского населения не превышает 7 %. Таким образом, искусственно заниженная частота встречаемости непохожих фамилий незначительно отличается от фактических данных.
2 Для удобства работы в дальнейшем предлагаем пользоваться этими обозначениями как терминами.
3 Например, в Леуновском сельсовете всего было зарегистрировано 4 фамилии, которые относятся к списку 75 распространенных, следовательно, частота встречаемости этих фамилий в группе (4:75)-100% = 5,3%.
4 Поскольку при реконструкции каждого направления было проанализировано разное количество редких фамилий, толщина стрелок неравноценна и прямопропорционально зависит от количества фамилий, использованных в анализе. Например, в реконструкции направления из новгородских земель к смоленским было использовано 16 фамилий.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 10:59 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава VIII. В.В. Седов. Освоение славянами Восточноевропейской равнины


Археология ныне располагает достаточными материалами для более или менее детального освещения многогранного процесса расселения славян на обширных пространствах Восточной Европы. Трудности возникают нередко в определении регионов, из которых вышла та или иная группировка славян, осевшая в лесной зоне Русской равнины, иногда весьма проблематично намечаются маршруты и пути их продвижения.
Широкая миграция славян в лесные просторы Восточной Европы относится к раннему средневековью. В предшествующий, римский период славяне заселяли территорию, включающую бассейн верхнего и среднего течения Вислы и смежные земли Поодерья, верховья Днестра, Подолию и Среднее Поднепровье. Славянский ареал II—IV вв. н.э. не был замкнутым пространством. В регионе пшеворской культуры Вислоодерского междуречья, наряду со славянами, проживали и германские племена, а еще раньше наблюдалась инфильтрация кельтов. В разных местностях пшеворского региона доля славянского и германского этносов была неодинаковой. Славянское население было преимущественным в восточной, висленской части территории пшеворских племен. Неоднородным в этническом отношении было и население черняховской культуры, территория которой простиралась от нижнего Дуная до Северского Донца. В его составе были славяне, остатки скифо-сарматов, готы, гепиды и даки. Славяне концентрировались в Подольско-Днепровском регионе черняховской культуры, где в условиях славяно-иранского симбиоза сформировалось диалектно-племенная группировка славян - анты [Седов, 1979а, с.53-100]. Весьма вероятно, что отдельной ветвью славян римского времени были племена киевской культуры, жившие в левобережной части Среднего Поднепровья севернее Черняховского ареала [Герпиловский, Абашина, 1992]. В III—IV вв. славяне осели и в левобережной части нижнего Дуная, археологическим свидетельством чему являются древности типа Этулии. В этом регионе локализует венедов (так называли славян германцы) Певтингерова карта.

В римское время славяне были уже далеко не монолитной массой и вступили в эпоху средневековья дифференцированными как в культурном, так и диалектно-племенном отношении. На поздней стадии развития праславянского языка великая славянская миграция раннесредневековой поры привела к еще большему дроблению славянского мира [Седов, 1988]. Археология неоспоримо свидетельствует, что восточнославянская этноязыковая общность, сформировавшаяся на Русской равнине в начале II тысячелетия н.э., не восходит ни к одной из племенных группировок праславян. Процесс освоения славянами лесной зоны Восточной Европы был сложным и многоактным, расселение осуществлялось неодновременно и из разных этнографических регионов славянского мира.
Одной из крупных этнографических и диалектно-племенных группировок славян V-VII вв. (рис.VIII-l) были носители пражско-корчаковской культуры, которую характеризуют специфическая лепная керамика, полуземляночное домостроительство и обряд кремации умерших с последующим захоронением остатков трупосожжения в грунтовых могильниках. Начиная с VI-VII вв., в среде этих славян получает распространение курганный обряд погребения. Истоки пражско-корчакской культуры выявляются в пшеворских и пшеворско-черняховских древностях. В VI-VII вв. население, представленное пражско-корчакской культурой, распространилось на широкой территории от верхней Эльбы на западе до Киевского правобережья на востоке. Славяне той группировки, наряду с другими, приняли участие в колонизации Балканского полуострова. В византийских исторических источниках и сочинении Иордана "Гетика" они известны как с(к)лавены [Седов, 1979а, с. 104-118].



ис.VIII-1.- Расселение славян в середине и третьей четверти I тыс. н.э.

В составе населения, представленного пражско-корчакской культурой, по-видимому, было несколько праславянских племен, одним из которых были дулебы. Они расселились на Волыни и в правобережной части Киевского Поднепровья. В IX-X вв. на основе племенного образования дулебов сформировались весьма близкие во всех отношениях между собой племена, известные по древнерусским летописям, - волыняне, древляне, поляне и дреговичи [Седов, 1982, с.90-119]. Курганные материалы надежно свидетельствуют, что волыняне и дреговичи расширяли в X-XI вв. свои регионы в северном направлении. Ими были освоены земли левых притоков Припяти, нижнего течения Березины, верхнего - Немана и Берестейской волости. Эта территория с глубокой древности принадлежала балтскому населению, которое в процессе славянского расселения, в основной массе, не покинуло мест своего обитания, смешалось с переселенцами и постепенно вошло в состав древнерусского населения.
Вторая крупная племенная группировка праславян V-VII вв. занимала более южные территории восточной Европы от нижнего Дуная до Северского Донца. Ее древности составляют пеньковскую культуру, которой свойственны специфическая глиняная посуда, полуземлянки и грунтовые могильники преимущественно с захоронениями по обряду трупосожжения, но в некоторых из них зафиксированы и трупоположения. Курганных погребений славяне этой группировки не знали. Важным индикатором культуры этих славян являются пальчатые фибулы с маскообразным основанием и их дериваты, встречаемые как в основном ареале рассматриваемой славянской группировки, так и в регионах ее расселения вплоть до Пелопоннеса на юге. Это были анты, известные по историческим источникам, о которых несколько слов было сказано выше [Седов, 1979а, с. 119-132]. Формировалась пеньковская культура на основе подольско-днепровского варианта черняховской культуры при участиии продвинувшихся на юг племен киевской культуры.

Из антской среды позднее вышли известные по летописям восточно-славянские племена - хорваты, заселявшие Северо-Восточное Прикарпатье, уличи, локализуемые в лесостепной зоне от Днестра до Днепра, и тиверцы Поднестровья.
Земли левобережной части Среднего Поднепровья в V-VII вв. принадлежали антам - носителям пеньковской культуры. Приблизительно на рубеже VII и VIII вв. здесь, среди антского населения, расселяются славяне, оставившие волынцевские древности. Вопрос об их происхождении пока не решен. Наиболее вероятным является предположение об их миграции из лесостепного региона Среднего Поволжья. Это были потомки населения именьковской культуры, датирумой IV-VII вв. Формирование последней обусловлено миграциями в плодородные земли Среднего Поволжья населения из ареалов культур пшеворской-зарубинецкой и черняховской. При этом наиболее массовый приток населения на Волгу датируется концом IV в. и, по всей вероятности, был обусловлен нашествием гуннов в области Северного Причерноморья.
В VIII столетии новая мощная миграционная волна поглотила пеньковское и волынцевское населения левобережной части Среднего Поднепровья. Складывается новая культура - роменская, по своим основным параметрам сопоставимая с синхронной правобережной культурой типа Луки Райковецкой - наследницей пражско-корчаковской. Впрочем, определить конкретный регион, из которого вышли переселенцы, не представляется возможным. Население пеньковской и волынцевской культур приняло участие в генезисе роменской культуры. Только небольшая часть волынцевского населения перемещается в это время на средний Дон, о чем говорят находки характерных горшкообразных сосудов с высоким вертикальным венчиком на ряде памятников этого региона.

На верхней Оке первые славяне, по-видимому, появились в конце IV в. Это было население, бежавшее из ареала черняховской культуры в результате гуннского погрома 376 г. На Оке переселенцы рассредоточились среди населения мощинской культуры, которое, есть основания полагать, принадлежало западнобалтскому этносу, весьма близкому славянам. Приток нового населения вызвал заметные трансформации в мощинской культуре, проявляемые, прежде всего, в керамическом материале, появляется здесь и небольшое число фибул черняховского облика. Если прежде основные массы верхнеокского населения проживали в небольших укрепленных поселениях, то теперь широкое распространение получают селища, свидетельствуя и о притоке нового населения и об активизации земледельческой деятельности.
В VIII в. археология фиксирует на верхней Оке значительный прилив нового славянского населения. Сложившаяся здесь культура по основным показателям сопоставима с синхронными древностям южной зоны Восточной Европы. Однако, определить регион, из которого шла миграция на Оку, не представляется возможным. "Повесть временных лет" сообщает: "... радимичи бо и вятичи от ляховъ. Бяста бо 2 брата в лясех - Радим, а другий Вятко, - и пришедше седоста Радимъ на Съжю, и прозвашася, а Вятъко седе съ родомъ по Оце, от него же прозвашася вятичи" [Повесть временных лет, 1950, с. 14]. Древности VIII-X вв. верхнеокского региона можно уже вполне определенно связывать с вятичами. Весьма вероятно, что предки вятичей до их миграции на Оку жили где-то по соседству с будущими ляшскими (польскими) племенами. Очевидно, ранними вятскими поселенцами оставлены на верхней Оке географические названия, соответствующие топонимам Мазовии и Хелмской земли [Трубачов, 1971].

В X-XII вв. вятичи постепенно расселялись вниз по Оке, освоив и весь бассейн р. Москвы. Заселили они и Рязанское Поочье, где уже было славянское население, переместившееся сюда из Донского региона.
Первыми славянскими поселенцами в лесостепной зоне Донского бассейна были анты. Древности пеньковскоготипа ныне известны, но относительно слабо изучены в бассейнах Северского Донца и Оскола, а также на р. Воронеж. Южные части этого региона в VIII в. вошли в территорию распространения салтовской культуры, и очень вероятно, что захоронения по обряду трупосожжения, встречаемые в могильниках этой культуры, расположенных в лесостепной части Донского бассейна, принадлежат потомкам населения пеньковской культуры [Афанасьев, 1987, с. 153]. Не исключено, что часть пеньковского населения отступила в более северные районы.
В Воронежском Подонье в VII—VIII вв. фиксируются единичные памятники с глиняной посудой, имеющей аналогии в древностях типа Корчак, свидетельствуя о переселении в это время, очевидно, небольших групп славянского населения из Днепровского правобережья. В VIII в., как уже отмечалось, сюда переселяются и некоторые группы славян, представленных волынцевскими древностями.

Массовое освоение славянями Среднего Подонья относится к рубежу VIII-IX вв., когда здесь получают широкое распространение памятники боршевской культуры. Важнейшие атрибуты последней - домостроительство, керамический материал и обрядность указывают на происхождение переселенцев из юго-западных регионов Восточной Европы, но определить конкретнее местности, откуда шла миграция, пока не представляется возможным. Донские славяне не были ни вятичами, ни северянами, как предполагали некоторые исследователи. Это была отдельная группировка славян, название которой не зафиксировано русскими летописями. Очевидно, в IX в. имела место инфильтрация населения из верхнеокского бассейна на Средний Дон; в результате в отдельных местностях здесь распространяется курганный обряд погребения, идентичный вятичскому.
На рубеже X и XI вв. Донской регион славян оказался в сфере передвижений и грабительских набегов кочевых племен печенегов. Значительные массы славянского населения вынуждены были оставить свои земли и переселиться в Рязанское Поочье. Памятники последнего региона фиксируют приток населения в конце X - начале XI в. Мысль о заселении славянами Рязанской земли с двух сторон - с юга из Донского бассейна и с запада по Оке была высказана еще А.А. Шахматовым, и в настоящее время она находит археологическое подтверждение.
В XII - начале XIII вв. лесные и лесостепные земли Донского бассейна были вновь плотно заселены восточнославянским населением. В результате полевых археологических работ здесь открыты сотни поселений предмонгольского времени. Устанавливается, что не все население покинуло этот регион в условиях активизации кочевников. Повторное широкое расселение славян в бассейне Дона осуществлялось из Рязанского Поочья, и все эти земли вошли в состав Рязанской земли. Ее южные пределы включали целиком р. Воронеж и значительные части бассейна р. Битюг. На южной окраине Рязанской земли были основаны города, упоминаемые в перечне рязанских в "Списке русских городов", который был составлен в конце XIV в.
В IX в. в бассейне Сожа расселяются радимичи, ареал которых отчетливо очерчивается по курганным материалам XI-XII вв. Радимическая курганная культура сложилась при взаимодействии славян-переселенцев с местным балтским населением. В курганах радимичей балтские элементы и в обрядности и в вещевых инвентарях более многочисленны, чем в других регионах расселения древних балтов. Радимическая территория, как и земли севернее Припяти, освоенные дреговичами и волынянами, целиком вошли в ареал формирования белорусского этноса, а участие в этногенезе белорусов значительного массива древних балтов с археологической точки зрения представляется неоспоримым [Седов, 1970а, с.162-190]. Область, из которой вышли предки радимичей, археологически очертить не удается.

Освоение славянами северных лесных земель Русской равнины происходило независимо от описанных миграций в ее южной зоне. Здесь также обнаруживается не один миграционный поток и несколько диалектно-племенных группировок праславян.
Довольно ярко выступает культурно-племенная группировка, расселившаяся в V-VII вв. в бассейнах рек, связанных с Псковским озером, и в Южном Поильменье, вплоть до Чагодищи на востоке. Она представлена культурой псковских (или ранних) длинных курганов [Седов, 1974]. Сразу следует заметить, что обычай сооружать валообразные курганы зародился уже на новых местах расселения рассматриваемой группировки славян. Курганным захоронениям предшествовали грунтовые могильники с погребениями по обряду кремации умерших, которые выявлены и исследованы археологами. Полуземляночные жилища, столь характерные для южных регионов раннесредневекового славянского мира, в культуре псковских длинных курганов неизвестны. Здесь строились наземные срубные дома с глинобитными печами или каменки. Поскольку славяне в Псковско-Ильменском регионе расселились в землях прибалтийско-финских племен, то вполне оправданно в культуре псковских курганов присутствие отдельных элементов, сопоставимых с особенностями западнофинских культур.
Славянское население, представленное культурой псковских длинных курганов, говорило на древненовгородском диалекте, который достаточно отчетливо описан лингвистами на основе анализа берестяных грамот из раскопок Новгорода и других памятников письменности. Этот диалект образовался ранее восточнославянского языка в результате непосредсвенного ответвления от праславянского языка.

Культура псковских длинных курганов по всем своим основным показателям существенно отлична от пражско-корчакской и пеньковской и генетически никак не связана с ними. Поиски истоков рассматриваемой культуры пока, правда, гипотетически, ведут исследователей к региону Среднего Повисленья.
Согласно данным климатологии, среднеевропейские земли в III—IV вв. в климатическом отношении были весьма благоприятны для земледельческой деятельности. И действительно, археологическими работами здесь зафиксированы участки, плотно заселенные земледельцами. К числу таковых относится Среднее Повисленье, где выявлено свыше полутысячи памятников римского времени. Можно даже говорить, о некотором переизбытке населения в этом регионе.
В конце IV в. в Западной Европе, в частности, в Балтийском регионе произошло резкое изменение климата в сторону похолодания и излишней увлажненности. Повышение уровней рек и озер и подъем грунтовых вод привели к затоплению многих участков, занятых в римское время поселениями и пашнями, значительно расширились площади болот, сократив земледельческие угодья. Почти все поселения римского времени в Среднем Повисленье в этот период прекращают существование, основная часть населения покинула этот регион.
Один из путей миграции средневисленского населения, по всей вероятности, отражают находки В-образных рифленых пряжек среднеевропейского происхождения. Они встречены в восточной части Мазурского Поозерья, в средненеманских регионах и далее на восток в памятниках культуры псковских длинных курганов. Направление миграции было неслучайным. Она протекала по холмисто-озерной гряде, тянущейся от Балтской до Валдайской возвышенности и своим происхождением связанной с последним (валдайским) оледенением. Переувлажненность заставила переселенцев продвигаться по наиболее возвышенным местам и расселиться в Псковско-Ильменском регионе на возвышенных участках - все памятники культуры псковских длинных курганов расположены на высоте 100-200 м над уровнем моря.

Независимо от археологии, о таком же направлении славянского расселения пишет немецкий лингвист Ю.Удольф. На основании географического распределения отражений лексем *весь/деревня, *поток/ручей, *корч/гарь/дор исследователь показал, что миграция славян из Висленского региона в севернорусские земли шла в обход Беловежской пущи в Среднем Понеманье, а оттуда в направлении псковского озера и Ильменского бассейна [Udolph, 1981].
Ряд морфологических и синтаксических особенностей, свойственных древненовгородскому диалекту, его характер и отсутствие второй палатализации дали основание А.А.Зализняку [1984] полагать, что славянская группировка, расселившаяся в Новгородско-Псковской земле, некоторое время развивалась в языковом отношении обособленно от основного ядра славянского мира. Археологические данные свидетельствуют о том же и конкретизируют историческую ситуацию.
По всей вероятности, tqt же путь через Мазурское Поозерье и Средненеманский регион прошла и другая крупная племенная группировка славян, осевшая южнее и юго-восточнее ареала культуры ранних длинных курганов. Ее культуре не свойственны такие яркие памятники, как длинные курганы, поэтому ранние древности этой славянской группировки долгое время не были выявлены. Характернейшим элементом ее древностей являются браслетообразные височные кольца со сходящимися или заходящими друг на друга концами. Такие украшения в середине I тыс. н.э. получают широкое распространение на обширной территории, включающей Белорусское Подвинье, Смоленское Поднепровье, западную часть Волго-Окского междуречья и пространство между Волгой и Клязьмой. Они встречены в памятниках тушемлинско-банцеровской культуры, на позднедьяковских москворецких городищах и в земле мери [Седов, 19946].

В VIII-IX вв. основное ядро носителей браслетообразных височных колец рассматриваемого облика концентрируется в междуречье Волги и Клязьмы. Население было довольно многочисленным. Отсюда отдельные небольшие и более крупные группы славян - носителей браслетообразных колец, начиная с VI-VII вв., проникают в среду муромы на Оке, в юго-западные районы проживания марийцев, на востоке достигают р.Унжи, а на севере расселяются в землях веси вплоть до Белоозера.
Славяне характеризуемой племенной группировки составили ядро древнерусского населения Ростово-Суздальской земли. Финноязычное племя меря было сравнительно малочисленным, часть его растворилось в славянской среде, некоторые группы мери, как можно судить по курганным материалам Костромского Поволжья, были вытеснены на окраины славянского расселения.
Работая над вопросами диалектного членения славянского населения Восточной Европы, Б.М. Ляпунов и Ф.П.Филин высказали предположение, что в древности Ростово-Суздальская земля была заселена особым восточно-славянским племенем, название которого не дошло да нас, а владимиро-суздальские говоры ведут свое происхождение от диалекта этого племени [Филин, 1940, с.86; 1972, с.58-60]. Это положение не утратило силу и в настоящее время и находит подтверждение не только в материалах археологии, но и в новейших лингвистических изысканиях. Изучение проблемы акцентологических диалектологизмов в славянских языках показало, что территория Ростово-Суздальской земли принадлежит к отдельной, четвертой группе, восходящей к первичному диалектному членению праславянского языка. При этом выясняется, что акцентологические особенности последней свидетельствуют о ранней изоляции этой диалектной группировки славян. Она представляет собой наиболее ранний колонизационный поток славянского расселения в лесной зоне Восточной Европы [Дыбо и др., 1990, с. 109-159]. Топонимические материалы, собранные и проанализированные Ю.Удольфом, о которых шла речь выше, свидетельствуют, что заселение ранними славянами Волго-Окского междуречья осуществлялось тем же миграционным путем через Среднее Понеманье и Псковско-Ильменские земли. Территориально диалект четвертой акцентологической группы чуть ли не в деталях соответствует основному ареалу браслетообразных височных колец с сомкнутыми или заходящими концами.

Вторую крупную волну славянского расселения лесной зоны Восточной Европы отражает культура сопок VIII-X вв., памятники которой находятся преимущественно в бассейне оз.Ильменя [Седов, 19706]. Славянское население, оставившее эти погребальные сооружения, расселилось в значительной степени на территории, прежде занятой племенами культуры ранних длинных курганов. Эти племена влились в состав вновь пришедшего и растворились в его среде.
Население культуры сопок основывало поселения в иных топографических условиях, чем предшествующие славяне, и использовало более прогрессивные методы хозяйствования. Период VIII— IX столетий был временем заметного улучшения климатических условий. Климат стал теплее, произошло опускание уровней вод в озерах и реках, ушли вглубь грунтовые воды, усохли болота. Славяне второй волны миграции осваивали уже участки, наиболее пригодные для пашенного земледелия, в том числе и плодородные пойменные земли. Население, оставившее культуру сопок, с полным правом можно отождествлять с ильменскими словенами, о которых летопись сообщает: "седоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ и сделаша градъ и нарекоша и Новгородъ" [Повесть временных лет, 1950, с. 14]. Археология пока не располагает фактами для выяснения маршрута миграции этой славянской группировки. Очевидно только, что эти славяне не принадлежали к южным группировкам, представленным пражско-корчакской и пеньковской культурами. Некоторые данные, в частности, особенности домостроительства, глиняная посуда, крепостное строительство и отдельные элементы религиозных воззрений, преданий и обычаев, склоняют к мысли о западном происхождении словен ильменских. Допустимо предположение, что они как и балтийские славяне, расселившиеся в бассейнах нижних течений Одера и Эльбы, вышли из одной древней праславянской группировки, проблематично локализуемой в какой-то части ареала пшеворской культуры.

Очень вероятно, что вторая волна миграции славян в Северо-Западные земли вызвала некоторый отток населения культуры псковских длинных курганов в южном направлении. Как раз в это время, в самом начале VIII в., длинные курганы получают распространение в Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье. Правда, культура смоленско-полоцких длинных курганов несколько отличается от культуры длинных курганов псковского ареала. Но это вполне объяснимо - смо- ленско-полоцкие древности VIII-IX вв. формировались в условиях взаимодействия пришлого населения из ареала ранних длинных курганов с местным, более многочисленным, среди которого немалая доля принадлежала днепровским балтам. К этому добавилась еще инфильтрация славянских переселенцев из Дунайского региона, о чем несколько подробнее сказано ниже.
Культуру смоленско-полоцких длинных курганов, как и последующие курганные древности Смоленской и Полоцкой земель, характеризуемых браслетообразными завязанными височными кольцами, следует считать кривичскими. Это были те кривичи, которых летописи локализуют в верховьях трех крупнейших рек Русской равнины - Днепра, Западной Двины и Волги. Кривичами можно считать и псковскую группировку славян, то есть, ту часть носителей культуры псковских длинных курганов, которая не была поглощена второй волной славянской миграции [Седов, 1982, с.46-57].

Ильменские словене и смоленско-полоцкие кривичи в X-XI вв. приняли участие в формировании древнерусского населения Волго-Клязьменского региона. Эти земли, как говорилось выше, были освоены славянами еще в третьей четверти I тыс. н.э. Раннее славянское население этого края не знало курганного обряда погребения и, когда такая обрядность была привнесена сюда кривичско-словенскими переселенцами, пополнившими население Северо-Восточной Руси, в течение двух-трех столетий пользовалось грунтовыми кладбищами.
Курганные материалы Северо-Восточной Руси выявляют два направления движения славянского населения в X-XI вв. Одно исходило из ареала ильменских словен; в составе переселенцев, по-видимому, было и финноязычное население или, может быть, славянизированная весь. Миграция осуществлялась через бассейн Мологи, и селилось новое население, в основном, в Ярославском Поволжье, а также в окрестностях Ростова и Суздаля. Вторым направлением миграции была Волга - смоленско-полоцкие кривичи двигались вдоль Волги и оседали в Ростово-Суздальской земле среди раннеславянского и словенского населения. Не следует полагать, что курганные и грунтовые могильники первых столетий 2 тыс. н.э. разграничивают древнее и пришлое словенско-кривичское население Северо-Восточной Руси. В условиях территориального смешения разных славянских группировок нужно допустить и переплетение обрядности. Грунтовые могильники этого времени следует рассматривать как реликтовую обрядность, сохранившуюся в ряде мест раннего славянского расселения.
В первой половине VIII в. в ряде мест лесной зоны Восточной Европы наблюдается инфильтрация новых групп славянского населения. Ее следами являются лунничные височные кольца, крупные трапециевидные привески со своеобразной орнаментацией и отдельные аварские вещи. Лунничные височные кольца встречены рассеяно на широкой территории от полоцкого Подвинья на западе до Муромской округи на востоке. Наиболее ранние из них имеют дунайские аналоги и свидетельствуют о притоке славянского населения из земель Среднего Подунавья. Пришлое население расселялось среди ранее освоившегося в лесной полосе Русской Равнины славянского населения. Очень скоро лунничные височные кольца стали изготовляться и в восточнославянских землях. В ареале смоленско-полоцких длинных курганов на основе лунничных и местных браслетообразных сформировались гибридные височные кольца - проволочно-пластинчатые.
Дунайское население постепенно растворилось в местной славянской среде. Распространенные среди восточного славянства представления о Дунае, отраженное в фольклоре, гидронимии и народных говорах [Мачинский, 1981], нужно полагать, являются следствием расселения отдельных групп дунайских славян на Восточноевропейской равнине.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 11:01 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава IX. Т.И. Алексеева. Антропологическая характеристика восточных славян эпохи Средневековья в сравнительном освещении


Судя по археологическим данным, подробно освещенным в предыдущей главе, заселение Восточной Европы славянами происходило из различных регионов их первоначального расселения. Одно направление движения связано с юго-западными территориями - это племенные группировки, генетически восходящие к населению пражско-корчакской и пеньковской культур. Впоследствии из этой среды вышли известные по летописи восточно-славянские племена - хорваты, уличи, тиверцы, волыняне, древляне, поляне, дреговичи и радимичи. Последние формировались в ближайшем соседстве с балтами. Древности пеньковского типа известны в лесостепной зоне Донского бассейна. Потомки этого населения, так называемые донские славяне, племенное название которых не зафиксировано в летописи, под влиянием кочевников переселялись в Рязанское Поочье, где тесно соприкасались с вятичами. Древности VII-X вв. в верхнеокском регионе связываются с вятичами, предки которых, судя по летописи, до их миграции на Оку жили по соседству с ляшскими племенами. Расселяясь по Оке, вятичи взаимодействовали с донскими славянами, что делает возможным участие потомков населения пражско-корчакской и пеньковской культур в их генезисе.
Другое направление движения славянских племен на восток и освоение северных лесных земель Русской равнины не связано с населением этих культур. Истоки культуры псковских курганов, относящейся к наиболее ранним славянским группировкам на Русском Севере, связываются со Средним Повисленьем. Как отмечалось в предшествующей главе, черты этой культуры (В-образные рифленные пряжки) встречаются в восточной части Мазурского Поозерья. Из этого же региона вышла и другая крупная славянская группировка - носители браслетообразных височных колец. Судя по археологическим данным, эта группировка расселилась на землях мери, муромы, веси и белозерской чуди и захватила частично северную часть московских земель.

В VIII-X вв. на северо-западе Восточной Европы появляется новая волна переселенцев - население культуры сопок. Расселившись на территории, занятой носителями культуры длинных курганов, они частично ассимилировали последних. Истоки ильменских словен, а именно с ними связывается культура новгородских сопок, пока еще недостаточно ясны. Есть предположение об их родстве с балтийскими славянами.
Неассимилированная часть населения культуры длинных курганов под натиском новых мигрантов отошла к югу и расселилась в верховьях Западной Двины и Днепра. По мнению археологов, культура смоленско-полоцких длинных курганов относится к кривичам.
Я не случайно позволила себе краткое изложение предшествующей главы. Эти данные непосредственно связаны с формированием антропологического состава восточных славян и я постараюсь в их свете проанализировать особенности физического типа восточного славянства.
Археологические материалы достаточно убедительно свидетельствует о том, что этническая история восточных славян не была единой.
Юго-западное и западное направления движения славянских племен на восток предполагает участие в генезисе восточных славян не только представителей разных культур, но и разных антропологических типов. Последнее обстоятельство дает еще раз возможность рассмотреть роль антропологических данных в качестве исторического источника и сделать попытку реконструкции этнической истории восточного славянства на основе смежного с археологией источника.

Антропологические материалы по восточному славянству относятся к X-XIII вв. К этому времени на территории Восточной Европы сложилось несколько славянских этнографических группировок - летописных вятичей, кривичей, северян и других. Границы их расселения хорошо очерчиваются на основе предметов материальной культуры (рис.IХ-I) да и по физическим особенностям, как уже отмечалось неоднократно, эти группировки обнаруживают определенную специфику [Алексеева, 1973].
Исходя из археологических данных, рассмотрим антропологический состав восточных славян эпохи средневековья в соответствии с двумя основными направлениями славянской колонизации Восточной Европы.



Рис.IХ-1. Расселение восточных славян в IХ-ХII вв. [Седов, 1982]

Межгрупповая и географическая изменчивость антропологических признаков у восточных славян

Восточнославянское население подробно рассмотрено в монографии автора, посвященной его этногенезу, решаемому на основании данных антропологии [Алексеева, 1973]. В связи с этим, нет необходимости специально останавливаться на характеристике антропологического состава, хотя некоторые результаты предшествующих исследований имеет смысл изложить.
До сравнительно недавнего времени в основе анализа антропологического состава лежал географический метод, но применение его могло быть осуществлено лишь при условии существования многочисленных и более или менее равномерно распределяющихся на обширной территории материалов. Этому условию вполне удовлетворяют антропологические материалы по восточным славянам, а также многочисленные данные по средневековым этническим группам - финноугорской, балтийской, иранской и тюркской языковых семей, соседствующих со славянами.
Приведу краткие итоги анализа географической изменчивости антропологических признаков, взятых для сравнительного анализа физического облика средневекового населения Восточной Европы. С целью лучшей сравнимости материалов разных авторов, в программу включались только количественные признаки. Мерой различия между средними величинами при оценке межгрупповой изменчивости служила разность между максимальной и минимальной групповыми средними, выраженная в процентах минимальной величины. Этот прием был успешно применен Я.Я.Рогинским [1954] в труде, посвященном изучению меры изменчивости измерительных признаков черепа в различных систематических категориях. Межгрупповая изменчивость по отдельным признакам оценивалась на фоне внутригрупповой изменчивости, за стандартную величину которой была принята величина коэффициента вариации в сериях мужских черепов норвежцев Осло [Screiner, 1939] и хантов [Дебец, 1951].

Наибольшей изменчивостью обладают признаки, характеризующие высоту переносья и выступание носовых костей. Диапазон их колебаний значительно выше других. Разность здесь между максимальными и минимальными групповыми средними, выраженная в процентах минимальной величины, колеблется в пределах 50-77%, тогда как в остальных признаках - в пределах 8-27%.
Если считать величину изменчивости одним из критериев таксономической значимости признака [Рогинский, 1954], то при описании антропологического состава населения Восточной Европы и близлежащих районов Кавказа в эпоху средневековья в первую очередь следует обращать внимание на угол выступания носа и выраженность переносья, затем на черепной указатель, размеры носа и лица и соответствующие указатели, далее на абсолютные размеры черепной коробки, орбитные размеры и указатели, зигомаксиллярный и назомалярный углы.
Рассмотрение географической изменчивости расоводиагностических признаков на территории Восточной Европы в эпоху средневековья выявило значительно большую связь их с этносом, нежели с территорией [Алексеева, 1973]. Территориальная вариабельность признаков, как правило, проявляется в пределах одного этноса или близких этнических групп. Подобное явление было отмечено А.И.Ярхо [1934], который обнаружил на территории Узбекистана ярко выраженный европеоидный тип у таджиков, более или менее чистый монголоидный - у казахов, смешанный, с преобладанием монголоидных особенностей - у унгутов и уйшунов. А.И.Ярхо отметил, что здесь географическая локализация - вторичное явление, тогда как этническая - первичное.

По отношению к Восточной Европе, факт значительной этнической обусловленности признаков свидетельствует об известной исторической обособленности отдельных этнических группировок. В тех же случаях, когда в местах обитания нескольких этнических групп (как это имеет место в Волго-Окском бассейне и в Поднепровье), наблюдается географическая, а не этническая локализация признаков, есть основание ждать и проявления контактов и генетической близости различных по этнической принадлежности групп.
Выяснилось, что межгрупповая изменчивость признаков на территории Восточной Европы и прилежащих районов Кавказа определяется степенью внутригрупповой изменчивости этих признаков и более или менее согласуется с ней. Что же касается межгрупповой вариабельности в пределах отдельных языковых семей или этнических групп, то здесь не наблюдается согласованной изменчивости признаков, а процессы дифференциации идут по различным признакам. Так, например, по углу выступания носа наибольшую вариабельность обнаруживают восточные славяне, включая, по-видимому, в свой состав элементы, относящиеся к разным расовым стволам - европеоидному и монголоидному. И в то же время, такой, казалось бы, важный расоводиагностический признак, как назомалярный угол, у славян наименее изменчив, по сравнению с другими этническими группами. Примеров таких можно привести много, и все они указывают на сложность расообразовательного процесса на этой огромной территории.

Если попытаться сопоставить суммарную изменчивость в группах по всему приведенному набору признаков, то окажется, что группы по степени изменчивости располагаются в следующем порядке: финно-угры, этнические группы Кавказа, кочевники, балты, славяне. Такой порядок чаще всего выявляется при сравнении групп по отдельным признакам. Следовательно, его можно считать характерным для исследуемой территории, при том наборе групп, который привлекался для анализа.
Восточные славяне по показателям изменчивости достаточно однородны. Это тем более удивительно, что территория, занимаемая ими в эпоху средневековья, широка, и возможность контакта с балтийским, финно-угорским и кочевническим населением огромна.
Рассмотрим антропологический состав восточных славян в свете изменчивости признаков. Как уже отмечалось, наибольшую изменчивость обнаруживают славяне по показателям выступания носа - углу носа и симотическому указателю. Обратимся к географическому распределению этих признаков на территории, занятой славянами. Карты-схемы географической изменчивости опубликованы в монографии [Алексеева, 1973], посвященной проблемам этногенеза и этнической истории славян. Угол выступания носовых костей закономерно уменьшается по направлению к востоку и северо-востоку, к зоне контакта с теми финно-угорскими группами, у которых отмечается относительно слабое выступание носовых костей. На востоке это - население, оставившее могильники Сють-Сирми [Акимова, 1955] и Муранский [Алексеева, 1959], и на северо-востоке - "чудские" могильники [Седов, 1952] и могильники веси [Дебец, 1948]. То же можно сказать и относительно симотического указателя. Таким образом, те признаки, которые свидетельствуют об ослаблении европеоидных черт в составе восточнославянского населения в средние века, имеют четкую географическую локализацию и объясняются финно-угорским влиянием.

Следующий по степени вариабельности - дакриальный указатель - не обнаруживает, однако, столь четкой локализации, как предыдущие признаки. И все же можно отметить, что у большинства северо-восточных славянских групп дакриальный указатель понижен, хотя и в пределах европеоидных величин. Затем по мере убывания дисперсности идет черепной указатель. В пределах территории, занимаемой восточными славянами, он не дает географически закономерного распределения, зато свидетельствует о значительном сходстве славянских, балтийских и финно-угорских групп Восточно-Европейской равнины.
Далее по степени вариабельности следует высота носа. У славян этот признак имеет меньшую по сравнению с другими группами изменчивость. Географическая локализация высоты носа у славян весьма четкая, величина ее уменьшается по направлению к северо-востоку и востоку, и этот факт, по-видимому, может быть объяснен влиянием финно-угорского населения Восточно-Европейской равнины и контактных северо-западных групп.
Носовой указатель в своем географическом распределении следует за высотой носа, и относительное расширение носа у славян также, по-видимому, связывается с финно-угорским влиянием. По ширине носа группы не обнаруживают закономерной дифференциации.
Скуловая ширина также имеет закономерное географическое распределение в зоне расселения славян, уменьшаясь к северо-востоку, к зоне, контактной с узколицыми финно-угорскими группами.

Верхняя высота лица уменьшается к северо-востоку, к финно-угорским группам Восточно-Европейской равнины. Что касается лицевого указателя, то закономерного распределения его в местах обитания восточных славян не наблюдается. Здесь есть очаги хамепрозопности и лептопрозопности, однако, первые чаще встречаются в западной части, а вторые - в восточной. При этом следует заметить, что лептопрозопных форм среди известных финно-угорских групп средневековья не обнаруживается; исключение составляют эсты, территориально весьма отдаленные от славянских групп Волго-Окского бассейна, где выражена лептопрозопность.
В отношении таких признаков, как высота, ширина орбиты и орбитный указатель закономерной локализации в пределах восточно-славянского региона не наблюдается.
Хотя по черепному указателю восточные славяне не проявляют никаких закономерных различий, в отношении абсолютных размеров длины и ширины черепа наблюдается уменьшение их к северо-востоку и востоку. Особенно это касается продольного диаметра. Однако здесь следует заметить, что в контактных финно-угорских группах, которые нам известны, распределение этих признаков весьма мозаично. Тем не менее, в группе из могильника Сють-Сирми отмечается минимум величины продольного диаметра черепа, а у населения, известного по краниологическим сериям из Цнинских могильников [Дебец, 1948] и Муранского, очень небольшие размеры поперечного диаметра.

Изменчивость высотного диаметра черепа у восточно-славянских групп невелика; значения этого признака у различных групп очень близки, однако, более высокая черепная коробка чаще свойственна краниологическим сериям из западной зоны расселения восточных славян.
Как уже отмечалось, зигомаксиллярный и назомалярный углы горизонтальной профилировки лица в славянских группах эпохи средневековья по величине варьируют очень мало и не обнаруживают закономерной географической приуроченности (кроме очень незначительного увеличения зигомаксиллярного угла к востоку). Контактные финно-угорские группы характеризуются такими же небольшими величинами углов горизонтальной профилировки, как и славяне.
Подводя итоги анализу межгрупповой и географической изменчивости у восточно-славянских групп, в качестве основных расоводиагностических признаков выбираем те, которые обладают более или менее значительной изменчивостью в межгрупповом отношении и определенной географической приуроченностью. К числу этих признаков относятся угол выступания носа, носовой указатель, скуловая ширина, верхняя высота лица, продольный и поперечный диаметры черепа.
Этот комплекс может быть положен в основу расовой диагностики восточно-славянских групп.

Антропологические характеристики отдельных восточнославянских этнографических групп

Как выяснилось, антропологический облик восточнославянских групп достаточно однороден, и в то же время он меняется в зонах контакта с неславяноязычным населением, да и каждая группа в отдельности обладает своей антропологической спецификой.
Помимо констатации этого факта, хотелось понять, как формировалась эта специфика. С этой целью была предпринята попытка оценить внутригрупповую связь между некоторыми из тех признаков, которые легли в основу расовой диагностики восточных славян, а именно - связь между признаками, характеризующими величину и форму черепа, а также угол выступания носа. Эта процедура была совершена по отношению к восточнославянским группам, связанным с юго- западной волной славянских переселенцев. Внутригрупповая связь признаков оценивалась в пределах этнотерриториальных групп. По углу выступания носа, взятому за основу, как наиболее варьирующего признака, выделились три категории - малого угла (до 24 градусов), среднего - (25-29) и большого (больше 30), и в соответствии с этими категориями оценивались величины других признаков [Алексеева, 1973].

Так, в зоне расселения вятичей, кривичей, дреговичей, радимичей, полян и северян с ослабленным углом выступания носа связывается тенденция к мезокефалии, меньшие размеры продольного и поперечного диаметров черепа, более узкое лицо, больший зигомаксиллярный угол горизонтальной профилировки, более широкий нос с менее выступающим переносьем. С сильным выступанием носа связывается меньший черепной указатель, более крупные размеры мозгового отдела черепа, более широкое лицо, меньший зигомаксиллярный угол горизонтальной профилировки, более узкий нос с высоким переносьем. Процентное соотношение этих комбинаций меняется в зависимости от географической локализации восточнославянских групп. Так, по направлению к востоку увеличивается процент первой комбинации, по направлению к западу — второй.
Закономерная географическая приуроченность этих комплексов и разное процентное соотношение их позволяет сделать заключение о преобладании в крайних восточных группах славян (вятичи, ярославские, костромские, владимирские кривичи) антропологических черт, присущих финно-угорскому, по-видимому, древнемордовскому населению Волго-Окского бассейна. Географическая локализация длинноголового, с сильно выступающим носом, сравнительно широколицего комплекса заставляет искать ему аналогии на более западных территориях. Среди восточных славян в наиболее чистом виде он проявляется у волынян, древлян и полоцких кривичей, а в мезокефальном варианте - у славян Поднестровья [Великанова, 1964, 1965].

Сходная комбинация антропологических признаков характеризует некоторые балтийские группы - латгалов [Knorre, 1930; Licis, 1939; Дайга, 1957; Алексеев, 1963; Денисова, 1975], земгал [Licis, 1939], жемайтов [Zilinskas, Masalskis, 1937; Битов и др., 1959; Чеснис, 1986].
Несколько особняком стоят поляне, у которых процент слабого выступания носа очень невелик, к тому же здесь не наблюдается сочетания пониженного выступания носовой области с большим черепным указателем. Преобладающим комплексом среди полян оказывается мезокефалия, сильное или среднее выступание носовых костей в сочетании со среднешироким лицом. По-видимому, формирование антропологического облика полян несколько отличается от других этно-территориальных групп славян, входящих в юго-западную волну колонизации.
Внутригрупповой анализ выявил в славянском населении средневековья несколько морфологических комбинаций, географическая локализация которых не только подтверждает их реальность, но и позволяет назвать основные антропологические пласты, принимавшие участие в формировании восточнославянского населения.
Преобладающей комбинацией признаков у восточных славян оказывается долихомезокрания, средняя ширина лица, сильная горизонтальная профилировка и среднее или сильное выступание носа.

Сопоставление с окружающими этническими группами показало, что в формировании антропологического состава восточных славян наибольшее участие принимали финно-угорские группы Восточно-Европейской равнины и балты. Влияние первых сильнее чувствуется у крайне восточных групп славян - среди вятичей и кривичей ярославской, костромской и владимирской групп, влияние вторых - у крайне западных - у волынян и древлян.
Антропологическое разнообразие восточных славян в эпоху средневековья наглядно демонстрируется рисунками IX-2 и IX-3, составленным К.В.Демидовичем с помощью метода компьютерной графики. Пользуюсь случаем принести ему глубокую благодарность за помощь и творческую активность.
В основу рисунков положены индивидуальные графические реконструкции лица по черепу, выполненные Г.В.Лебединской, Т.С.Балуевой, Е.В.Веселовской и О.М.Григорьевой (см. гл. X).

Антропология восточных славян в свете данных археологии

Судя по археологическим данным, большинство восточнославянских групп связывается с юго- западной волной колонизации, тем не менее, они относятся к разным антропологическим типам в системе морфологической изменчивости внутри всего восточнославянского региона. Волыняне являются носителями долихокранного относительно широколицего типа; северяне, радимичи, дреговичи - долихокранного среднелицего; тиверцы, уличи и древляне - мезодолихокранного относительно широколицего. Однако, различия между ними не столь велики, а сходство - относительно широкое лицо и значительная выраженность европеоидных черт - признаков, чрезвычайно важных для расовой диагностики населения Восточной Европы, заставляет думать, что здесь мы имеем дело по сути с двумя морфологическими вариантами одного и того же типа.
Территориальная приуроченность этого типа и явное его совпадение с ареалами пражско-корчакской и пеньковской культур заставляет предположить, что носители этих культур относились именно к длинноголовому, довольно широколицему типу.
Более или менее сходной антропологической комбинацией обладают радимичи и дреговичи. Располагаясь к северу от древлян и волынян, в ближайшем соседстве с балтами, они отличаются от первых в сторону приближения к балтам. В то же время, нельзя не признать, что они обладают типичной для восточных славян комбинацией признаков - долихокранией, средней шириной лица, отчетливой выраженностью европеоидных черт.
Подобная антропологическая характеристика типична и для северян, локализованных на территории распространения роменской культуры.

Таким образом, на основе антропологических данных можно сделать предположение, что носители пражско-корчакской, пеньковской и роменской культур обладали более или менее сходными чертами физического типа - обстоятельство, которое может быть истолковано как генетическое родство летописных восточнославянских племен, занимавших эту обширную территорию.

Судя по археологическим данным, к юго-западной же волне славянской колонизации Восточной Европы относятся и вятичи. Однако, они не имеют того комплекса признаков, который характерен для потомков пражско-корчакской и пеньковский культур. Для них характерна долихокрания в сочетании с узким лицом и средне-выступающим носом. Нет в облике вятичей и сходства с польскими (ляшскими) славянами, которые отличаются более крупными размерами черепа. Мы не можем также на основе антропологических данных оценить и контакты с донскими славянами, о физическом облике которых не имеем представления из-за отсутствия антропологических материалов. Зато вполне отчетливо обнаруживается в облике вятичей присутствие черт, типичных для финно-угорского населения Восточно-Европейской равнины. Здесь, правда, следует иметь в виду то обстоятельство, что антропология располагаем данными лишь о вятичах, известных по курганам среднего течения Оки.
Географически антропологические особенности, характерные для вятичей, совпадают с ареалом распространения верхне-окской культуры в его северной части.



Рис. IX-2. Индивидуальные портреты восточных славян (мужчины)



IХ-3. Индивидуальные портреты восточных славян (женщины)

С юго-западной волной славянской колонизации увязываются и поляне, археологическое атрибутирование которых уводит их также в мир пражско-корчакских племен. Тем не менее, антропологически они несколько отличаются как от своих западных соседей - древлян, так и от более восточных - северян. От первых - узким лицом и менее выступающим носом, от вторых - большей широкоголовостью. Не исключено, что этими отличиями поляне обязаны ираноязычному субстрату, предположение об участии которого в генезисе полян было аргументировано ранее М.С.Великановой [1975] и автором [Алексеева, 1973].
Рассмотрим второе направление восточно-славянской колонизации, связанное с населением, оставившем культуры длинных курганов, сопок и браслетообразных височных колец.
Прежде всего обратим внимание на территорию расселения славянской группировки, представленной в V-VIII вв. культурой браслетообразных височных колец. С этой территории мы имеем антропологические данные, относящиеся к восточной ветви летописных кривичей - ярославских, костромских, владимирских.

Антропологически они совершенно четко объединены в одну группу, характеризующуюся преимущественно мезокранией, относительно узким лицом и незначительным ослаблением горизонтальной профилировки и угла выступания носа. Присутствие финно-угорского субстрата здесь совершенно очевидно, что подтверждается и археологией. Очерчивая ареал культуры браслетообразных височных колец, видим, что в него включаются земли муромы, мери, веси и белозерской чуди.
Другие группировки летописных кривичей - полоцкая, смоленская и тверская - антропологически отличаются от восточных кривичей: они либо сходны с волынянами (полоцкие кривичи), либо с северянами, радимичами и дреговичами. В этом как бы намечается несоответствие данных антропологии и археологии.
В самом деле, с полоцко-смоленской группировкой кривичей связывается культура псковских длинных курганов, а именно той ее части, носители которой отошли, по-видимому, на восток или северо-восток, под натиском населения культуры новгородских сопок.
Археологически эта культура тяготеет к Повисленью, и, действительно, антропологические материалы Северо-Запада, как об этом будет сказано ниже, свидетельствуют об этом.
Что же касается кривичей верховьев Западной Двины и Днепра, то не исключено присутствие в их составе населения так или иначе связанного с юго-западной волной колонизации, что легко объясняет антропологическое сходство западной группировки кривичей с потомками пражско-корчакской культуры. Кстати, и данные археологии обнаруживают в середине I тыс. н.э. проникновение на эту территорию населения из зоны, в прошлом занятой пражско-корчакскими племенами (см.гл. VIII).

Особняком стоят словене новгородские - носители культуры сопок. Антропологически их отличает сочетание суббрахикрании со средней шириной лица и сильным выступанием носа. Это тем более удивительно, что данная группировка расселена на территории, ранее занятой финно-угорскими племенами, и на которой эти племена продолжали существовать.
Судя по археологическим данным, хотя и нет бесспорных указаний на истоки словен новгородских, все же есть основание связывать их с балтийскими славянами.
Остановлюсь подробнее на их антропологических особенностях. Исследовавший курганные погребения Новгородской земли В.В.Седов [1952] выделил среди них погребения, сопровождавшиеся славянским и финским вещевыми комплексами, и затем определил их антропологический состав. Выяснилось, что погребенные со славянским вещевым комплексом характеризуются выраженными европеоидными чертами, в то время как погребенные с финским - характеризуются несколько уплощенным лицевым отделом и ослабленным выступанием носа. Таким образом, собственно словене новгородские могут быть охарактеризованы как суббрахикранное среднешироколицее население с сильным выступанием носа и европеоидными величинами горизонтальной профилировки.

В то же время, нельзя не обратить внимания на факт смешения разноэтничного населения в северозападном регионе. Вопрос заключается в том, имеем ли мы дело с механическим смешением или с процессом метисации, который рано или поздно приведет к образованию иного антропологического типа, характеризующегося какими-то промежуточными чертами.
Методами многомерной статистики мы попытались выявить внутри многочисленных погребений словен новгородских группы с преобладанием "финского" компонента и без такового [Алексеева, 1990].
Краниологическая серия составилась из могильников различных мест Новгородской земли. К этой серии был применен дискриминантаный анализ, позволяющий определить принадлежность субъекта к одному из нескольких расовых вариантов [Дерябин, 1983, 1984]. В качестве контрольных совокупностей были использованы: усредненные данные по радимичам и дреговичам как представителям европеоидной расы, и усредненные данные по двум саамским группам, исследованным В.И.Хартановичем [1980]. Таким образом, здесь противопоставляются две комбинации признаков. С одной стороны, это долихокрания, сильная горизонтальная профилировка, средние размеры ширины и высоты лица, с другой - брахикрания, малая высота лица, слабое выступание носа и некоторая уплощенность лицевого отдела. Именно этот комплекс позволил выделить внутри восточнославянского населения эпохи средневековья группы с выраженными и ослабленными европеоидными чертами.

Если в группе имеются два генетически разнородных типа, то эмпирическое распределение дискриминантаной функции должно быть строго двувершинным, с вершинами по обе стороны от критического уровня дискриминации. Для однородных или полностью метисированных групп характерно нормальное распределение с вершиной на уровне критического значения дискриминантной функции. Эмпирическое распределение дискриминантной функции выявило наличие пика в месте нахождения критического ее значения, разделяющего славян и финнов. Этот результат, по- видимому, можно интерпретировать как проявление интенсивно идущего, но еще не закончившегося процесса метисации. Распределение дискриминантаной функции по обе стороны от максимума демонстрирует дополнительные вершины, соответствующие исходным (в данном случае, славянской и финской) группам.
Дискриминантный анализ подтвердил бытующее представление о смешанном составе словен новгородских и дополнил его сведениями о характере метисации - интенсивной, но далеко еще не завершенной.

"Чудской", или финский, компонент, выявляющийся в славянском населении Новгородской земли, характеризуется довольно широким лицом. Эта особенность свойственна ижоре. Другие группы прибалтийских финнов более узколицы, при этом, ливы и эсты отличаются также более низкой величиной черепного указателя, водь - узколицестью и мезокранией.
В последнее время вновь проявился интерес к антропологии словен новгородских. В основном, это связано с накоплением новых краниологических материалов и освоением старых, но уже с применением новых методов статистической разработки материалов. Сейчас число введенных в научный оборот материалов значительно превышает изученные ранее. Частично эти новые разработки опубликованы. Обращу внимание на некоторые их итоги. С.Л.Санкина [1995] подтвердила наличие активных метисационных процессов на Северо-Западе Восточной Европы в эпоху средневековья. Н.Н.Гончарова [1995], напротив, считает, что роль метисации в этом регионе преувеличена. По ее мнению, новгородские славяне обладают четко выраженными специфическими чертами, уводящими их в круг балтийских славян. Эти специфические черты отмечены и мною. И, действительно, близкий антропологический комплекс проявляется среди балтийских славян - у полян, поморян и ободритов. Последние отличаются более низким черепом. В остальных же признаках все эти группы более или менее сходны. Есть основание думать, что словене новгородские представляют собой переселенцев с южного побережья Балтийского моря, впоследствии смешавшихся уже на новой территории их обитания с финно-угорским населением Приильменья. Таким образом, антропологические данные делают более убедительным предположение археологов о балтийском генезисе словен новгородских.
Среди изученных С.Л.Санкиной [1995] краниологических серий обращают на себя внимание некоторые, характеризующиеся увеличением скуловой ширины и высоты лица, по сравнению со словенами новгородскими. Эти особенности, в сочетании с сильным выступанием носа и резкой горизонтальной профилировкой, наиболее отчетливо проявленные в краниологических сериях из Удрая,XI-XIV вв., Озерцов, XII-XIV вв. и Пскова, XII в., связывают носителей этих черт с вислянами и лужичанами. Подобные же черты обнаруживаются у населения, известного по Никольскому могильнику в Белозерье, относимому Н.А.Макаровым к дружинному [Алексеева и др., 1993].

В свете этих наблюдений вновь обратимся к археологическим данным В.В.Седова [1982], показавшим, что первая волна колонизации на северо-запад Восточной Европы осуществлялась псковскими кривичами, обнаруживающими культурные связи с населением Повисленья.
Антропологические материалы эпохи средневековья по псковским кривичам отсутствуют. Имеется лишь один череп, что, естественно не дает возможности представить их физический облик. Однако, население, оставившее могильник Никольское и некоторые средневековые могильники Новгородской земли, антропологически сходное с вислянами, мне кажется, может рассматриваться как потомки псковских кривичей.
Сложность этнического и антропологического состава северо-запада Восточной Европы обсуждалась мною в статье, предметом которой было изучение взаимоотношения славян, балтов, финнов и германцев в Циркумбалтийском регионе [Алексеева, 1990] и коллективом авторов - археологов и антропологов в исследовании ранних этапов колонизации Русского Севера [Алексеева и др., 1993]. Одним из итогов этих исследований можно считать выявление трех колонизационных потоков на северо-запад Восточной Европы. Два из них принадлежали славянам, один - германцам. Первый поток колонизации шел из Повисленья и связывается с псковскими кривичами, второй, более поздний, с южного побережья Балтийского моря, который на территории Восточной Европы дал начало словенам новгородским. Достаточно четко по антропологическим данным фиксируется и движение германского населения на эту территорию. Физический облик средневековых германцев, как и любого другого средневекового этноса, достаточно разнообразен. Однако, для всех характерны определенные черты в пропорциях черепа, создающие специфику антропологического типа, которая отличает их как от славян, так и от других соседствующих с ними иноязычных групп населения [Алексеева, 1973]. Судя по антропологическим данным, на территорию Восточной Европы продвинулись, главным образом, норманы Швеции [Алексеева и др., 1993]. Не останавливаясь на "варяжском вопросе", обсуждение которого является предметом специального исследования и в отечественной науке имеет длительную историю, отмечу лишь, что антропологические материалы, находящиеся в нашем распоряжении, свидетельствуют о небольшом удельном весе германского влияния на антропологические особенности восточных славян.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 11:02 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава X. Т.С. Балуева, Е. В. Веселовская, О. М. Григорьева, Г, В. Лебединская. Индивидуальные портреты восточных славян эпохи средневековья


Антропологическая реконструкция открывает новые возможности для решения ряда проблем в антропологии, одна из которых позволяет изучить и сопоставить физиономическую характеристику современного и древнего населения, а также позволяет получить более полную информацию о расовом типе населения, оставившего тот или иной могильник, так как краниологическая характеристика серий не может учесть многие важные расово- диагностические описательные признаки внешности. Кроме этого, антропологическая реконструкция помогает проведению краниологических исследований, в частности, формы лицевого отдела черепа и отдельных его морфологических структур. Одних размерных характеристик, безусловно, недостаточно для получения полной информации о его строении, так, например, при одинаковых размерах, формы изучаемых объектов могут значительно различаться. Всестороннее изучение взаимозависимостей между черепом человека и покрывающими его мягкими тканями, а также краниологические исследования серий черепов проводятся по различным программам и методикам, однако, объединенным общей целью - создать стройную картину расогенетических процессов древнего населения [Золотарева и др., 1984]. Метод восстановления лица по черепу впервые был разработан М.М. Герасимовым и получил в дальнейшем развитие в трудах сотрудников организованной им Лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН [Герасимов, 1949,1955; Лебединская, 1973; Балуева, Лебединская, 1991; Веселовская, 1991; Lebedinskaya et al., 1993].

Антропологическая реконструкция может быть выполнена в зависимости от конкретных целей в виде контурного изображения, графического или скульптурного портрета. Однако, независимо от назначения реконструкции, главное - это воспроизведение индивидуальных черт лица человека, которому принадлежит данный череп, с учетом его расовых особенностей. Самое главное при воспроизведении лица по черепу это единство метода реконструкции.
Процесс антропологической реконструкции лица по черепу начинается с подробного описания всех индивидуальных особенностей строения черепа и его измерения по общепринятой краниологической программе, дополненной рядом признаков, имеющих значение при реконструкции. Следующий этап - построение контуров лица в профиль на основе обводов черепа, выполненного с помощью специального прибора - диоптрографа.
Наиболее сложным элементом лица для реконструкции является восстановление наружного носа. Сопоставив контур костной основы носа и профиль верхнего отдела лица на рентгенограммах, Г.В.Лебединская предложила единый стандартный план реконструкции носовой области [Лебединская, 1973]. Основной линией построения носа служит вертикаль, соединяющая две хорошо определимые на рентгенограммах краниологические точки - назион и простион. Линия, параллельная ей и проведенная через наиболее выступающую точку изгиба носовых костей, является "осью симметрии", относительно которой располагаются контуры носовой вырезки черепа и "хрящевой" части носа. Общий профиль спинки носа определяется формой носовых костей и формой краев грушевидного отверстия, которое как бы повторяет основные перегибы линии профиля носа. Форма и направление основания носа повторяют контур нижнего края передней носовой ости.

Исследования М.М.Герасимова показали, что существует связь между формой альвеолярного отростка верхней челюсти, формой альвеолярной дуги, характером прикуса, величиной коронок и внешней формой профиля губ [Герасимов, 1955].
Изучив свыше 200 рентгенограмм, Г.В.Лебединская пришла к выводу, что положение ротовой щели находится на уровне режущего края передних резцов. Данные, собранные среди народов бывшего Советского Союза сотрудниками Лаборатории, подтвердили этот вывод и показали большую зависимость между шириной ротовой щели и шириной зубной дуги на уровне первых и вторых премоляров [Балуева, Веселовская, 1989; Балуева, Лебединская, 1991]. Профиль подбородка соответствует контуру нижней челюсти и подбородочной области. При воспроизведении контура глазного яблока и век учитывается граница выступания глазного яблока, которая не выходит за пределы верхнего и нижнего краев орбиты, а форма верхнего века соответствует верхнему краю орбиты, который сочетается с нависанием складки верхнего века или с её отсутствием.
На обвод черепа, предварительно установленный в франкфуртской горизонтали, наносятся вехи толщины мягких тканей, полученные на основании данных, собранных Е.В.Веселовской по различным народам с помощью метода ультразвуковой локации [Веселовская, 1991, 1997].
Контурная реконструкция является начальным этапом для любого другого вида реконструкций. Графическая реконструкция выполняется уже на основе контурного изображения. Сложность её заключается в том, чтобы правильно передать все светотени, не искажая при этом впечатления о ширине лица, его профилировке, положении глаз и так далее, однако, графическая реконструкция более наглядна и применяется чаще. Опираясь на серию графических реконструкций, численность которых лимитируется лишь объемом краниологического материала, а также и на статистический материал, мы можем получить наиболее полную антропологическую характеристику древнего, в частности, славянского населения.

Так, Г.В. Лебединской была выполнена серия графических реконструкций вятичей, О.М. Григорьевой были сделаны реконструкции вятичей, кривичей, северян, Т.С.Балуевой были сделаны графические реконструкции вятичей, кривичей, радимичей, полян, дреговичей, северян, словен новгородских, тиверцев. К сожалению, не по всем славянским племенам удалось сделать реконструкции, так как отсутствовал краниологический материал по дулебам, волынянам, древлянам, уличам.
Благодаря графической реконструкции, ожил и приобрел выразительность физический облик славян, принадлежавших к разным племенам.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 11:07 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Глава XI. С.Г. Ефимова. Восточнославянский ареал на антропологической карте средневековой Европы


Географический метод традиционно используется в антропологии при исследовании экстерриториальной изменчивости описательных и метрических признаков. "Учение о пространственных закономерностях вариаций человеческого организма составляет одну из основных глав биологии человека" - писал В.П.Алексеев [1974а], отмечая при этом многообразие географического аспекта в изучении антропологических материалов разных эпох. Антропологическое изучение средневековых славян, расселившихся на огромной территории Европы, безусловно, предполагает анализ географического распределения как отдельных краниометрических признаков, так и их комплексов. Была проанализирована территориальная изменчивость краниометрических признаков средневековых восточнославянских групп и определены наиболее важные расодиагностические характеристики: угол выступания носа, носовой указатель, ширина и высота лица, основные диаметры черепа [Алексеева, 1973]. Установлено, что основным краниологическим комплексом восточных славян средневековья являлось сочетание долихо-мезокрании, среднеширокого лица с сильной горизонтальной профилировкой и сильно- или средневыступающими носовыми костями. В западной части восточнославянского ареала преобладали долихокранные, более широколицые и массивные варианты, в восточной части был представлен долихокранный комплекс с пониженным выступанием носа в отдельных сериях, что рассматривается как проявление метисации с автохтонными финскими группами [Трофимова, 1946, 1948; Алексеева, 1973].
В настоящее время значительно расширилась не только база антропологических данных, характеризующих отдельные территориально-племенные группы средневековых славян, но и методология их статистического анализа. Актуальным становится представление более полной картины фенотипического разнообразия населения славянского ареала и окружающих групп с помощью картографирования антропологических комплексов.

Создание карты распределения тех или иных систем признаков по ископаемым костным материалам имеет ряд особенностей. На такой карте всегда будут "белые пятна", что не означает незаселенность территории. Датировки ископаемых антропологических материалов имеют определенный диапазон, поэтому используя в качестве объектов картографирования кранио- и остеологические серии, необходимо помнить, что это выборки из ряда поколений палеопопуляций. Анализ антропологической карты, в значительной степени, должен проводиться с учетом данных истории и археологии, но, в свою очередь, и сама антропологическая карта является ценным историческим источником, особенно при изучении миграций древнего населения.
Картографирование комплекса двух краниометрических признаков (ширины лица и черепного указателя) средневековых славян, показало, что антропологическая карта Восточной Европы "оказалась весьма отличной от синхронной археологической" [Седов, 1979, с.7]. Это, однако, не дает основания говорить о бесперспективности антропологической карты для изучения этно- и расогенеза славян, так как методические принципы построения такой карты могут быть различными.

В качестве одного из таких методических подходов был предложен ретроспективный картографический анализ современного русского населения [Рычков, Балановская, 1988], определивший в его составе антропологические структуры, которые находят соответствие с историко-археологическими данными о локализации племен восточных славян. Авторами делается существенно новый вывод об "антропологической самостоятельности этих племен и несводимости их антропологического облика к особенностям дославянского субстрата" [Рычков, Балановская, 1988, с. 33].
Схема территориального распределения краниологических комплексов средневековых восточнославянских материалов также предложена В.Д. Дяченко [1986], который выделил 10 географически локализованных антропологических типов средневековых славян (ладожский, полесский, ильменский, висло-днепровский, днестро-дунайский, восточно-балтийский, карпатский, понтийский, индо-днепровский и оковский). К сожалению, не вполне понятно обоснование этой схемы, и без представления самой карты трудно судить об ее объективности.
Важнейшим условием успеха в проведении географического анализа морфологических комплексов является выбор адекватного критерия выделения сочетаний признаков, не опирающегося на заранее принятую схему. В широком спектре методов многомерной статистики, канонический анализ [Дерябин, 1983; программа Каноклас, версия 1-5, 1990-92 гг.], на наш взгляд, наиболее соответствует задачам расогенетических исследований, проводимых на краниологическом материале [Ефимова, 1997, 1998 а-в]. Учитывая те новые возможности, которые дает современная антропология, мы решили рассмотреть географическую изменчивость краниологических комплексов восточных славян, включив широкий круг сравнительных материалов, характеризующих средневековое население Европы.

Для проведения канонического анализа использовался огромный массив краниологических данных по средневековому населению Восточной Европы, который был разделен в соответствии с датировками на два хронологических среза: VI-IX вв. (62 серии) и X-XIII вв. (166 серий). В качестве внутригрупповой корреляционной матрицы была взята усредненная матрица семи представительных по численности краниологических серий [Ефимова, 1991]. Однако, предварительно проводилась проверка однородности связи признаков в тех славянских группах, где предполагалось влияние метисации. В серии поволжских вятичей и кривичей коэффициенты корреляции близки к таковым в однородных группах, но в серии словен новгородских имеются отклонения, показывающие антропологическую разнородность населения [Алексеева, 1990]. По возможности, в анализе использовались не объединенные серии, а локальные выборки из отдельных могильников или компактных территорий. В частности, нами были разделены многие суммарные серии восточных славян [Алексеева, 1973], для чего использовали сводку индивидуальных данных измерений черепов [Aleksiejewa, 1966] и археологические карты [Седов, 1982]. Таким образом, количество восточнославянских материалов X-XIII вв. увеличилось до 84 серий, что дало возможность более полно представить их территориальную краниологическую изменчивость. Кроме того, в анализе использовался обширный массив данных, характеризующих средневековых славян и германцев Северной, Западной, Центральной и Южной Европы.

В первый этап анализа были включены краниологические материалы с территории Восточной Европы в диапазоне - от VI до IX вв. (легенда и карта рис.ХI-1). Этот период характеризовался глобальными миграционными процессами, изменившими не только политическую и этнокультурную карту Европы, но и ее антропологический состав. Далеко не все миграционные потоки отражены на этой антропологической карте V-IX вв. Ареал расселения славянских племен не показан, но представлены многие группы, с которыми взаимодействовали ранние славяне - это балтские племена земгалов, латгалов, жемайтов и аукштайтов, а также местные финно-угорские группы Поволжья и Приуралья. Отражены материалы, связанные с миграцией ранних болгар в VIII-IX вв. на территорию Среднего Поволжья, и сложный состав населения, объединенного под властью Хазарского каганата (территория Подонья, Северного Кавказа и Крыма).

Это разноплеменное население Восточной Европы было неоднородным и по своему антропологическому составу. Преобладал европеоидный комплекс признаков, хотя имелось несколько вариантов различного происхождения. Большое значение для выделения антропологических компонентов раннесредневекового населения имеет черепной указатель, размеры орбит, ширина лица и степень его уплощенности, угол выступания носа.
На рисунке XI-2 представлены результаты картографирования 1-ой канонической переменной, которая описывает 41% общей изменчивости раннесредневековых серий Восточной Европы и выделяет варианты по общим пропорциям мозгового черепа и лицевого отдела (табл.ХI-).
Территории, прилегающие с востока к Балтийскому морю, в основном, были заняты населением с массивной длинной головой, низкими глазницами, узким или среднешироким, невысоким лицом (минимальные значения 1-ой канонической переменной). Этот морфологический тип компактно локализуется на территории расселения аукштайтов и жемайтов, проявляется в материалах средневековых латгалов (могильники Одукалнс и Леясбитени). В Поволжско-Приуральском регионе долихокранный узколицый комплекс отмечен в материалах из финских могильников бассейна р.Цны.



Рис. ХI-1. Локализация антропологических материалов (1-61) на территории Восточной Европы и Кавказа в VI-IХ вв.







Рис.ХI-2. Карта краниологических комплексов населения Восточной Европы и Кавказа в VI—IX вв.



Таблица Х1-1. Векторы 1-й канонической переменной, характеризующие изменчивость краниологических комплексов средневекового населения Восточной Европы

Необходимо подчеркнуть, что сходство основных пропорций черепа различных групп, определяемых значениями первой переменной, имеет исключительно морфологический характер, необязательно связанный с общим происхождением. Хотя в ряде случаев можно указать на распространение сходных антропологических особенностей в близкой этнокультурной среде. Одним из таких консолидированных в антропологическом отношении массивов этого времени были аланы, которые наряду с болгарскими племенами, составляли два основных компонента населения Хазарского каганата VIII-IX вв. [Плетнева, 1981]. Долихокефальные аланы, с узким и высоким лицом, сильно выступающим носом, оставившие катакомбные могильники в верховьях Северского Донца, Оскола и Дона, были сходны со средневековыми группами Северного Кавказа, что наглядно демонстрирует преобладание средних значений канонической переменной (тип в на рис.ХI-2) на этих территориях.
Широколицые, с небольшой уплощенностью в области скул и глазниц, с более коротким и широким черепом, ранние болгары, обитавшие на территории Подонья, обладали антропологическим сходством со своими соплеменниками, продвинувшимися в VIII-IX вв. в регион Среднего Поволжья. Надо сказать, что кочевые группы этого времени во многом сохранили особенности физического типа европеоидного степного населения сарматского времени (см. гл. XVI), а монголоидные черты проявляются в виде небольшой уплощенности лица или несильно выступающего носа. Именно такой комплекс (тип г на рис.ХI-2) отмечен в материалах из болгарских могильников с разных территорий распространения салтово-маяцкой культуры, в ранневенгерском Больше-Тиганском могильнике с территории Прикамья и ряде материалов, характеризующих кочевые группы Южного Урала.

Максимальными значениями 1-й канонической переменной характеризуются резко брахикранные, широколицые, с высокими орбитами и в ряде случаев с небольшой уплощенностью лица, серии (комплекс д на рис. ХI-2), среди которых, пожалуй, только материалы из Правобережного Цимлянского городища, представляющие хазар, имеют выраженную уплощенность лица. Для населения Крыма этого времени был характерен, в основном, брахикранный вариант, с широким и низким лицом и величинами углов горизонтальной профилировки в пределах европеоидных значений. Для ряда групп отмечен обычай искусственной деформации головы [Беневоленская 1970].
На территории Поволжья и Приуралья в этот период происходили сложные процессы взаимодействия местного финно-угорского населения и различных по происхождению пришлых групп. В предболгарское время в центральных районах Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья была распространена именьковская культура, этническая основа которой рассматривается неоднозначно [Старостин, 1971; Халиков, 1991]. Однако, по мнению В.В.Седова [1995], этот массив можно связывать с ранними славянами, которые в VII-VIII вв. покинули регион под натиском болгарских племен и отошли в район левобережья Днепра. Возможно, часть именьковского населения осталась в регионе и вошла в состав формирующегося населения Волжской Булгарии. В материалах из ранних погребений г.Биляра был отмечен долихокранный узколицый компонент, сходный с комплексом славянских групп X-XIII вв. Среднего Поволжья [Ефимова, 1991], однако, его происхождение связано с местным (вероятно, позднего- родецким) населением.

Антропологические материалы с территории Поволжья и Приуралья показывают, что, начиная с V-VII вв., здесь фиксируется приток групп, чей антропологический облик отличался от предшествующего населения. Этим объясняется распространение обычая кольцевой деформации и увеличение ширины лица в материалах Верхнего и Среднего Прикамья. Однако, основу населения региона в это время составляло местное население [Акимова, 1968], и только к концу I тыс. н.э. произошли существенные изменения антропологического состава, связанные с миграцией ранних болгар и продвижением значительных массивов кочевого населения на Южный Урал [Ефимова, 1990,1991].
Анализируя антропологическую карту раннего средневековья, мы фиксируем многие группы в период, когда они сравнительно недавно покинули район, в котором сформировались и какое-то время сохраняли антропологический комплекс, характерный для исходной территории. Эпоха развитого средневековья дает самые разнообразные примеры дальнейшей судьбы мигрантного населения в зависимости от его взаимодействия с другими группами "обретенной родины". Как правило, сложение крупных этно-культурных и государственных общностей этого времени происходило путем консолидации местных и новых групп населения, их политического объединения, языковой ассимиляции, установления межгрупповых брачных связей и формирования смешанного антропологического состава.

На территории Среднего Поволжья ранние болгары сумели объединить различные группы, в основном, поволжско-приуральского населения, и создать государство, просуществовавшее под названием Волжской Булгарии вплоть до монгольского завоевания в 1236-1237 гг. Большое количество антропологических материалов домонгольского времени, полученных при археологических раскопках двух столиц Волжской Булгарии (города Булгара и Биляра) и многочисленных сельских могильников, отражены на карте X-XIII вв. (легенда и рис.ХI-3).
Огромный ареал расселения восточных славян представлен значительным количеством краниологических выборок, характеризующих городское и сельское население X-XIII вв. С территории, занятой балтским населением, получены антропологические материалы, в основном, из могильников латгалов, земгалов и селов; имеется ряд серий черепов представителей литовских племен. Краниологические материалы по средневековым финно-уграм принадлежат эстам и ливам в Прибалтике и древним мари и удмуртам в Поволжье и Среднем Прикамье.1

Несмотря на большое количество раскопанных кочевнических курганов, антропологических материалов домонгольского времени не так много, зачастую это единичные погребения, которые не всегда можно точно отнести к той или иной группе степняков. Этнически разнородное население Хазарского каганата представлено не всегда хорошо датированными сериями из могильников Крыма и материалами из некрополей Саркела X-XI вв. В картографирование были также включены позднеаланские группы Северного Кавказа и серии среднефеодального периода Центрального Кавказа.
В X-XIII вв. на антропологической карте Восточной Европы так же, как и в предыдущий пери- од, преобладали европеоидные комплексы признаков, основные морфологические особенности которых описывают минимальные и средние значения первой канонической переменной. Как видно из таблицы XI-1, соотношение таксономически ценных признаков почти такое же, как и в раннем средневековье.

Распределение значений 1-й канонической переменной (карта рис.ХI-4) показывает, что славянское население X-XIII вв. характеризовалось, в основном, долихокранным узко- или среднешироколицым комплексом (типы о и б), с тенденцией к брахиморфии на западе и северо-западе ареала.
На карте можно выделить зоны активной метисации антропологически разнородных групп: территория Волжской Булгарии, Южно-Русские степи, Крым и Кавказ. Среди населения этих регионов преобладали мезобрахикранные широколицые антропологические компоненты различного происхождения (максимальные значения 1-й канонической переменной).
В материалах Центрального Кавказа в этот период усилилось, по сравнению с ранним средневековьем, присутствие брахикранного широколицего европеоидного варианта - так называемого кавкасионского типа. В то же время, в западной части Северного Кавказа у позднеаланского населения сохранялся долихокранный узколицый комплекс.

Наши возможности в определении антропологического своеобразия отдельных групп кочевников южно-русских степей в домонгольское время ограничены небольшим количеством выборок, так как основной массив материалов степного населения относится к золотоордынскому периоду. В результате постоянных передвижений степняков сложился смешанный обряд погребения, в котором отражены черты обрядов трех основных народов домонгольской степи: печенегов, торков (гузов) и половцев [Плетнева, 1981 б]. Поэтому определение этнической принадлежности имеющихся краниологических материалов кочевого населения не всегда возможно. Точно так же и антропологические данные не позволяют выделить характерные особенности степных народов. Например, по тем данным, которыми мы располагаем, среди некоторых печенегов был представлен почти европеоидный комплекс признаков (сборная серия печенегов XI в.)2, а другие имели значительную монголоидную примесь (серия из кочевнического могильника у стен Саркела).




Рис. ХI-3. Локализация антропологических материалов (1-163) на территории Восточной Европы и Кавказа в Х-ХIII вв.









Антропологические данные свидетельствуют, что территория Подонья после взятия Саркела Святославом в 965 г. осваивалась славянским населением. Это подтвердил внутригрупповой типологический анализ краниологических материалов из некрополей Саркела [Гинзбург, 1963], а также особенности небольшой серии из христианских погребений XI-XIII вв. на Зливкинском могильнике [Ефимова, Кондукторова, 1995]. Вообще, судьбу населения этой территории в период после падения Хазарского каганата отчасти можно восстановить и по антропологическим данным.
Значительная часть болгарского населения составила вторую волну переселенцев на территорию Волжской Булгарии [Плетнева, 1981], где в предмонгольское время наблюдается преобладание в городских и сельских группах антропологического компонента так называемого "зливкинского" типа. Вероятно, с этим потоком связано и появление в составе жителей г.Булгара долихокранного относительно узколицего населения, известного по материалам из могильника на Бабьем Бугре [Трофимова, 1956; Халикова, 1986; Ефимова, 1991], которое обладало антропологическим сходством с аланами, оставившими катакомбные могильники в VIII-IX вв. в верховьях Северского Донца и Дона. С этим аланским населением, возможно, происходила метисация и на границе славянского ареала, о чем свидетельствует своеобразие ряда серий с территории расселения северян (материалы бассейна р.Псел).

Картографирование 1-ой канонической переменной (см. рис.ХI-4), по существу, является иллюстрацией лишь самых общих выводов о соотношении антропологических особенностей средневекового населения различных этно-территориальных и государственных объединений. Конечно, в том размахе изменчивости, который задает антропологическая карта Восточной Европы, локальные особенности отдельных групп восточных славян в какой-то степени нивелируются.
Более дифференцированную картину краниологического разнообразия восточных славян представляет карта (рис.ХI-5), построенная по результатам канонического анализа 84 славянских серий3. Наиболее важными признаками для выделения краниологических вариантов являются: ширина лица, угол выступания носа, ширина орбиты и соотношение основных диаметров черепа. Три основных комплекса, выделяемых по значениям 1-й переменной, отражают степень общей массивности лица и черепа, в сочетании с пропорциями орбит и носовой области. Краниологические серии с массивным длинным черепом, относительно широким лицом, с высокими и неширокими орбитами, сильно выступающим и узким носом (вариант в) локализуются в области Верхнего Поднестровья, бассейне Припяти и Верхнего Днепра.





Рис.ХI-5. Распределение краниологических комплексов в ареале средневековых восточных славян

Наиболее однородны материалы Среднего Поднепровья - область расселения полян, для которых характерен мезоморфный вариант: средняя массивность долихокранного черепа, неширокое лицо и умеренное выступание носа. В направлении к северу отмечается тенденция к мезокрании в сочетании с широкими орбитами, более широким и менее выступающим носом. Однако, этот ареал минимальных значений 1-й переменной не является антропологически однородным, что хорошо видно на графике (рис.ХI-6), на котором по оси 2-й переменной обособляются краниологические материалы словен новгородских. Это происходит за счет проявления у них характерного сочетания более широкого черепа с нешироким лицом и коротким, относительно высоты лица, носом.




Встает закономерный вопрос: как соотносится этот морфологический комментарий с теми археологическими данными, которые позволяют дифференцировать племенное деление восточного славянства? Иначе говоря, что мы наблюдаем: антропологическое своеобразие племенных объединений или территориальную изменчивость?
Надо признать, что полученная на рисунке XI-6 группировка материалов, не дает однозначного ответа на этот вопрос. Группа А объединила словен новгородских, в группу Б вошли все серии кривичей, вятичи бассейна р.Москвы и радимичи. Материалы Среднего Днепра (поляне и часть северян), большая часть вятичей и дреговичи вошли в группировку В, и более западные серии, среди которых: все древляне и волыняне, славянские группы Понеманья, часть смоленско-полоцких кривичей и славяне Поднестровья, составили группу Г.
Одной из кардинальных проблем в исследовании расогенеза восточных славян является также вопрос о том, в какой мере наблюдаемая дифференциация краниологических комплексов связана с сохранением антропологических особенностей, возникших на ранних стадиях формирования славянской общности, или она является следствием метисации с другими группами в процессе расселения?

Рассмотрение этого аспекта расогенеза восточных славян требует привлечения сравнительных материалов, характеризующих средневековое славяноязычное население с других территорий их расселения в Европе. Был проведен канонический анализ всего массива из 150 славянских серий VII-XIV вв.4, результаты которого представлены в таблице XI-2 и на рисунке XI-7.




ис.ХI-7. Сопоставление краниологических комплексов восточных, западных и южных славян средневековой Европы



Рис.ХI-8. Сопоставление краниологических комплексов средневекового населения Европы

Сравнивая ареалы краниологической изменчивости восточных, западных и южных славян (в координатах 1-й и 2-й канонических переменных), можно отметить, что, по сравнению с южными группами, западные славяне обладали более близкими морфологическими особенностями. В антропологическом отношении наиболее однородна территория Польши, с материалами по средневековому населению которой сближаются многие восточнославянские серии.
На фоне межгрупповой изменчивости славянских серий Европы, восточные группы представлены двумя краниологическими комплексами, общими для всех славян.

Характеристика этих морфологических вариантов учитывает основные таксоном ически ценные для славянских групп признаки: ширину орбиты, ширину и высоту лица, продольный диаметр черепа. Краниологические материалы, представляющие эти комплексы, располагаются в центральной части графика (см. рис.ХI-7), которую можно назвать зоной общей морфологической изменчивости. Она включает весь спектр аналогичных вариантов, встречающихся на разных территориях расселения славянства. В эту зону входят почти все серии славян Среднего Поднепровья: поляне, (за исключением городских групп Киева и Витичева), все локальные выборки древлян и волынян, часть северян, группы северных кривичей (курганы Ярославской и Вологодской областей, Псков, могильники Никольский, Нефедьево-Шуйгино) и примыкают серии радимичей, дреговичей, часть вятичей.
Кроме этой зоны общей изменчивости, выделяются ареалы специфической изменчивости. Для восточных славян - это условно говоря, "лесной" ареал (в основном, вятичско-кривичский) - в левой нижней части графика и "северо-западный" (словенский) - вверху. В области больших значений переменных выделяется "карпато-балканский" массив материалов, в котором доминирует мезокранный, относительно широколицый, узкоорбитный компонент, характерный для большинства материалов с территории Чехии и Словакии. В Македонии, Черногории и Далмации был распространен брахикранный, широколицый, с очень узкими орбитами (максимальные значения 1-й переменной) матуризованный тип, который отличает и современное население этих областей. Массив этого населения, в значительной степени, формировался под влиянием дославянского субстрата.

Необходимо отметить, что в рассматриваемый период увеличивается количество мезобрахи- кранных групп не только в Центральной и Южной, но и в Северной Европе, причем, более интенсивно увеличение черепного указателя происходило в группах средневековых горожан.
В Восточной Европе, особенно в материалах восточнославянского ареала и территории Прибалтики, отмечается некоторое замедление темпов брахикефализации, хотя также наблюдается увеличение черепного индекса в городских сериях [Алексеева, 1973]. В материалах, характеризующих отдельные группы восточных славян (северяне, древляне, западные дреговичи, вятичи, смоленские
кривичи) был распространен немного архаичный для развитого средневековья тип пропорций: гипердолихокранный, высокий череп с низкими и широкими орбитами и относительно низким лицом. Он фиксируется также на территории Польши и Прибалтики.
Таким образом, формирование краниологического разнообразия средневековых славян связано со многими факторами, в том числе и с неравномерностью темпов эпохальных морфологических изменений черепа на разных территориях. Но наиболее существенную роль в расогенезе славян играла метисация с населением осваиваемых ими территорий. Необходимо, однако, выделить хронологические рамки формирования тех или иных метисных форм. И, прежде всего, выяснить, существовал ли комплекс антропологических признаков, характерный именно для средневековых славян? Можно ли рассматривать выделенную ранее зону общей краниологической изменчивости в качестве некоего базового масштаба вариаций?

Рассмотрение краниологических материалов, характеризующих германское и балтское население эпохи средневековья с территории Европы, может внести новые аргументы в дополнение к имеющимся представлениям о формировании славянской общности.
Основная часть серий Западной, Центральной и Южной Европы представлена в сводках данных [Rosing, Schwidetzky, 1981], антропологический массив балтоязычного - также подробно характеризуется в сводных работах [Денисова, 1977, 1990; Чеснис, 1990]. Эти материалы охватывают значительный хронологический интервал - от V до XIII вв. Наиболее ранние из них - серии германцев и балтов. Из многочисленных серий, характеризующих германские группы, были выбраны материалы с разных территорий их расселения, исключая, по возможности, сборные, а также монастырские и позднесредневековые городские серии. Ввиду того, что среди славянских материалов предыдущим анализом были выделены серии, резко отличающиеся от остальных, на данном этапе сопоставления они не рассматривались. Таким образом, было проведено изучение этно-территориальной изменчивости краниологических комплексов 160 серий по программе 10 признаков (рис.ХI-Cool. Взятые для рассмотрения 1-я и 2-я канонические переменные описывают 43,7% всего разнообразия морфологических вариантов. Для средневекового населения Европы в целом, так же, как и для славян, основными расодиагностическими признаками являются ширина орбиты, высота лица, продольный диаметр черепа. Важное значение для антропологической дифференциации европейских групп, особенно, балтов и германцев, имеет высотный диаметр черепа [Алексеева, 1973]. Этот признак, в соотношении с поперечными размерами черепа и орбит, определяет изменчивость краниологических комплексов в направлении с юго-запада на северо-восток.
Межгрупповое корреляционное поле (см. рис. XI-Cool условно делится на "западную" и "восточную" части (примерно на уровне значений 1-й переменной, равных 11,0).
По оси 2-й канонической переменной, описывающий комплекс, который связывает общую массивность черепа с размерами лица и носовой области, градиент изменчивости направлен с севера на юг, от северных групп германцев и балтов к группам населения Средней Европы.
Необходимо отметить, что, употребляя этнонимы для обозначения общностей средневекового населения, мы вполне отдаем себе отчет об отсутствии причинно-следственной связи между этническими и антропологическими группировками. В данном случае этнонимы, дифференцирующие средневековое население Европы, используются нами как своего рода маркеры, по которым оценивается принадлежность к определенной культурной общности. Наш анализ показывает, что существуют морфологические комплексы, доминирующие среди краниологических серий того или иного этнического круга. Это означает, что формирование этих общностей происходило на территориях, для которых было характерно распределение определенных антропологических вариаций.

Как видно на рисунке XI-8, группировка серий отражает не только их географическую локализацию, но в большинстве случаев и этническую принадлежность. Славяне, балты и германцы имеют вполне определенные ареалы изменчивости краниологических комплексов. Антропологически наименее разнородны германские группы, образующие компактный массив, в котором прослеживается тенденция к изменчивости с севера на юг (по значениям 2-й канонической переменной). Наиболее выделяются серии с территории Франции и Швейцарии, что, вероятно, связано с процессами смешения с автохтонным населением этих регионов. Но, в целом, германские группы из различных регионов их расселения характеризуются определенным комплексом антропологических особенностей, отличным от такового у славян и балтов [Алексеева, 1973, 1990; Великанова, 1975].
Вот почему такие удаленные друг от друга материалы, как, например, серия вестготов Испании и серия из Старой Ладоги, располагаются в той части межгруппового корреляционного поля, которая занята, в основном, германцами.
И, напротив, значительный отрыв каких-либо групп от своего этнического массива, как это имеет место для материалов из Дании, оказавшихся в восточнославянском ареале, делает необходимым более детальный анализ истоков их физических особенностей. Не следует исключать, однако, возможность стохастических отклонений.
Возвращаясь к рассмотрению славянских материалов, отметим значительный размах их краниологической изменчивости по обеим анализируемым каноническим переменным. Наиболее неоднородны южные славяне, большая часть которых располагается в центральной зоне графика, среди славянских материалов. Но ряд серий обнаруживает сходство с германскими группами, что уже отмечалось ранее [Алексеева, 1973] и рассматривалось как проявление антропологических черт местного субстрата, связанного с кругом средиземноморских форм,т.е., конвергентного формирования сходного комплекса.

Ареал изменчивости краниологических комплексов восточных славян, как отмечалось выше, включает часть западно- и южносланянского, а также балтского ареалов, соприкасаясь с массивом германских групп. Преобладающая часть восточнославянских серий так же, как и на предыдущем графике (см. рис.ХI-7), располагается вне ареала изменчивости западных и южных славян, образуя сдвиг по значениям обеих переменных. Распределение серий в этой части наглядно иллюстрирует процессы, под влиянием которых формировались антропологические черты, характерные для отдельных групп восточных славян. Обращает на себя внимание та часть графика, в которой восточнославянские материалы сближаются по комплексу признаков с балтскими сериями.
Значительная часть средневекового балтского населения, представленного в материалах с территории Латвии и Литвы, обладала близким комплексом антропологических особенностей, дифференцирующим их от славян и германцев. Однако, определенные балтские группы, среди которых представлены селы, земгалы и, частично, латгалы (Одукалнс) и более ранние материалы (ятвяги и серия позднего этапа культуры штрихованной керамики)5, обнаруживают сходство с восточными славянами по соотношению основных краниометрических признаков.
Не затрагивая обширную библиографию, рассматривающую различные концепции славяно- балтских взаимоотношений с позиций лингвистики, археологии, истории и этнографии, остановимся лишь на вопросе о том, какие восточнославянские группы были включены в метисационные процессы с балтским населением? Круг этих серий, сходных по комплексу краниометрических признаков с частью балтских средневековых групп, ограничен территориями, населенными в дославянский период балтами. По данным гидронимии и археологии, это область Верхнего Поднепровья и прилегающих к ней районов до верховьев Оки на востоке [Третьяков, 1966). Раннесредневековая история днепровских балтов, племенные названия которых, за исключением голяди, неизвестны, тесно переплетается с восточнославянской [Седов, 1982]. Проявлением активных ассимиляционньх процессов в Верхнем Поднепровье и прилегающих районах Западно-Двинского бассейна объясняется сдвиг в "балтском" направлении восточных и западных дреговичей, радимичей, смоленско-полоцких кривичей. Несмотря на различия в абсолютных значениях краниометрических признаков, в вышеперечисленных материалах проявляется тип пропорций, сходный с таковым у средневековых земгалов, селов, и части латгалов.

Таким образом, проведенный анализ позволяет конкретизировать морфологические особенности балтского субстрата, принявшего значительное участие в формировании верхнеднепровских кривичей, радимичей, дреговичей и, возможно, вятичей. Этот комплекс не был специфическим для всего балтского массива, характеризуясь относительно нейтральными чертами и проявляясь в тех группах балтского населения эпохи железа, которые территориально были связаны с Верхним Поднепровьем (ятвяги и материалы с территории культуры штрихованной керамики).
Реконструкция антропологичесних компонентов в составе восточных славян должна учитывать не только воздействие балтского субстрата, но и влияние метисации с финскими группами. Мы намеренно не включили в сопоставление, результаты которого представлены на рисунке XI-8, финские средневековые группы, так как хотели проанализировать географический градиент антропологической изменчивости населения, общность которого фиксируется на ранних этапах этногенеза.
Наблюдаемый краниологический полиморфизм средневекового финно-угорского населения Восточной Европы дает наглядное представление о сложности его расогенеза. К сожалению, мы недостаточно полно знаем краниологию средне- вековогого финского населения Правобережья Волги. Но, судя по материалам из Муранского, Селиксенского [Алексеева, 1973] и Цнинских [Дебец, 1948] могильников, для них был характерен долихокранный узко- и средневысоколицый, с ослабленным или средним выступанием носовых костей, комплекс, сходный с вариантом, характерным для позднепьяноборского (азелинского) населения первой половины I тыс. н.э. (см. гл. XVI). Можно предполагать включение сходного компонента в состав восточных территорий славянского ареала [Алексеева, 1973].

Проблема метисации славян с финно-угорскими группами Северо-Запада подробно рассмотрена [Седов, 1952; Алексеева, 1990; Алексеева, Федосова, 1992; Гончарова, 1995; Санкина, 1995]. Вероятно, интенсивность метисационных процессов во многом обусловила антропологическое своеобразие славянского населения этого региона.
В рамках настоящей работы невозможно рассмотреть все вопросы, возникающие при изучении географических вариаций краниологических комплексов восточных славян. Но на участии южного европеоидного компонента в сложении антропологического состава восточных славян необходимо остановиться. В широком смысле эта проблема связана с длительным периодом контакта представителей северной и южной ветви европеоидов, предшествовавшем образованию антропологической общности славян [Алексеева, 1973]. В антропологической литературе не раз ставился также вопрос о соотношении по данным краниологии славянских групп юго-запада через население Черняховской культуры со скифами [Великанова, 1975; Кондукторова, 1972; Алексеева, 1973; Седов, 1974].

Неоднородность Черняховского населения по антропологическим данным (см. гл. XVI), а также дискуссионность его этнической принадлежности не позволяют рассматривать черняховцев как единый массив дославянского населения. Результаты проведенного нами сопоставления Черняховских материалов с сериями славян Поднепровья свидетельствуют, скорее, в пользу мнения о том, что антропологические особенности славянского населения Среднего Поднепровья связаны не только с Черняховским [Великанова, 1975]. Судьба Черняховского населения не вполне ясна по данным антропологии и требует специального рассмотрения. Необходима ревизия антропологических материалов с целью статистически обоснованного выделения компонентов, на основе которых формировался антропологический состав этой культурной общности.

Необходимо отметить, что так называемый неопонтийский компонент, участие которого в формировании физических особенностей современных славян юга Восточной Европы считается бесспорным, мог быть связан и с другими группами предшествующего времени, среди которых можно упомянуть пласт аланского населения Верхнего Дона VIII-IX вв.
Мы не ставили своей целью освещение всей совокупности проблем, связанных с расо- и этногенезом славян Восточной Европы, сделав акцент на том, чтобы зафиксировать географию краниологических комплексов и наметить лишь в общих чертах ее связь с этнической историей восточнославянских народов.
Подводя итоги этой главы, следует подчеркнуть, что географический фактор, как один из ведущих в процессе расообразования, играл значительную роль и в формировании антропологических особенностей восточных славян. Этот далеко не новый вывод стало возможным конкретизировать, используя практически весь имеющийся в настоящее время массив данных, характеризующих краниологию не только славян, но и других общностей средневекового европейского населения. Рассматривая эти материалы в различных сопоставлениях с помощью единого методического подхода, оценивающего межгрупповую изменчивость краниологических комплексов совместно с внутригрупповой, мы как бы моделируем определенные этапы расогенеза восточных славян.


1 По северо-западным группам финского населения имеется ряд серий более позднего времени, которые не были включены в рассмотрение.
2 Неопубликованные данные по ряду групп кочевников Южно-Русских степей были любезно предоставлены нам Т.И.Алексеевой и С.И.Круц.
3 Стремясь включить в анализ как можно больше краниологических материалов, характеризующих средневековых восточных славян, многие из которых опубликованы по краткой программе, мы остановились на 12 основных признаках.
4 Были выбраны следующие серии (VII-XIV вв.) с территории расселения южных и западных славян -
с территории Болгарии:
Плевен, Ловеч, Плиска, Мадара.Казанлык, Луковит, Полина, Преслав, Николово, Цепина, Градешница;
с территории Югославии:
Петрово Село, Бело Брдо, Балтине Баре, Блед и Добова, Птуй, Брестовик, Раска Гора, Охрид, Добрача, Винча, Бугойно, Радолист; с территории Чехии и Словакии: Ст. Коуржим, Долни Ятов, Либице, Сборн. Девинска Нова и др., Голиар, Зобор Млинарце, Йозефове, Вирт, Билина, Лаховице, Брандишек, Радомышль, Прага (костел Св. Бенедикта), Голубице, Райхрад, Дуково, Микульчице I—IV, Абрахам, Девин, Желовце, Нитра (Лупка), Нове Замки, Сборн. Победиум и др.;
с территории Польши: Цедыня, Остров Ледницкий, Сборн. Слабощево и др., Конски, Радом, Самборжец, Вислица I, II, Сборн. Нижн. Висла, Сборн. Силезия, Сборн. Нижн. Силезия,
Млынувка-Волин, Новый Базар, Черск, Гродек над Бугом [Boev, 1972: Rosing, Schwidetzky, 1977,1981; Егу, 1988; Stefancic, 1987;Mikic, 1982; Schwidetzky et al., 1988; Klug, 1987; Hanakova, Stloukal, 1976, 1986,1988; Hanakova et al., 1984, 1986].
4 Сведения об этих материалах начала I тыс. до н.э. представлены
в гл. XVI.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 11:10 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

нтропологические типы и время их бытования на территории Восточной Европы

Для того, чтобы понять, когда и где сформировалось такое соотношение антропологических типов в эпоху энеолита - поздней бронзы, обратимся вновь к материалам Восточной Европы и смежных территорий и постараемся проанализировать временные границы того или иного антропологического комплекса.
Долихокранный узколицый и высоколицый тип с резкой горизонтальной профилированностью и сильным выступанием носа появился на территории Восточной Европы уже в эпоху мезолита, но его широкое распространение здесь начинается лишь с начала III тыс. до н.э., тогда как на территории Кавказа и Закавказья он отчетливо проявляется в V-IV тыс. и бытует, в изучаемый нами период времени, до начала I тыс. до н.э. На Кавказе это земледельческие и скотоводческо-земледельческие группы. Распространяясь по широким просторам Восточно-Европейской равнины, они стали отдавать предпочтение скотоводству. Во всяком случае, на территории Восточной Европы группы, генетически связанные с югом, преимущественно скотоводы.

Уже в первой половине III тыс. до н.э. население южноевропеоидного облика проникает в степной Крым и в причерноморские степи, проявляясь здесь в носителях ямной и кемиобинской культур и обосновывается на Днестре (трипольская культура) и Нижнем Днепре. Вполне вероятно, что оно проникает и в Верхнее Поволжье. Население, оставившее могильники фатьяновской культуры, также характеризуются южноевропеоидными чертами.
Эти черты проявляются в населении Среднего Поволжья (Балановский могильник) и в Прибалтике в первой половине - середине II тыс. до н.э. Поскольку, судя по антропологическим данным, большого прилива южного населения в лесостепную зону Восточной Европы во II тыс. до н.э. не наблюдается, южноевропеоидные черты в облике жителей этой территории могут иметь иной, более ранний источник - в мезолитическом долихокраном и узколицем населении северо-запада Восточной Европы (см. могильник Кирсна).
По известным нам антропологическим материалам, в это время и на рубеже II и I тыс. до н.э. длинноголовый узколицый и высоколицый тип широко распространен на Северном Кавказе и в Закавказье. Энеолитические культуры Грузии и Армении, куроаракская и майкопская культуры представлены именно таким антропологическим типом. Хозяйство этого населения носит комплексный скотоводческо-земледельческий характер.

Резкой противоположностью ему выступает суббрахикранный, с тенденцией к брахикрании, широколицый и высоколицый, с четко выраженными европеоидными чертами тип, проявившийся в населении ямной культуры прикаспийских степей, Подонья и Нижнего Поволжья. Хронологически он охватывает вторую половину III тыс. до н.э., а в конце его и в первой четверти II тыс. до н.э. еще сохраняется в Прикаспии. Наиболее типичные его представители - население ямной культуры, оставившее могильники Чограй, Лола-Архара и Кривая Лука.
За пределами территории Прикаспия, Подонья и Нижней Волги население подобного физического облика обнаруживается в Армении, в краниологической серии из могильника Джарарат. Однако, для Закавказья эта комбинация антропологических признаков нетипична, хотя Джарарат датируется более ранним временем, нежели ямная культура восточно-европейских степей. Можно было бы видеть в его насельниках исходную форму для широкоголового крупнолицего варианта, широко представленного в носителях ямной культуры. Но подобный комплекс выявляется в населении Подонья в начале IV тыс. до н.э. (Госпитальный холм). Похоже, что, истоки этого антропологического типа находятся где-то за пределами Восточной Европы и Кавказа.

В более позднее время, в первой половине II тыс. до н.э. суббрахикрания, при несколько меньшем, чем в предшествующую эпоху, черепном указателе, в сочетании с крупными размерами хорошо профилированого лица и сильным выступанием носа, четко связывается с населением катакомбной культуры. Создается впечатление, что носители этого физического облика в большей своей массе перемещаются к западу - в междуречье Буга и Ингульца, на Верхний Ингулец, в право- и левобережье Нижнего Днепра, в причерноморские степи и степной Крым, то есть, на те территории, куда в более раннее время пришло население, связанное, по всей вероятности, в своем генезисе с Кавказом. Может быть, именно этим обстоятельством объясняется прекращение экспансии на территорию Восточной Европы с юга.
В старых местах своего обитания, в Прикаспии и на Дону, еще остается это крупнолицее и широкоголовое население, но проявляется оно в наиболее ранних могильниках, датируемых концом III - началом II тыс. до н.э., а именно в могильнике Кривая Лука в Нижнем Поволжье, в носителях позднеямно-катакомбной культуры.

Такая четкая преемственность антропологического типа населения ямной и катакомбной культур служит подтверждением его родства, несмотря на изменение территории обитания. Отсутствие непроходимых географических рубежей и подвижный скотоводческий образ жизни способствовали перемещению этого населения в пределах южнорусских степей.
Как уже отмечалось, наиболее распространенной антропологической комбинацией на территории степной зоны Восточной Европы была долихомезокрания, широкое среднее и выше среднего по высоте лицо, сильная горизонтальная профилировка и сильное выступание носа.
В конце V - начале IV тыс. этот тип обнаруживается в населении, оставившем Съезжинский могильник в Нижнем Поволжье, в IV - на Северском Донце, во второй половине IV тыс. до н.э. - на территории Поднепрвья в населении Среднестоговской культуры. В III тыс. до н.э. население, характеризующееся этими чертами, занимает огромную территорию, включающую Поднепровье, междуречье Буга и Ингульца, Верхний Ингулец, Самарско-Орельское междуречье, Нижнее Поволжье, Северский Донец. На этой территории оно связывается с ямной культурой. В последней четверти III - половине II тыс. до н.э. ареал этого типа и его культурная принадлежность расширяются. Помимо территории Прикаспия и Подонья, где он связывается с носителями катакомбной культуры, он проявляется среди катакомбников степного Крыма, долины р.Молочной, населения культуры многоваликовой керамики Калмыкии и Поднепровья, среди населения срубной культуры степного Крыма, Нижнего Поднепровья, Подонья, абашевской культуры Среднего и Нижнего Поволжья и Приуралья. Этот же антропологический тип оказывается характерным и для срубников Прутско- Днестровского междуречья. Он выявляется и на Кавказе в Армении, в период перехода от бронзы к железу (первая треть - середина I тыс. до н.э.).

Очень сходная антропологическая комбинация характерна для энеолитического населения Поднепровья (V-IV тыс. до н.э., Никольское, Дериивка), Подонья (Дрониха, IV—III, Ракушечный яр VI-V тыс. до н.э.) и некоторых групп населения волосовской культуры. Если к этому добавить наличие архаических черт, заключающихся в сочетании уплощенности в верхнем отделе лица и резкой профилированности в среднем, встречающееся в некоторых группах этой территории, то этот наиболее распространенный в Восточной Европе антропологический тип не может рассматриваться только как промежуточный между долихокранным узколицым и суббрахикранным широколицым, а должен занять самостоятельное положение, как имеющий местные истоки, восходящие в населению мезолита, но из-за очень широкого распространения на территории Восточной Европы испытавшего воздействие более поздних пришельцев.
Резюмируя все вышесказанное, приходим к заключению, что Восточная Европа с давних пор была ареной взаимодействия различных в культурном и физическом отношениях групп населения, имеющих, к тому же, разные генетические истоки.
В эпоху мезолита наиболее многочисленным, судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, было население, связанное в своем генезисе с северо-западными территориями Европы. Для него характерна долихокрания, широкое лицо с уплощенностью в верхнем отделе и резкой профилированностью в среднем, сильное выступание носа. Преимущественная концентрация этих черт на севере и северо-западе Европы дает основание отнести их носителей к кругу северных европеоидов.

В это же время, на территории Восточной Европы, как на северо-западе, так и в степной зоне отмечаются черты, связывающие население, обладающее ими, с кругом южноевропеоидных форм. Его отличительные черты - долихо- и мезокрания, узкое резко профилированное лицо с сильно выступающим носом. В мезолитическую эпоху этот антропологический тип имеет значительно меньшее распространение, чем предшествующий.
Черты северного типа совершенно отчетливо проявляются в населении лесной полосы Восточной Европы в V-IV тыс. до н.э. и, в большей или меньшей степени выраженности, прослеживаются в населении восточной Европы в последующие эпохи. Например, в населении верхневолжской и волосовской культур. Население волосовской культуры испытало и воздействие племен культуры ямочно-гребенчатой керамики, которые, судя по их антропологическому типу, генетически увязываются с Зауральем.

Антропологические данные по лесной полосе Восточной Европы свидетельствуют о непродолжительном притоке на эту территорию монголоидного населения с востока, которое, тем не менее, оставило некоторый след в антропологическом облике восточноевропейского населения последующих эпох.
Широкая экспансия южноевропеоидного населения на территорию Восточной Европы, а именно в ее степные области, начинается примерно с V-IV тыс. до н.э. в III-II тыс. достигает территории Среднего и Верхнего Поволжья и продолжается до катакомбного времени, когда это движение перекрывается пришельцами из районов Прикаспия. Последние, судя по их антропологическим чертам, связаны с широким кругом суббрахикранных крупнолицых европеоидных форм бронзы Южной Сибири, возможно, населения афанасьевской культуры Алтая и Минусинской котловины. Этот комплекс признаков преобладал и в населении более поздней андроновской культуры Казахстана.
Основная масса населения лесостепной и степной полосы Восточной Европы в эпоху бронзы характеризовалась долихомезокранией, широким и средневысоким сильнопрофилированным лицом, сильным выступанием носа. В некоторых его группах отмечается проявление архаических черт в назомалярной области, восходящих к мезолиту. Этот тип с некоторыми модификациями, что не должно вызывать удивления из-за широкого распространения его носителей и их многочисленных контактов с окружающим населением иного физического облика, воспроизводится на протяжении очень длительного времени, по крайней мере, в течение трех тысячелетий. Немудрено, что население этого облика увязывается с различными археологическими культурами.
Каково таксономическое положение этого наиболее распространенного на территории Восточной Европы в эпоху бронзы антропологического типа в системе расовой классификации народов Европы? Судя по его географическому положению и истории контактов его носителей с окружающим населением, формировался он на стыке южных и северных европеоидов и, следовательно, вобрал в себя черты тех и других. Можно думать, что в населении северной части его ареала больше проявлялись черты северных европеоидов, так же как в южной - южных.

В свете антропологических данных эпохи мезолита - поздней бронзы Восточной Европы можно объяснить и тот факт, почему одни и те же антропологические особенности сопрягаются с различными культурами.
Отсутствие причинной связи между физическим типом населения и его культурой давно уже стало аксиомой в антропологии. В то же время, нередко в силу географической или социальной изоляции, эти две характеристики, хозяйственно-культурная и морфологическая, оказываются тесно связанными. Появление инородного антропологического типа на какой-либо территории нередко сопровождается культурной спецификой его носителей. На территории Восточной Европы довольно ярким примером подобной связи оказывается население культуры ямочногребенчатой керамики, характеризующееся чертами "лапоноидности", и население ямной культуры - суббрахикранное, с крупными размерами лица и выраженно европеоидное. Как показали антропологические данные и то и другое было пришлым на территории Восточной Европы.
В целом же в этом регионе отсутствие географических препятствий и сходный хозяйственно- культурный тип, во многом обусловившие контакты населения, создавали предпосылки для локальной изменчивости морфологических черт и возможности проявления одних и тех же антропологических типов у представителей различных культур.
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Бранко
Администратор

   

Зарегистрирован: 07.01.2008
Сообщения: 33244

СообщениеДобавлено: Сб Май 05, 2012 11:12 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Черняховский ареал на антропологической карте Восточной Европы II-V вв.
В позднеримское время происходит изменение соотношений признаков, разграничивающих краниологические комплексы восточно-европейского населения (pис. XVI-13, и см. табл.XVI-1). Наиболее таксономически ценными признаками в этот период становятся размеры лица и орбит, вариации которых определяют размах изменчивости долихо-мезокранных европеоидных краниологических комплексов, доминировавших среди восточно-европейского населения того времени. Выделяется массивный долихокранный европеоидный комплекс, клиногнатный, с низким и узким лицом, широкими и низкими орбитами, компактно локализованный в Центральной и Северо-Западной Литве.

Близкий к этому варианту, но более мезоморфный краниологический тип представлен на территории юго-восточной Литвы (в области распространения культуры штрихованной керамики) и в материалах, характеризующих ятвягов II- V вв. Сходный тип пропорций черепа проявляется в северо-западной части Черняховского расселения.
Мезокранный, среднешироколицый, с более высокими орбитами и среднепрофолированным лицом комплекс преобладал в южной и юго-восточной части черняховского ареала, то есть, в зоне контактов с сарматским населением. Здесь же представлен более широколицый мезобрахикранный вариант, имеющий аналогии в немногочисленных позднесарматских сериях1.

Как видно на карте рисунка XVI-13 размах краниологической изменчивости черняховского населения практически такой же, как на всей территории Восточной Европы2. Один из компонентов в составе черняховцев можно определить по вышеуказанной закономерности в распределении более широколицего и мезобрахикранного комплекса по окраинам ареала - это, безусловно, сарматы. Если по материалам археологии "имеются все основания утверждать, что основная масса сарматского населения на пространстве от нижнего Дуная до Северского Донца вошла в состав черняховских племен" [Седов, 1994, с. 246], то и данные антропологии подтверждают факт метисации уже не на одном памятнике с территории Поднестровья [Велика- нова, 1975], а как определенную тенденцию ряда окраинных групп.

Одним из наиболее дискуссионных вопросов в изучении черняховского населения является определение масштабов миграции готов в Северное Причерноморье. Историческая сторона этого вопроса разработана достаточно подробно [Русанова, 1993; Седов, 1994], а в антропологическом плане встают те же проблемы, что и в определении участия греческого населения в составе городов-колоний, о чем говорилось выше. И обусловлено это отсутствием достоверных материалов, связанных непосредственно с готами, несмотря на огромное количество более поздних серий по другим германским племенам. В последнее время появились публикации трех небольших серий, характеризующих население вельбаркской культуры с территории Польши [Roznowski, 1995] что позволяет проанализировать их в связи с готской проблемой. По археологическим данным, "характерные особенности вельбаркских памятников были распространены в Поморье, от низовий Эльбы до Вислы, то есть, на землях, занятых различными германскими племенами. Две последовательные волны переселения вельбаркских племен по Висле и Бугу на Волынь и в Припятское Полесье хронологически соответствует движению готов и гепидов к Черному морю." [Русанова, 1993, с. 191].






рис.XVI-14. Сравнительный анализ краниологических материалов населения Черняховского ареала в связи с готской проблемой

В статистический анализ были включены все черняховские серии, за исключением косановской, которая настолько своеобразна по своим краниометрическим особенностям, что ее использование вызвало бы неоправданное сближение всех остальных серий. Отмечено, что по археологическим данным Косаново также выделяется из Черняховских памятников [Русанова, 1993]. Однако, небольшая численность (всего три черепа) допускает возможность рассматривать это как случайное отклонение. В качестве сравнительных были выбраны: упомянутые три серии вельбаркской культуры, сборная серия германцев III—IV вв. с территории Силезии3, материалы этого же времени из Аугсбурга и более ранние (I-IV вв.) сборные серии из Мекленбурга, Пфальца и Нижней Баварии. Кроме того, мы сочли необходимым включить сборную серию Скандинавии (I тыс. до н.э.) и средневековые материалы с острова Готланд (V-X вв.), а также три серии вестготов с территории Испании и Португалии (V-VII). С большим допущением эти материалы могут рассматриваться как имеющие отношение к готам.
Коль скоро цель проводимого анализа - выявление антропологических компонентов в составе черняховского населения, то необходимо рассмотреть также круг скифских и фракийских материалов, в который вошли: серия из Чернореченского могильника Крыма (см. легенду к карте рис. XVI-3), скифские материалы Северного Причерноморья, сборная серия I тыс. до н.э. с территории Румынии и Болгарии, 3 серии - III-VI вв. (фракийские?) из этого же региона и серия культуры Сынтана-де-Муреш (варианта черняховской культуры на территории Румынии).

Результаты канонического анализа этих материалов представлены нарис. ХVI-14. На этом графике, так же, как на карте (см. pиc. XVI-13), обращает внимание значительный размах краниологической изменчивости черняховского населения. Вельбаркские материалы также показывают большие краниологические различия, при общей грацильности черепа. Сравнительные материалы по германским группам также неоднородны как по степени грацильности (значения по оси I переменной), так и по тенденции к брахиморфии (II переменная). Материалы фракийского круга близки между собой, за исключением узколицых серий гальштатского времени с территории Румынии и Болгарии.
Несмотря на то, что анализируются только 10 метрических признаков (набор, принятый в зарубежной антропологии), некоторые тенденции проявляются определенно.
Во-первых, надо признать, что пропорции лица и черепа черняховцев ближе к европейским группам, нежели к скифам. У скифов было более широкое и высокое лицо с менее высоким носом и менее широкими орбитами. К скифским материалам оказалась близка только серия из Коблево, остальные серии из черняховских могильников обладали более узким и низким лицом, и более грацильным черепом (сдвиг по I канонической переменной в сторону больших значений). Изменчивость по II переменной связана, в основном, с формой черепа (большие значения по вертикали связаны с наличием более широкой и низкой мозговой коробки).
Во-вторых, в черняховской ареале выделяется две группировки: А - с менее грацильным строением лица и черепа и Б - грацильные узколицые варианты. В первую группу входит основной массив черняховских серий, которые сходны по своим краниометрическим особенностям с двумя сериями раннесредневековых вестготов Кастилии, средневековой серией острова Готланд, кашубско-крайенской серией вельбаркской культуры и гото-гепидской выборкой Силезии.

Группировка грацильных вариантов включает вестготов Португалии, скандинавскую серию гальштатского времени и более поздние материалы из Мекленбурга. Сюда также включена серия вельбаркской культуры долины Вислы и ряд черняховских памятников (Деревянное, Курныки и Малаешты). Значительно отличается от всех материалов черняховцев серия из Маслова и, как мы уже указывали, серия из Коблево.
Необходимо отметить, что отмеченное краниологическое сходство черняховского населения и ряда групп готского круга, проявляется "чересполосно", не обнаруживая какой-либо географической закономерности. Серии с территории Южной Европы и южногерманские сдвинуты по вертикальной оси и их ареал изменчивости не пересекается с черняховским. Даже близкие по культурным традициям к Черняховскому населению создатели культуры Сынтана-де-Муреш обнаруживают большую близость к материалам фракийского круга.
Таким образом, проведенный анализ показывает, что разработка проблемы участия германских групп в формировании черняховского населения по антропологическим данным приобретает более конкретные очертания. Вполне определенно также можно говорить о влиянии сарматского компонента, примесь которого фиксируется в юго-восточной части ареала расселения черняховцев. Необходимо также учитывать, что краниологические данные, которыми мы располагаем, характеризуют только часть антропологического состава населения черняховской культурной общности, а физические особенности групп, придерживавшихся обряда кремации, нам неизвестны.

Мнение В.В.Седова [1994, с. 270] о том, что "неравномерная концентрация различных этнографических особенностей, унаследованных черняховской культурой от слагаемых древностей (скифо-сарматских, гето-дакийских, пшеворских, позднезарубинецких и вельбаркских) явно свидетельствует о том, что в разных регионах черняховской территории имели место различные языковые и ассимиляционные процессы, которые остались незавершенными из-за сравнительной кратковременности рассматриваемой культуры", можно дополнить утверждением, что и в антропологических данных проявляется незавершенность процессов метисации, вследствие чего средние характеристики серий малоинформативны для детальной дифференциации слагающих их компонентов. Антропологам еще предстоит основательная ревизия материалов черняховской этнокультурной общности, в составе которой сформировалась одна из ранних группировок славян, известных под этнонимом "анты" [Седов, 1994].

В заключение можно сказать, что несмотря на последующие события глобального исторического масштаба, связанные с "великим переселением народов", на протяжении веков сохранялась та "цепочка расогенезов" (термин В.П. Алексеева [1974], которая формировала черты физического облика современных народов Восточной Европы, в том числе и восточных славян.


1 Ввиду почти повсеместного распространения обычая искусственной деформации головы у поздних сармат, нет возможности включить в рассмотрение все известные выборки этого времени.
2 Подробное картографирование локальных краниологических выборок черняховского населения стало возможным, благодаря публикациям краниологических серий из Черняховских памятников Т.С.Кондукторовой [1972] и М.С.Великановой [1975], а также огромной работе по сбору новых материалов, проведенной талантливым украинским антропологом П.Н.Покасом, который ушел из жизни, не успев опубликовать эти уникальные материалы. Переданные в свое время нам для совместной работы табличные данные в настоящее время готовятся для печати.
3 Эти и остальные зарубежные материалы были взяты из антропологических сводок по эпохе железа, римского времени и раннего средневековья [Boev, 1972; Rosing, Schwidetzky, 1977; Schwidetzky, 1972; Schwidetzky, Rosing, 1975].
<<Назад Вперёд>>
_________________
"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов -> Работы и материалы Часовой пояс: GMT + 3
На страницу 1, 2  След.
Страница 1 из 2

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах


Visitor Map
Create your own visitor map!


Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group
subRebel style by ktauber
Вы можете бесплатно создать форум на MyBB2.ru, RSS